Сказки для парочек - Даффи Стелла. Страница 42

— Рад вас видеть. — Он хватает руку Дэвида обеими ладонями. Принц чувствует, как маринад проникает под дорогой аромат на его коже. — У нас все просто, без затей и, боюсь, никаких церемоний с аперитивами. Фрэнсис! Выпьем?

Фрэнсис показывает мужу бутылку «Дом Периньона», принесенную гостем.

— Отлично, — одобряет Филип. — Но сначала мы закончим ту, что уже открыта, а эту прибережем для нашей гостьи.

Дэвид только рад подождать гостью. До встречи еще добрых пять минут, а ему уже жарко от ее близости. Филип предусмотрительно ставит бутылку в холодильник и наливает принцу из початой. Фрэнсис предлагает японские крекеры, фисташки, теплую чапати с начинкой собственного приготовления. Дэвид отказывается от еды и отхлебывает шампанского, он не хочет преждевременно перегружать органы чувств. Фрэнсис торопливо съедает десять фисташек одну за другой и давится последней. Дэвид ласково стучит ее по спине, орешек проскальзывает, горло Фрэнсис возбужденно сжимается от прикосновения принца, под длинной шелковой юбкой дрожь пробегает от пупка к лону. Мужчины наблюдают друг за другом, идеально справляясь с ролями хозяина и гостя. Никто не знает планы другого на этот вечер, но оба знают, что у Фрэнсис слишком крепкие духи. Чесночный маринад нанес немалый ущерб, как Филип и рассчитывал. Филип возится с артишоками, Дэвид восхищается ночным садом. Фрэнсис приканчивает второй бокал шампанского. Тишине не дали шанса. «Маник Стрит Причерс» уступают место Билли Холлидей, Филип гремит кастрюлями и сковородками, Фрэнсис неуверенно стрекочет. За две минуты до появления Кушлы, Дэвид знает, что ее такси сворачивает к дому. Он выпрямляется, отряхивает костюм, изображает на лице неприступную гордую красоту. Звонок в дверь.

Фрэнсис вздрагивает, выбивает едва початый бокал из рук Дэвида, обливая его шампанским. От неожиданности Филип роняет противень, баранья нога катится по полу и откуда ни возьмись появляются две кошки, с намерением опалить языки в растекшемся соусе. Маринад течет по кафелю, просачиваясь в цемент, превращая дорогую белую плитку в винно-красную. Фрэнсис оставляет Дэвида, чтобы помочь мужу, поскальзывается в вязкой луже шампанского и масла и ударяется головой об открытую дверцу гриля как раз на уровне глаз. Дэвид тихонько отодвигается подальше от кошек.

В дверь опять звонят, на этот раз настойчивее, Кушла не привыкла ждать. Она бодра и безупречна, время у нее сегодня ограничено — всего четыре часа, чтобы воспользоваться своим совершенством в полной мере. Дэвид смеется, на его дорогом костюме не видны следы шампанского. Он встает и идет к входной двери. За его спиной Фрэнсис и Филип бесшумно шипят друг на друга — скрипучие упреки и обиды: баранина, шампанское, и Фрэнсис чересчур налегает на спиртное, а Филип переборщил с чесноком. Кошки разбегаются от залпов их приглушенной ярости. И мелочной ругани, потому что они слишком бояться затронуть главное.

Звонок раздается в третий раз — прерывисто, палец Кушлы скользит, потому что она чувствует сквозь дерево и стекло, кто приближается к ней. Дэвид открывает дверь. Перед ним стоит Кушла. Ее заново выросшее сердце вздрагивает и начинает разбухать. Знакомиться не обязательно, их кожа знает все, что нужно. Они могли бы сбежать прямо сейчас и сбежали бы, но не успевают — Фрэнсис и Филип уже за их спинами. С Кушлы снимают тяжелое шерстяное пальто, и она остается в золотистом бархате; отнимают сумочку и ведут гостей в гостиную, предлагая выпивку и легкие закуски. Пока Фрэнсис убирает на кухне, они предоставлены самим себе. Потом и Филип оставляет их на минутку. Кушла смотрит на Дэвида. Улыбается, поджав губы. Он отвечает с той же теплотой, протягивая руку с остроконечными пальцами. Оба пока не произнесли ни слова. В пожатии рук — агония прошлого и новые возможности. Сердце Кушлы потрясено его чудесной кожей. Все равно что прикасаться к самой себе, только еще лучше, потому что не знаешь, что случится в следующей момент. Либо еще хуже по той же причине. Они бы продолжили ощупывать друг друга, но их безмолвие нарушено зовом из столовой. Кушать подано.

