Недетские игры - Бишоф Дэвид. Страница 40

Фолкен заложил руки в карманы и беспомощно улыбнулся.

– Я расскажу вам, дети, одну историю. Было время, когда на Земле обитали удивительные существа…

Он подошел к шкафчику, выбрал видеокассету и вставил ее в аппарат «Сони». На экране, сменяя друг друга, замелькали классические реконструкции и карикатуры динозавров. Какое-то время Фолкен смотрел на них, повернувшись спиной к гостям.

– Они бегали, плавали, летали, сражались… и вдруг исчезли. Разом. Это произошло сравнительно недавно. Природа, увидев свою ошибку, избавилась от них и начала все по-новой. Мы даже не были еще тогда обезьянами, а лишь мелкими грызунами и прятались в скалах. Когда мы исчезнем, природа начнет новую попытку, на сей раз, возможно, с пчелами. – Он вернулся к дивану и взял трубку. – Понимаешь, Дэвид, природа знает, когда следует остановиться.

– Вы сказали, – остановиться? – спросил Дэвид. – Но почему?

– Забавно, – протянул Фолкен. – Идея заключалась в том, чтобы случайно не уничтожить самих себя. Я хотел, чтобы машины учились на ошибках, которые мы не можем позволить себе совершить. Но мне не удалось заставить Джошуа усвоить главный урок.

– Какой же? – спросил Дэвид.

Фолкен посмотрел в глаза юноше.

– К ог да следует остановиться… Вам приходилось играть в крестики-нолики, Дженифер?

– Конечно – ответила Дженифер. – Как и всем в детстве.

– Но вы перестали играть. Почему?

– Не знаю, скучно стало… Все время выходит ничья.

– Если ваш соперник не совершит глупой ошибки, выиграть невозможно, – сказал Фолкен, раскуривая трубку. – Джошуа был без ума от игр, но этого урока он усвоить не мог. – Фолкен вздохнул. – Теперь все машины попали под начало к тупоумному Маккитрику. Видите ли, мы склонны идеализировать собственную технологию. Именно это и произошло с Маккитриком.

– А если вы так считали, – сказал Дэвид, – почему вы ушли с работы?

Фолкен в раздумье попыхивал трубкой.

– Вначале я лелеял надежду, что мы обрели стабильность в идее взаимно гарантированного уничтожения. Обе стороны знали, что в войне не будет ни победы, ни победителя. А следовательно, отпадает надобность в войне. Но по мере возрастания точности попадания ракет возникла идея «хирургических ударов» – с приемлемым числом жертв среди гражданского населения, что-нибудь около десяти миллионов. – Его голос сделался жалящим. – У наших стратегов появилась иллюзия, что при определенных обстоятельствах можно одержать победу… Ракетно-ядерная война стала теоретически возможной, затем вероятной и наконец – осуществимой. Времени на раздумья отводилось мало, и я решил покинуть волшебную гору. По соображениям безопасности они великодушно даровали мне смерть, и я согласился.

Фолкен обратил взор на телеэкран. Причудливое создание шествовало по доисторическому лесу.

– Известно ли вам, что ни одно существо весом свыше двадцати кило, обитавшее на Земле в ту эпоху, не смогло выжить?

– Нет, – сказал Дэвид, – и меня это совершенно не волнует. Позвоните им!

Фолкен не отреагировал.

– Мы не знаем в точности, что произошло. Возможно, с Землей столкнулся крупный астероид или ее облучила вспышка радиации при взрыве суперновой звезды. В любом случае жившие тогда существа были бессильны что-либо предпринять. Вымирание видов представляется частью естественного хода вещей.

– Ерунда! – сказал Дэвид, вставая. – Если мы вымрем, то не в силу естественного хода вещей, а по г лу по ст и !

– Не о чем беспокоиться, – лицо Фолкена озарилось. – Я все спланировал заранее. Этот дом стоит всего в трех милях от вероятной цели атаки. Ослепительная вспышка, не больше миллисекунды – и мы испаримся. Завидная судьба в сравнении с миллионами несчастных, которым доведется переживать последствия катастрофы.

– Значит, вы отказываетесь позвонить?

– Если бы подлинный Джошуа не погиб, – сказала Дженифер, – вы бы позвонили.

– Можно выиграть несколько лет, – медленно произнес Фолкен, – достаточно времени, чтобы у в ас появился собственный сын. Но военные игры, разработку планов самоубийства человечества… – Фолкен грустно улыбнулся. – Этого я остановить не в силах.

Дэвид подошел к видеомагнитофону и выключил его.

– Мы не динозавры, профессор Фолкен. У нас есть свобода выбора. Ладно, я признаю, что вел себя как болван – настоящий болван, добираясь до вашей программы и затеяв с ней игру. Поверьте, это был тяжелый урок. Но я не опустил руки. Я не остался сидеть там, в толще горы, где меня никто не хотел слушать. Вы, наверно, думаете, что вы лучше Маккитрика? Хочу вам сказать, профессор Фолкен, я тоже мучился сознанием собственной никчемности… Поэтому я так набросился на компьютеры, надеясь обрести в них смысл жизни, цель… власть. Я ошибся… Ужасно ошибся, и теперь понимаю это. Но, черт побери, я пытаюсь что-то сделать, а не просто сижу с сознанием собственного превосходства, глядя в потолок!

Фолкен положил трубку в пепельницу и взглянул на часы.

– Вы опоздали на паром, – без всякого выражения сказал он.

– Нет, это невероятно! – воскликнул Дэвид. – Знаете что? Я думаю, смерть ничего не значит для вас потому, что вы у же умерли. Неужели на свете для вас не осталось ничего дорогого?

Фолкен встал и двинулся к выходу.

– Вы можете переночевать в гостиной, если хотите.

– Я вас считал героем, – выпалил Дэвид ему вслед, дрожа от волнения.

– Но теперь вижу, что вы такой же, как все! Такой же зацикленный, ничего не желающий знать, кроме себя самого. Послушайте…

Фолкен остановился в дверях, не оборачиваясь.

– Мы ведь не компьютеры, Фолкен! – с силой произнес Дэвид. – Мы лю ди .

Фолкен вышел из гостиной, и Дэвид Лайтмен вдруг ощутил отчаяние – такое, какого не испытывал еще никогда в жизни.

Табло показывало СТОГ-2. Личный состав Хрустального дворца лихорадочно регистрировал поток стратегической информации, а генерал Берринджер сообщал по телефону в Белый дом о развитии событий.

– Я знаю, что вы говорили с Москвой, господин президент… Они категорически отрицают?.. Не могу понять… Да, сэр, будем незамедлительно информировать вас.