Старая добрая война - Тамоников Александр Александрович. Страница 31

На лице Кучеренко отразилось удивление, и сложно было определить, наигранное или настоящее:

— Ты учился вместе с начальником блокпоста сепаратистов?

— Так точно. В одной роте. А затем в одной роте мы командовали взводами на Кавказе. Однажды капитан Середин, я говорю о начальнике вражеского блокпоста, тогда еще старший лейтенант, по сути, спас мне жизнь.

— Ну-ка, ну-ка, подробней, пожалуйста.

Нет, Кучеренко не играл. Для него слова Шрамко действительно явились неожиданностью.

Дмитрий рассказал о бое на плато.

— Как прошел лечение в госпитале, я уволился из Российской армии и вступил в украинскую.

— О том, что ты собирался вернуться на Украину, твое бывшее начальство знало?

— Так точно.

— И не пыталось отговорить?

— Тогда еще не было ни Крыма, ни Донбасса, ни майдана в Киеве. Ко мне отнеслись с пониманием.

— Так вот почему ты сказал, что навоевался?

— Ну не потому же, что просидел в бригаде три месяца, командуя взводом?

— Хм!

Кучеренко был явно озадачен. С одной стороны, Шрамко воевал вместе с Серединым, последний спас ему жизнь, а теперь они по разные стороны баррикад, и кто знает, как поведет себя капитан, если получит приказ на уничтожение блокпоста сепаратистов. С другой стороны, он не стал ничего скрывать, все честно рассказал. И тут в голове майора СБУ родилась мысль, как можно воспользоваться данной ситуацией. Он похлопал Шрамко по плечу:

— Конечно, после того, что было в России, воевать у себя дома не захочет никто. Да и ранение всегда будет давать знать о себе. До чего же сложная штука жизнь. У меня, кстати, тоже в России живет человек, которого я считал другом. Он приезжал ко мне, я ездил к нему в Воронеж. Отдыхали на природе, ловили рыбу, жарили шашлыки. А потом? По весне наши войска вошли в Боринск, взяли поселок с трудом, сломили тысячное сопротивление сепаратистов. Так вот после боя, когда враг отступил, бойцы спецподразделения начали зачищать поселок и обнаружили долговременную огневую точку, внутри три трупа. Я оказался рядом, решил взглянуть. И каково же было мое удивление, когда в одном из трупов я узнал своего друга. Он был в форме рядового, хотя должен был быть в звании не меньше майора. У меня сохранился телефон его квартиры в Воронеже, и я позвонил по нему. Ответила супруга друга, Наташа. Она была рада меня услышать. Я спросил: а где Николай? Она ответила — в командировке, где-то на Дальнем Востоке. И тогда я сказал ей правду. После чего отключил телефон. Вот так. Вопрос, что делал Николай в Боринске? Нет, что он делал, понятно, воевал против законных вооруженных сил Украины. Как и почему оказался в среде сепаратистов? Что привело его на Донбасс? Но… ответа получить было не от кого. Вот и Середин, какого черта он делает на Донбассе?

— Середин родом из Луганска. У него здесь жил дед. По его словам, дед погиб в результате обстрела Сертака нашей тяжелой артиллерией, хотя там не было ни позиций, ни казарм ополченцев.

— Сепаратистов, — поправил капитана майор.

— Сепаратистов, — согласно кивнул Шрамко.

