Когда нет выбора (СИ) - Гусейнова Ольга Вадимовна. Страница 7

 Десять лет назад произошло событие, которое сильно изменило нас с отцом. Мама с папой познакомились на одной из научных конференций, и папа часто рассказывал, как он тогда восхищался ее силой, умом и непривычными для любой женщины качествами. Они долгое время вместе работали, а потом в одной из экспедиций в дальние миры известной нам Вселенной сошлись на почве общей любви к археологии. Правда, мама больше увлекалась древними культурами и религиями, а папа – общими и бытовыми особенностями каждой из уже забытых рас.

 Лишь спустя еще десять лет на свет появилась я, но, к изумлению Этирея, его жена и моя мама Юнивь воспитанием и уходом за ребенком себя не утруждала. Немного отойдя после родов, отправилась в очередную экспедицию и пробыла в ней несколько месяцев. Так отец стал для меня и отцом, и матерью, она же была для меня лишь размытым образом изредка приходящей женщины-незнакомки, которую почему-то надо называть мамой.

 Спустя еще десять лет моя мама увлеклась одной религиозной культурой. Юнивь буквально с головой погрузилась в изучение специфического, истинно мужского культа. Домой она вернулась в последний раз, уже проходя линьку и третий по счету переходный этап. Мы с папой ее не сразу узнали, так сильно она изменилась. Они оформили развод, а потом мама сообщила, что практически завершила трансформацию и смену пола. Теперь она не Юнивь Коба, урожденная Неор, а Юн Неор – мужчина. А главное, новый член закрытой сектантской группы. Она или он – мне сложно до сих пор думать о ней, как о нем – исчезли из нашей с папой жизни. Уже больше десяти лет мы не слышали о ней ничего. Мы с папой даже не говорим о ней, для него это было тяжелейшим ударом, ведь он по-своему любил ее. А теперь ему противно даже вспоминать, что он прожил с ней столько лет, а сейчас она – мужчина.

 Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем смогла успокоиться, но мысль, напомнившая, что дома ждет отец, подстегнула к действиям. Я выскочила из машины, прихватив бутылку с водой, умылась, а затем, тщательно разгладила юбку и майку, глубоко вздохнула, успокаиваясь, и вновь села в автокар. И именно в этот момент зум завибрировал, оповещая, что кто-то хочет меня видеть и слышать. Подняла руку и увидела улыбающееся, как теперь понимаю, лживой улыбкой лицо Маркуса.

 В первый момент струсила и не хотела отвечать, но потом, собрав всю силу в воли в кулак, нажала прием вызова.

 – Слушаю тебя, Маркус! – произнесла холодным бесстрастным тоном и даже мысленно восхитилась своей выдержкой – надеюсь, выражение лица тоже не подкачало.

 Мужчина стер с лица так радовавшую и умилявшую меня совсем недавно улыбку и настороженно спросил:

 – В чем дело, девочка?

 Приподняв бровь, иронично усмехнулась про себя, услышав вопрос. Он с первого дня знакомства называл меня так, как папа, и именно этим завоевал симпатию и расположение. Было приятно, что он видит меня не крупной дылдой, как обычно в школе обзывали, а девочкой. Наивная! Сейчас это обращение взбесило. Значит, я – бабень, да? Подопытный образец, да? Способ продлить твою никчемную жизнь, да? Мысленно прокручивая все, что услышала, злилась еще сильнее. Да, Маркус прав, я еще подросток в физиологическом смысле, и до второй линьки и гормональной устойчивости еще лет двадцать ждать, но жизнь заставит – быстро повзрослеешь. Так и со мной произошло: умственное развитие опережало физиологическое на много лет. Эмпат такого уровня как я долго не протянет, если быстро не повзрослеет и не научится защищать себя от воздействия окружающего мира.

 Прежде чем ответить, сглотнула, чтобы хриплый голос не выдал бушевавших во мне чувств. И только после этого ядовито поинтересовалась:

  – Странно, Маркус, неужели у тебя с глазами проблемы? Девочкой меня точно назвать нельзя. Я – большая девочка, как в прямом, так и переносном смысле.

  Маркус еще сильнее нахмурился, вглядываясь в мое лицо, наверное, заполнившее весь экран его зума, поэтому еще тщательнее нарисовала на нем скучающее выражение.

