Мы – русский народ - Федосеев Юрий Григорьевич. Страница 26

Позиция Советского Союза, уже вступившего в период навязанной ему «холодной войны», по отношению к чаяниям мирового еврейства была, как я уже заметил, положительной. В стране имелось сильнейшее еврейское лобби, убеждавшее Сталина в целесообразности занять произраильскую позицию под гарантию просоветской ориентации будущего государства и перспективу советского присутствия в этом исключительно важном регионе мира. И Сталин согласился. Для реализации этого плана он привлек весь свой авторитет и авторитет страны, победившей фашизм. Израильский политолог И. Говрин писал: «Позиция Советского Союза, высказанная в решительной форме, оказала определяющее влияние на формирование решения… которое привело к прекращению действия британского мандата на Палестину и провозглашению 15 мая 1948 года государства Израиль… Он был первой страной, полностью признавшей Израиль… В те судьбоносные дни Советский Союз… действовал как через ООН, где он резко осудил вторжение арабских армий… так и оказывая Израилю через Чехословакию военную помощь, жизненно необходимую для отражения вторгшихся армий». ^{23}

Какое ликование царило в среде советских евреев по этому поводу: народные гулянья, многотысячные торжественные богослужения, митинги, поломничество в израильское посольство, помпезные приемы дипломатов нового государства! «Вот теперь и у нас есть Родина», — заявила жена маршала К. Е. Ворошилова, а жена другого советского сановника, В. М. Молотова, стала главным лоббистом сионистских кругов в СССР. Но эйфория быстро улетучилась, как только стало очевидно, что Израиль в своем внешнеполитическом курсе взял ориентацию на Соединенные Штаты и что Советский Союз оказался обманутым в своих предположениях.

Вот тут-то и началась реакция. Из архивов памяти, равно как и из государственных архивов, стали извлекаться все обиды на евреев, мнимые и действительные. Первый удар как раз и пришелся по критикам, вчера еще третировавшим патриотически настроенных поэтов и писателей и издевавшимся над святыми для русских людей понятиями. Начало процессу было положено редакционной статьей газеты «Правда» от 28 января 1949 года «Об одной антипатриотической группе театральных критиков». И начала раскручиваться кампания борьбы с «космополитами», получившая исключительно большой резонанс и однозначно отрицательную оценку со стороны «демократической общественности». Нужно сказать, что никто из пострадавших (вспомним прежние годы) не был ни выслан из страны, ни приговорен к высшей мере наказания. А тот факт, что практически все «космополиты» были евреями, еще не дает оснований называть эту акцию антиеврейской хотя бы потому, что в это же время евреи получали третью часть Сталинских премий в области литературы на русском языке. Скорее, это была попытка скорректировать соотношение сил в литературных и театральных кругах в пользу русских патриотов, подвергшихся нападкам со стороны воинственных оппонентов, направляемых самой партией в лице заведующего Агитпропом ЦК, как позднее его будут называть, «примкнувшего» Д. Т. Шепилова и первого заместителя генерального секретаря Союза писателей СССР К. Симонова, которые, кстати, моментально развернулись на 180 градусов, как только почуяли изменения сталинского настроения.

За провал планов относительно союза с Израилем и за урон внешнеполитического престижа великой державы, позволившей использовать себя так примитивно, поплатились и ближайшие помощники Сталина, в обязанности которых входило отслеживание всей ситуации на Ближнем Востоке. В марте 1949 года со своих постов были сняты министр иностранных дел В. М. Молотов, возглавлявший одновременно внешнюю разведку страны, министр вооруженных сил Н. А. Булганин, добившийся в 1948 году возвращения ГРУ (Главное разведывательное управление) в свое подчинение, и министр внешней торговли А. И. Микоян, ведавший поставками оружия Израилю.

Но самый серьезный удар был нанесен по Антифашистскому еврейскому комитету (АЕК). Он организационно объединял все еврейские общественные организации СССР, направлял внутреннюю жизнь диаспоры и осуществлял активные международные контакты. В качестве основного обвинения против него была выдвинута инициатива создания в Крыму Еврейской Социалистической Республики, не получившая поддержки во время войны, но хорошо запомнившаяся Сталину схожестью аргументации, использованной при создании государства Израиль. Эта схожесть, нужно полагать, была экстраполирована и на возможные последствия. Еврейская Советская Социалистическая Республика могла с таким же успехом стать антисоветской, как это произошло с Израилем: из просоветского он превратился в проамериканский. А это означало нарушение территориальной целостности СССР, создание американского плацдарма в непосредственной близости к центру России, ослабление обороноспособности и потере престижа. Не зря же руководитель сионистской организации «Джойнт» Д. Розенберг заявлял в то время, что «Крым интересует (их) не только как евреев, но и как американцев, поскольку Крым — это Черное море, Балканы, Турция». В таком случае речь могла идти уже не просто о недальновидности и ошибке, а о политическом государственном преступлении; люди же, вынашивавшие эту идею, автоматически превращались из «салонных стратегов» в государственных преступников и «изменников Родины». Положение подозреваемых усугублялось еще и тем, что их преступные замыслы были вдвойне коварными — фактически все руководящие лица АЕК, созданного по инициативе Л. Берия, являлись давними сотрудниками НКВД-МГБ, что документально доказал Г. Костырченко, а такого «предательства» это ведомство никогда не прощало.

Обвинения в «измене Родине» предъявили всем наиболее активным сионистским деятелям, словом и делом поддерживавшим идею создания Израиля и Крымской Еврейской Республики. Было арестовано, как указывают источники, свыше 100 человек, хотя можно предположить, что количество участников сионистского движения во много раз превышало это число. Между тем шум поднялся изрядный. Он и сейчас не умолкает, и в нем отчетливо слышны обвинения режиму и дифирамбы пострадавшим. Если же отбросить эту шумовую «волну» и задаться вопросом: «А были ли основания у Сталина инициировать предварительное следствие по АЕК?» — то, думаю, непредвзятый наблюдатель происходившего и сегодня согласится, что такие основания все-таки были. К смертной казни приговорили 10 человек, что явно не соответствовало самому «составу преступления». Вообще приговор больше походил на преступление, чем на акт правосудия. Кроме того, нужно ли было закрывать еврейские культурные центры, еврейские театры? Вряд ли. Но таков был максимализм вождя и его присных.

Однако все познается в сравнении. Вспомним другой политический процесс того же времени — «Ленинградское дело». Оно расценивалось многими исследователями как суд над русским началом в государстве, над русским национализмом (т. е. любовью к своему народу), над русскими кадрами, пришедшими в руководство страны после Великой Отечественной войны. Только число расстрелянных по этому делу превысило 200 человек, а количество осужденных к длительным срокам лишения свободы исчислялось тысячами. Причем это были не какие-то самовозвеличенные «общественные деятели», а члены Политбюро, члены ЦК, секретари обкомов, крупные хозяйственные руководители. Обращает на себя внимание и то обстоятельство, с какой поспешностью Сталин и его проеврейское окружение (Маленков, Хрущев, Берия) расправились с «Русской партией» (судебные заседания и казни состоялись в сентябре-октябре 1950 года). И в то же время как долго, по указанию этого же окружения, тянулось дело по АЕК (до 1952 года). Масштабы репрессий несопоставимы, как несопоставимо и общественное мнение по этим двум «делам».

О «Ленинградском деле» молчали десятилетиями, молчат и сейчас. Убежден, не найдется человека, который бы взял на себя смелость утверждать, что для возбуждения этого дела имелись законные «поводы и основания». Это было одно из немногих политических дел, материалы которого впоследствии подверглись чистке с согласия все того же окружения.