Торговец кофе - Лисс Дэвид. Страница 38

Акции Ост-Индской компании продавались, исходя из процента от их номинальной стоимости. При открытии биржи утром этот процент составлял чуть больше четырехсот. Мигель нашел маклера и выложил пятьсот гульденов, которых у него не было, купив акции, когда их цена упала до трехсот семидесяти восьми процентов. Он уверил агента, что тот найдет деньги на его биржевом банковском счете, хотя прекрасно знал, что не может себе позволить тратить эти деньги на собственные сделки.

Получив акции, Мигель отошел в сторонку, чтобы наблюдать за изменением цены. Он заметил Соломона Паридо, который тоже, по-видимому, покупал акции компании. Увидев Мигеля, он подошел к нему.

– Эти объединения, – громко сказал парнасс, стараясь перекричать гвалт, – без них не было бы рынка. Они, как прилив, не дают торговле застаиваться.

Мигель кивнул. В данный момент парнасс интересовал его гораздо меньше, чем продавцы, выкрикивающие свои цены. Акции снова упали в цене и продавались теперь по триста семьдесят четыре.

Паридо положил руку Мигелю на плечо:

– До меня доходят слухи, сеньор Лиенсо, что ваши дела снова в порядке и что у вас есть какой-то план.

– Иногда человеку не хочется быть предметом слухов, – сказал Мигель с улыбкой, которая, как он надеялся, была искренней. – Возможно, сейчас не самый лучший момент, чтобы говорить об этом. – Он показал на толпу участвующих в торгах акциями Ост-Индской компании. Он слышал, как кто-то назвал цену триста семьдесят шесть.

– Не обращайте на это внимания. Акции Ост-Индской компании повышаются и понижаются так быстро, что не имеет никакого значения, покупаете вы или продаете и когда именно, сегодня или завтра. Вы ведь не оскорбите парнасса своим нежеланием поговорить с ним из-за всей этой суеты.

Мигель слышал, как объявили цену триста восемьдесят один, что было больше, чем он заплатил, но недостаточно, чтобы продавать.

– Но когда-то мне и делами заниматься нужно, – сказал он как можно спокойнее.

– Странно, что вы не хотите узнать предмет этих слухов. По моему опыту в маамаде я знаю, что, если человек не спрашивает, в чем его обвиняют, он несомненно виновен.

– Это на заседании маамада, но не на бирже, когда человек пытается заниматься своими делами. К тому же меня ни в чем не обвиняют.

– И тем не менее, – сказал Паридо.

Цена снова упала до трехсот семидесяти девяти, и Мигель забеспокоился. Не стоит волноваться, внушал он себе. Он столько раз наблюдал такие падения во время биржевой суматохи. Это продлится всего несколько минут. Он может пока продолжить этот нелепый разговор с Паридо, но только недолго. И все же он не мог до конца успокоиться.

– Тогда расскажите мне, что вы слышали, – сказал Мигель.

– Что вы затеяли новое предприятие. Что-то связанное с торговлей кофейными зернами.

Мигель махнул рукой:

– Всюду слухи о кофе, куда ни плюнь. Может быть, придется действительно заняться этими зернами, чтобы не разочаровывать тех, кто так усердно распускает слухи.

Выкрикивали новые цены продажи – триста семьдесят восемь, триста семьдесят шесть.

– Так вы не занимаетесь торговлей кофе?

– Хотелось бы, сеньор. Я мечтаю заняться торговлей, которая представляет большой интерес для таких людей, как вы и мой брат.

Паридо нахмурился:

– Вы знаете, что лгать парнассу – ужасный грех, который карается черемом.

Негодование, усиленное выпитым кофе, овладело Мигелем, и он не смог сдержаться:

– Вы мне угрожаете, сеньор?

– В прошлом долгое время мы не доверяли друг другу. Так, Лиенсо? Я плохо о вас отзывался, но не забывайте, что и вы плохо отзывались обо мне. А я хотел простить вас за то, как вы поступили с моей дочерью и с ее служанкой и ее ребенком.

– Ребенок не мой, и вы это знаете, – сказал Мигель.

– И не мой, – сказал Паридо с ехидной улыбкой. – И ничей. Мне известны ваши маленькие хитрости с этой распутной девкой. Несколько монет, и она во всем мне призналась. Мне это стало известно больше года назад. И тем не менее я не давал хода этим сведениям. Я не использовал их, чтобы навредить вам, и теперь уже не смогу использовать: как я объясню, что знал такую важную вещь и молчал все это время? Разве это недостаточное доказательство, что я вам не враг?