  – Что случилось, Есения? У тебя красные глаза – ты плакала? Заболела?

  – Нет, – как можно беззаботнее хмыкнув, ответила, – со мной все в порядке. Пыль в глаза попала. На улице ветер...

  Маркус слегка расслабился и снова нарисовал на лице улыбку, от которой у меня внутри все сжалось. Хорош, гад, очень хорош. Красивый, сексуальный, умный – не мужчина, а мечта. Если бы еще чуть-чуть любил, позволила бы ему исследовать себя хоть вдоль, хоть поперек. Была бы не против прожить ЕГО жизнь, а сейчас... сейчас меня терзала боль предательства и злая обида.

 – Детка, какие у нас на сегодня планы? А то я бы хотел, чтобы мы...

  – У меня другие планы, Маркус, – быстро перебила, отчего он снова нахмурился и с подозрением уставился на меня. Я же осторожно продолжила. – Папа прилетел и ждет дома. И знаешь, какое-то время я буду занята: получение диплома впереди...

  – Еся, а ты не хочешь пригласить меня на вечеринку по случаю окончания академии? Ты спрашивала недавно.

  Я зло хмыкнула. Еще месяц назад на мое предложение пойти вместе на эту вечеринку Маркус отделался невнятным бормотанием. Сейчас же сам вспомнил. Почувствовал изменение моего эмоционального фона и решил подсластить наши отношения.

  – Я подумаю, Маркус! Извини, но сейчас некогда разговаривать: домой тороплюсь.

  Уже перед тем как отключить связь, на миг поймала ошарашенное выражение лица Маркуса. Явно не ожидал подобного ответа на свое предложение, и его это выбило из равновесия. В очередной раз хмыкнула, но уже печально – грустно осознавать себя марионеткой в грандиозных планах. Не буду громко посылать его в глубины космоса и шумно разрывать наши отношения. Такие фанатики могут быть опасны, поэтому наши отношения сведу на нет постепенно, без ненужных скандалов и истерик. Пусть ищет себе другого подопытного. И все же, пока я летела к дому, чувствовала, как слезы тонкими ручейками, нет-нет, но сбегали по щекам. Первый мужчина и, наверное, все же слишком сильные чувства. Я словно оживала, стоило рукам Маркуса коснуться моего тела. И что бы он Витасу не говорил, чувствовала, что ему нравится касаться меня, заниматься со мной любовью – тоже. В такой момент сложно скрыть эмоции, а мне – полностью защититься от чужих.

 Глава 2

 Получилось так, что первой домой вернулась я, а не папа. Первым делом умылась, а потом ринулась готовить праздничный ужин. Это поможет отвлечься от случившегося и, возможно, отец не почувствует моих эмоций. Хотя вряд ли: он – слишком сильный эмпат, а у меня внутри бушует смесь боли и обиды от очередного предательства, оскорбления, наконец.

 Шум в дверях подсказал, что вернулся папа, и радость от нашей скорой встречи приглушила все остальные чувства. Птичкой... откормленной... я кинулась к нему обниматься.

 Сильные руки отца меня буквально сдавили и прижали к его крупному телу. Как же хорошо ощущать его так близко – он неизменно дарил чувство семьи, безопасности и радости просто находясь рядом. Всегда берег и называл своим главным сокровищем, любил искреннее, и дома я всегда опускала ментальные щиты, чтобы отдохнуть, зарядиться положительными эмоциями и насладиться бескрайней отцовской любовью.

 Папа поцеловал меня в макушку и отпустил.

  – Рад, что ты первая дома оказалась. Кушать хочется, дочь, а то многострадальный желудок сам себя съест.

  Я начала быстро суетиться, накрывая на стол, но неожиданно почувствовала сильную тревогу и напряжение, исходящие от отца. Ведь он, так же как и я, не привык скрывать свои чувства передо мной. Папа всегда считал, что семья тем сильней, чем меньше в ней секретов и тайн.

  Мы дружно сели за стол, и я осторожно спросила, заглядывая в его синие глаза:

  – Пап, что-то случилось? Как прошла ваша экспедиция? Малех...

  Меня тут же прервали жесткие слова отца, в которых слышалась огромная печаль и сильная усталость:

  – Малех погиб. А теперь и нам грозит опасность.