— Твой бывший друг солгал тебе. Стационарных позиций сепаратистов там действительно не было, но в поселок часто заходили танковые подразделения, САУ и даже «Грады» мятежников. Они, прикрываясь мирными жителями, вели оттуда огонь по нашим частям, дислоцирующимся в поле. Естественно, наша артиллерия вынуждена была вести ответный огонь. Не тебе мне рассказывать, что в данной ситуации невозможно не задеть жилые дома, школы, детские сады. Но в гибели мирных жителей виноваты сепаратисты. Не прятались бы за спины стариков, женщин, детей, и никто не стал бы наносить удары по селениям. Особо замечу, ответные удары. Ты можешь спросить меня, ведь Вахно наверняка передал тебе, почему САУ, которые стоят за высотой 167,4, периодически бьют по Горцевску. И ведут не ответный огонь. Объясню. У нас в поселке группа корректировщиков. И если «Акация» начинает обстрел, то бьет по конкретным целям, а именно по технике, местам размещения частей бригады сепаратистов, захвативших поселок. Ты можешь спросить меня, почему на околице деревни Гурная размещен минометный взвод. Тоже отвечу. Его задача — огневая поддержка при штурме блокпоста, которым командует Середин, в том случае, если Верховное командование решит возобновить боевые действия против террористов и русских, захвативших два региона нашей с тобой страны. Будет ли принято такое решение, нет ли, не знаю, это известно только в Киеве, но мы, учитывая прежние уроки, должны быть готовы провести наступательную операцию так, чтобы не только избежать «котлов», но раз и навсегда покончить с российскими марионетками в Донецке и Луганске и в конце концов закончить измотавшую всех, что уж тут скрывать, антитеррористическую операцию. Но закончить победоносно, капитан.

— А как же быть с Минскими соглашениями?

— Минск давал шанс на мирное разрешение конфликта, но все договоренности в столице Белоруссии практически сорваны сепаратистами. Они прикрываются этими соглашениями, руководствуясь указаниями Москвы, цель которой расчленение Украины на несколько государств, половину из которых она сразу же подомнет под себя, выдвигая совершенно неприемлемые для нас условия. Причем русские делают это в ультимативной форме. Посему такая негативная реакция на действия России и сепаратистов у всех европейских стран, США, Канады, Австралии, всего, по большому счету, мирового сообщества. Вспомни, в случае с Южной Осетией и Абхазией такого возмущения цивилизованного мира против Кремля не было. Да, ни Осетию, ни Абхазию не признали, Россию и несколько карликовых стран не считаем, но ведь не были наложены тогда на Москву экономические санкции? Сейчас же весь мир осуждает агрессию России. И это уже не украинская пропаганда, о чем постоянно трезвонят СМИ России. Так что, к сожалению, Минск, скорее всего, рухнет. Я имею в виду достигнутые в Минске соглашения.

— Значит, война?

— Нет, капитан, продолжение антитеррористической операции, но уже до победного конца.

— А вы уверены, господин майор, что конец будет победный?

— Абсолютно. За нами США, за нами НАТО, за нами весь цивилизованный мир.

— Вы считаете, что американцы или другие страны Североатлантического альянса решатся на открытое столкновение с Россией?

— Нет, но весь мир заставит Россию убрать свои щупальца от Украины.

— Ну, не знаю, — пожал плечами Шрамко. — Лично для меня совсем скоро все, что происходит здесь, отойдет на второй план.

— А ты ведь мог бы еще служить. Если не на передовой, то в тренировочных лагерях, учебных центрах. Твой боевой опыт и знание тактики ведения боевых действий русскими очень пригодились бы молодому пополнению.

— Сейчас в Украине натовских инструкторов хватает. Уж на кого, а на них НАТО и США не поскупятся, как и на старое свое вооружение.

Кучеренко сделал вид, что пропустил последнюю фразу капитана.

— Ну, что ж. Не афишируй среди подчиненных свою встречу с командиром сепаратистов, и я тоже забуду. Вот только отчет о ней прошу составить немедленно. Не беспокойся, это для проформы. Вдруг кто-то где-то проговорится. В общем, чтобы оградить себя и тебя от неприятностей.

— Мои отношения с Серединым до встречи в отчете указать?

— В этом нет никакой необходимости.

— Я понял вас.

— Десяти минут хватит?

— Если подробно описать все, то минут пятнадцать потребуется.

— Хорошо. Я подожду. Тебе никто не будет мешать.

Кучеренко вышел из командно-наблюдательного пункта. У входа при появлении майора СБУ вытянулся по стойке «смирно» лейтенант Щербина.

— Ждешь? — усмехнулся Кучеренко.

— Так точно, пан майор.

— Молодец! Служи, лейтенант, верно, и я помогу тебе перейти в Службу безопасности. Связи у меня большие.

— Так точно, пан майор!

— Машина вернулась из деревни?

— Так точно.

— Пройдем-ка по территории.

— Есть!

— Да перестань ты, Михайло, тянуться как ефрейтор. Одно дело делаем.

— Так точно, Тарас Матвеевич.