Мигель не мог ничего придумать в ответ.

– Вы поступили очень благоразумно, сеньор, – сказал он охрипшим голосом.

– По-моему, будет правильнее сказать "великодушно", но я не хотел бы, чтобы мое великодушие было превратно истолковано. Вы ведь не истолкуете его превратно?

"О чем он, черт побери, говорит?"

– Нет.

– Вот и хорошо. – Паридо похлопал Мигеля по спине. – Я вижу, вы расстроены. Продолжим этот разговор в другой раз. Если вас не интересует кофе, не будем возвращаться к этой теме. Но если я узнаю, что вы солгали мне, что вы отвергли предложенную дружбу, знайте, что пощады не будет.

Мигель повернулся и услышал, как была названа цена покупки четыреста два. Что происходило после цены в триста семьдесят восемь? Мигелю ничего не оставалось, как продать по этой цене, чтобы не рисковать и не потерять все, если бы цена снова упала.

В течение двух дней цена возросла до четырехсот двадцати трех, но Мигелю не удалось заработать на торгах. Хорошо еще, что он не понес убытков.

Исайя Нунес был пьян. Даже очень пьян, как заключил Мигель. Он выглядел мертвецки пьяным и засыпал на ходу. Они сидели в таверне "Флибот" и пили жидкое провансальское вино. У Мигеля было такое чувство, что он начал утомлять своего друга.

– Он подходит и говорит о дружбе, а сам делает все возможное, чтобы обескуражить меня и помешать мне заниматься торгом.

Нунес поднял одну бровь:

– Лучше тебе держаться подальше от Паридо.

– Спасибо за совет, – сказал Мигель, – но я не искал его общества. Они с моим братом чуть ли не на каждом шагу твердят мне о кофе, и в то же время им как будто ничего не известно о моих планах.

– Я тебе говорил держаться подальше от кофе.

– Не надо мне держаться подальше от кофе. Мне бы отделаться от Паридо и моего брата. И мне нужны несколько человек в Иберии.

– Да, я слышал, таких теперь трудно найти.

– У тебя должны быть связи, – предположил Мигель.

Нунес приподнял голову:

– Что ты, собственно, имеешь в виду?

– Я имею в виду, ну, допустим, ты знаешь кого-нибудь, кто мог бы выступить моим агентом в Иберии. Так я буду очень признателен, если ты напишешь этому человеку и предупредишь, что я с ним свяжусь.

Нунес покачал головой:

– Что ты делаешь, Мигель? Сам же говоришь, что тебя преследует Паридо, что он сует свой нос в твои дела, – и ты вовлекаешь меня в это дело? Я не хочу рисковать и навлечь его гнев. Мне даже его предупреждения хватило бы. Он меня в лицо едва знает, и я бы не хотел знакомиться с ним ближе.

– Ты уже вовлечен, – напомнил ему Мигель. – Ты отвечаешь за то, чтобы мой кофе был доставлен в Амстердам.

– Я жалею, что согласился на это, – сказал он. – Не проси меня больше ни о чем.

– Ты не сведешь меня со своим человеком в Лиссабоне?

– У меня нет человека в Лиссабоне. – И Нунес осушил стакан.

Четыре дня спустя Мигель страдал оттого, что ему требовалось помочиться на борту баржи на конной тяге по пути в Роттердам. Гертруда не лгала, когда говорила, что кофе вызывает частое мочеиспускание. И вот пожалуйста, у него полный мочевой пузырь, а помочиться негде, кроме как в воду канала. На борту были женщины, и, хотя голландец сделал бы свое дело не задумываясь, Мигель не мог заставить себя обнажить свой, не совсем обычный, член перед всеми. Ему не хотелось, чтобы группа незнакомых голландок глазела и показывала пальцами на его обрезанную деталь анатомии.

До Роттердама остался час, сказал он себе. Его бывший деловой партнер Фернандо де ла Монес вскоре покинет этот город и отравится обратно в Лондон, где он жил, как и в Лиссабоне, тайным иудеем. Никакие деньги не заставят Мигеля снова молиться в темных комнатах, изображая невежественное подобие еврейских ритуалов и зная, что внешний мир скорее лишит вас жизни, чем разрешит это тайное и лишенное достоинства богослужение. В своих письмах Фернандо сообщал, что не все так уж плохо в Лондоне. Деловые люди, писал он, знают, что он и его соотечественники евреи, но это их особо не тревожит, если только не афишировать религиозных обрядов.