43

Званый ужин на четверых, разбитых по парам, — всегда большой риск. Одна из пар может поссориться, превратив другую в смущенного свидетеля высказанной — или хуже того, невысказанной, но нескрываемой — злости и обиды. А если пара внутри себя прекрасно ладит, то возникает опасность скуки. Он и она столь едины, что им не о чем даже поговорить. Он/она отпускает замечание, она/он тут же поддакивает. Оба громко смеются своей столь очевидной совместимости, тыча в глаза сотрапезникам невиданной гармонией. Другой паре ничего не остается, как бороться за первенство в конкурсе идеальных пар. Я знаю, как она обожает… Я никогда не забываю, что у него… Аллилуйя спаянных колец не кончается. Кончено, выигрывает та пара, которая полностью пожертвовала личными местоимениями первого лица. В ход идет только неколебимое «мы». Неколебимое «мы», которое Кушла пришла разнести в дребезги.

Беда в том, что Кушла сама становится частью «мы». Пока она этого не замечает. Как и Дэвид. Кушла очарована мужчиной, которого она признает, но не узнает. Он заворожен старшей сестрой, он столько о ней слышал, следил за ней издалека. И вот теперь она сидит напротив, за ароматизированной свечей. Кушла и Дэвид — высокие и стройные, они так подходят друг другу — могли бы уйти прямо сейчас и провести ночь вдвоем, в молчании, лишь трогая друг друга, не испытывая желания сменить позицию, разве только за тем, чтобы доскональнее познать красоту другого. Но это было бы невежливо, а Ее Величество всегда подчеркивала, как важно провести хотя бы пару часов на придворном банкете, пусть даже самом занудном. Дэвид и Кушла вежливо отвечают на расспросы хозяев, оба немного удивлены чрезмерным интересом Филипа к их персонам, слегка озабочены тем, что Фрэнсис позволяет ему копать столь глубоко. Оба отлично сознают опасность правды. Они едят спасенную баранину, издают приличествующие случаю одобрительные возгласы, слушают музыку и хвалят ее уместность. Восхищаются комнатой, домом и незаметно поглядывают каждые пять минут на часы. Вино течет по их языкам, и начинается медленный процесс опьянения, постоянно прерываемый: то Кушла отставит недопитый бокал, чтобы посмеяться шутке Дэвида; то Дэвид забывает проглотить напиток, завороженно любуясь отблеском свечи на волосах сестры.

Филип расстроен. Его великий план выяснить, с кем его жене развлекаться, похоже, катится ко всем чертям, ибо кандидаты наслаждаются обществом друг друга куда больше, чем обществом Фрэнсис. Более того, он не знает ни как разговаривать с Дэвидом — тот даже не пытается поддержать темы, предложенные Филипом: рынок ценных бумаг, футбол, машины, отцовство — ни как обращаться с Кушлой. Девушка определенно красива, но у нее роман с его женой. Следовательно, в ней присутствует лесбийское начало, и мужские уловки ей ни к чему. Но почему тогда она столь возмутительно кокетничает с Дэвидом и почти не обращает внимания на Фрэнсис? Сначала Филип пускает в ход интеллектуальную серьезность, потом прибегает к натянутому веселью, но когда ни то ни другое не находит отклика у гостей, сдается и в раздражении удаляется на кухню, якобы для того, чтобы посмотреть, как там фруктовое суфле, но на самом деле затем, чтобы пропустить пару стаканчиков виски и выкурить малоутешительную сигарету.

Фрэнсис следует за мужем на кухню. Она сердита на гостей — они ее игнорируют; злится на Филипа, устроившего этот дурацкий ужин; она уже пьяна. Как муж и жена, они могли бы сомкнуть ряды против чужаков, засевших в их гостиной. Могли бы объединиться в презрении к гостям, проникшим в дом под лживым предлогом. Но для своей горечи и злости они выбирают самую доступную мишень — друг друга. Выплаты по закладной слишком велики, их сын слишком мал, и ни у кого из них в ближайшем будущем ничего не изменится.

— Надо же было выдумать такое!

— Не припоминаю, чтобы ты сильно возражала. По-моему, ты была в восторге. Оно и понятно, тебе не терпелось собрать свой гарем в полном составе. Тщеславия горькие плоды!