Огненный цветок - Райт Синтия. Страница 43

Проводя худой рукой по боку Уотсона, он шептал:

– Я сам не уверен, где правда, не говоря уже о том, что правильно.

Почти отрывая пуговицы, Мэдди сбросила с себя выцветшее платье, нижнюю юбку, чулки и туфли и остановилась на берегу ручья в своей самой старой муслиновой рубашке.

Ощущение сияющего солнечного света на обнаженных руках и ногах было ошеломляюще новым и освобождающим. «Маму это шокировало бы», – невольно подумала она, ощутив, что отсутствие этого препятствия доставляет ей облегчение. Кодекс этикета Колин был выброшен из ее багажа, как шляпная коробка, давно свалившаяся с повозки. Он не имел отношения к ее новой жизни, он только ограничивал ее.

Мэдди рассмеялась вслух, в счастливом изумлении смотря на свои обнаженные руки и ноги и вспоминая колкости Лиса во время ее представления с мылом и тряпочкой предыдущим утром. Просто смешно было бы цепляться за стандарты поведения Филадельфии здесь, в пустыне! Кроме того, ей жарко и она грязная, пришло время навести чистоту.

Делая пробные шаги по усыпанному галькой берегу, Мэдди опустила взгляд и увидела свою полную грудь сквозь тонкую ткань рубашки. Ее охватил ужас, потому что ее ярко-розовые соски ясно просвечивали при полном дневном свете. Она остановилась и взяла себя в руки. Улыбнувшись, она подумала, что сейчас она пребывает где-то между прошлым и будущим, между пристойной леди, которой воспитала ее мать, и живой, страстной женщиной, которая пробуждалась в ней с каждой минутой. Мэдди с трудом подавила тревогу, угрожавшую удержать ее, и позволила себе плыть по неумолимому потоку своей судьбы.

Она знала, что частично обязана своим радостным настроением Лису и магии своей любви к нему, и все же тут действовала сила покрупнее – сила, изменившая всю внутреннюю суть Мэдди.

С детской невинностью она вступила в воду и зашла по пояс. Вода была прохладная и приятно ласкала ее обнаженное тело. Пронзенная горячим светом удивления и радости, она подняла лицо к солнцу, закрыв глаза и наслаждаясь его теплом.

Водопад манил. Мэдди открыла глаза и бултыхнулась в поток, омывающий выступ каньона. Она остановилась, чтобы стянуть мокрую рубашку, бросила ее на берег, распустила грязные волосы и ринулась обратно в воду. Свежий и бодрящий водопад каскадом омывал ее руки, плечи, и, наконец, когда она сделала еще один шаг, все тело Мэдди. Это было прекрасно. Она намылила кожу и любовалась, как вода моментально смывает пену. Когда она подняла руки, чтобы вымыть волосы, она ощутила необыкновенное удовольствие от воды, струящейся по ее открытой груди, животу и бедрам. Сквозь завесу воды Мэдди видела фарфорово-голубое небо, легкий изгиб берега ручья, ястреба, парящего в высоте… и Лиса, стоящего высоко над ней на краю каньона, без рубашки, и пристально смотрящего на нее.

К тому времени, когда Лис закончил собственную баню и вернулся к повозке, Мэдди разложила еду на стеганом одеяле, разостланном на земле. Солнце уже садилось за холмы.

Услышав его шаги, она вдруг почувствовала робость и занялась тарелками и вилками. Она не сожалела о купании, которое очистило ее во всех смыслах этого слова, но в ней поднимались непрошенные инстинкты. Ее щеки запылали при воспоминании о том, что он наблюдал за ней, стоящей под водопадом, она увидела огонь в его глазах, когда забиралась по холму в одной мокрой рубашке.

Зачем было снова с трудом натягивать платье на мокрое тело, когда солнце било по ней, да и Лис уже видел ее полностью обнаженной? И все же идти прямо к нему при полном дневном свете только в одном исподнем, ничего не оставляя воображению!..

– Вижу, вы решили все-таки кое-что надеть, – заметил он, садясь рядом с ней на корточки на стеганое одеяло.

«Кое-что»! Она была в ярости на себя за то, что покраснела, как школьница, и чувствовала робость рядом с ним, когда предполагалось, что она должна упиваться вновь обретенной непринужденностью.

Лис не знал, что и подумать. Пожав плечами, он влез в рубашку, которую приготовил заранее, пробежал руками по влажным каштановым кудрям и изумленно посмотрел на Мэдди, на которой были широкие брюки, заимствованные, вероятно, у отца, и рубашка, скорее всего принадлежавшая Бенджамену. Рубашка была расстегнута спереди, так что ее мягкая нижняя рубаха проглядывала наружу. Лис никогда не видел более невинного нижнего белья, которое так возбуждало бы его. Нездоровая ситуация!

Чем больше он говорил себе, что не может, не должен быть близок с ней и даже думать об этом, тем более безумным он себя чувствовал.

В один момент она, обнаженная, скачет под водопадом, в следующий момент – одета мальчиком, роскошные волосы просто завязаны лентой, да еще отворачивает лицо, чтобы скрыть, как притворно-застенчиво краснеет. Ее губы были слаще всех блюд, что она ему подала.

– Надеюсь, этого будет достаточно, – сказала Мэдди. – Я решила отказаться от вашего предложения развести огонь. Еще так жарко, и у меня нет желания дышать запахом дыма.

– По мне так все прекрасно. – Он пробежал глазами по еде – буханке ржаного хлеба Сьюзен ОХара, маслу, чашке сухих абрикосов и винограда, тонким кусочкам ветчины, сыра чеддер и целой тарелке овсяного печенья. Все это не только выглядело вкусным и соблазнительным, но и эстетически было хорошо оформлено. Он хотел похвалить Мэдди, но решил, что разумнее просто есть. Он чувствует себя уютно, ему спокойно, но лучше держать свои чувства при себе.

Мэдди пыталась есть, но поймала себя на том, что большую часть времени наблюдает за Лисом. Свет сумерек придавал блеск его точеным чертам и побелевшей на солнце бороде, тени кораллового цвета двигались по его сильному телу. Некоторое время Лис ел, сидя на корточках. Его спутница молчала, ее движения были успокаивающими, резала ли она хлеб или пополняла блюда. Ночные звуки смешивались в тишине: кваканье лягушек, пенье птиц, стрекот сверчков, отдаленный вой койотов, доносящийся с теплым ветерком.

Наконец Лис, вытянув худые, мускулистые ноги, прилег на одеяле. Лежа на боку, опершись на локоть, он встретил напряженный взгляд Мэдди. Ее сердце забилось, как птица в силке.

– Господи, какая красивая страна, – прошептал он. – Никогда в жизни не видел таких закатов, как у нас в Дакоте. Просто… дух захватывает.

Она тяжело проглотила слюну. Лис, конечно же, говорил о ней, о том, как выглядит она, вымытая, свежая, освещенная огненными лучами заходящего солнца. Она знала это. Вдруг он наклонился вперед и что-то вынул из сумки.

Она увидела, что это «Листья травы» Уолта Уитмена, чье спорное творчество так шокировало Колин Эвери и ее друзей из «общества» Филадельфии. Мэдди с любопытством посмотрела на тоненький томик.

– Вы будете читать стихи вслух? – осмелилась спросить она.

Он изумленно поднял бровь и раскрыл книгу.

– Вы надеетесь найти здесь описания откровенных удовольствий мужчин и женщин, вместе мучающихся в лихорадочной непринужденности? Если так…

– Вы просто ужасны! – выпалила она. – Почему вы так обращаетесь со мной?

– Не понимаю вас, – хладнокровно ответил Лис, перелистывая страницы. – Ничего. Не нужно принимать все, что я говорю, на свой счет. Я только упомянул, что все, кажется, считают Уитмена самой скандальной личностью, неким гедонистом, пришедшим к нам из Древнего Рима. Правда же заключается в том, что он пишет о жизни. Все о ней.

Мэдди начала собирать посуду.

– Звучит разумно!

– Слушайте: это называется «Закат в прерии». – Лис вдохнул свежий вечерний воздух и начал читать:

«Немного золотистого, коричневого и фиолетового, ослепительно серебристого, изумрудного, желтовато-коричневого, вся полнота земли и сила Природы в многообразии форм на этот раз поручена краскам.

Они владеют легким, повсеместным воздухом – краски до сих пор неведомые.

Нет пределов, граней – не одно небо Запада – высокий меридиан – север, юг, все.

Чистый, ясный свет пробивается сквозь молчаливые тени к последнему».

Его голос звучал так, что каждое слово успевало упасть.