Отчаянный шаг - Макалистер Кейти. Страница 35

Дэр пытался удержать на лице серьезное выражение, но ничего не вышло. Он снова засмеялся, мотая головой, понимая, что ведет себя глупо, что она смотрит на вещи совсем не так, как он, что для нее внешность всегда будет самым важным. Глубоко в душе, совсем глубоко, там, где он скрывал от всех свои тайные мечты, Дэр оплакивал умирающую надежду на то, что однажды Шарлотта начнет ценить то же, что и он — честь, решимость, силу, с которой встречают невзгоды и беды. Он был достаточно честен с собой и признавал, что не хочет, чтобы Шарлотта изменилась, он хочет только помочь ей заглянуть под очевидное. Может быть, когда-нибудь в будущем она сумеет видеть то же, что видит он, но пока…

— Шарлотта, вы единственная женщина на свете, у которой тяжело на душе из-за разных грудей. — Дэр наклонился и прошептал ей на ухо: — Как беспристрастный свидетель, счастлив вас заверить, что несовершенство, которое вы, возможно, ощущаете, совершенно незаметно моим глазам. Или рукам. Или… губам.

Шарлотта ахнула, глаза ее запылали страстью, но она тут же прикрыла их ресницами и сверкнула ямочками, несмотря на попытку изобразить застенчивость. Щеки опять ярко порозовели. Какое очаровательное противоречие она собой представляла: изо всех сил пыталась придерживаться приличий, но врожденная дерзновенность и жажда жизни гарантировали, что она никогда не станет похожей на образцовых дам, столь любимых высшим обществом. Дэр прижимал ее к себе ближе, чем следовало, ее аромат волновал его, воспоминания о мягком, теплом, манящем теле взывали к чему-то спрятанному глубоко в душе, вынуждая бороться с желанием ответить на вопрос — к чему именно? Он не должен торопить Шарлотту. Он хочет, чтобы она вверила ему всю себя — не только восхитительно роскошное тело, но и сердце, и душу.

Дэр как раз размышлял о том, чем бы ему хотелось с ней заняться, когда Шарлотта поймет и полюбит его, как вдруг его мысли и вальс бесцеремонно прервали.

— Мэтью! — ахнула Шарлотта, и все краски отхлынули от ее лица, едва она взглянула на джентльмена, постучавшего Дэра по плечу.

Невысокий тучный человек с полинявшей версией глаз Шарлотты поклонился Дэру.

— Карлайл, не позволите ли вы мне удовольствие закончить с моей сестрой этот танец?

Дэр удивился тому, как свирепо Шарлотта вцепилась в его локоть, но у него не было никаких оснований отказать лорду Коллинзу в просьбе — за исключением, разумеется, общей неприязни к этому человеку. И хотя лично Дэру было глубоко наплевать на то, что подумают о нем члены общества, он знал, что для Шарлотты это важно. Надлежало проглотить готовые сорваться с языка слова отказа и любезно согласиться.

— Лорд Коллинз, — сказал Дэр, снимая руку Шарлотты со своего плеча и с поклоном передавая ее брату. — Доверяю мою даму вашему попечению.

Его слова прозвучали предостережением, и, судя по прищурившимся глазам, Коллинз это понял. Дэр улыбнулся, увидев, какой сердитый взгляд кинула на него жена, и вышел из круга танцующих. Учитывая несомненную жажду крови, которую он заметил в ее глазах, следовало убедиться, что поблизости больше нет тяжелых чаш с пуншем.

Глава 9

— Вижу, ты не впустую потратил эти четыре года, — заметила Шарлотта, когда брат взял ее за руку и, долго отсчитывая себе под нос, сумел все же попасть в такт и начал вальсировать. — Стал похож на отца еще больше, чем раньше.

Разумеется, она имела в виду его тучную фигуру, второй подбородок и огромные, расширяющиеся книзу бакенбарды (такая мода казалась Шарлотте невероятно нелепой), но Мэтью, как всегда, не уловил тонких нюансов.

— Конечно. Я никогда не трачу время впустую в отличие от некоторых, кого пока не упоминаю, — высокомерно бросил граф. Взгляд его так и метался от одной танцующей пары к другой.

Шарлотте ужасно не нравилось танцевать с братом. В отличие от Дэра он был тяжелым на ногу и неуклюжим, кроме того, у него полностью отсутствовало чувство ритма, а значит, они часто двигались не в такт музыке.

— Как поживают Элинор и дети? — из чистой вежливости спросила Шарлотта, которую ни в малейшей степени не интересовала ни заносчивая невестка, ни их трое детей.

— Сидят в деревне, где им самое место! — рявкнул в ответ брат, переведя на нее взгляд полинявших синих глаз. — Значит, ты все-таки поймала Карлайла? Глупая сучка, небось считаешь себя умницей? Ничего, скоро поймешь.

— Ах, Мэтью, ты всегда так ловко разбирался в тонком искусстве любезностей. Рада отметить, что за время моего отсутствия ты не утратил этого таланта.

— Лучше бы ты осталась в той проклятой стране, — огрызнулся он и, столкнувшись с другой парой, пробормотал извинения. — Любая другая леди от стыда бы сгорела и не показалась бы больше в обществе после того, как сбежала с иностранцем, но только не ты. Бьюсь об заклад, ты все такая же высокомерная и необузданная. Отцу следовало поркой учить тебя смирению, возможно, тогда тебе бы хватило приличия держаться подальше от мест, где тебя и видеть не желают. Но нет, тебе потребовалось вернуться. Ну, теперь живи, как умеешь. Насколько я понимаю, муж с тобой даже спать не хочет? Какая, должно быть, это для тебя пощечина — понять, что у мужчины, которого ты хитростью заставила жениться на себе, даже не встает стручок!

— А ну, потише, братец! — прошипела сквозь зубы Шарлотта, заставляя себя улыбнуться онемевшими от ярости губами. Как он смеет ее бранить? Как смеет осуждать? Кто дал ему право говорить такие мерзости про Аласдэра?

— Я не намерена обсуждать это с тобой. Я не собираюсь говорить с тобой о моем супружестве и о моем муже!

Губы Мэтью медленно расплылись в злобной ухмылке:

— О, думаю, придется. Когда наступит время.

От взгляда его ледяных глаз Шарлотта невольно передернулась, но все равно улыбнулась, зная, что это его раздражает.

— Что именно ты пытаешься мне сказать этим своим мелодраматическим заявлением?

Мэтью хрипло хохотнул, и сразу несколько голов обернулись в их сторону.

— Ты сама постелила свою постель, глупая ты девчонка, сама в ней и спи. Причем в одиночестве, раз уж выскочила замуж за такого никчемного человека. В общем, слушай внимательно, сестра, — не беги ко мне за помощью, когда узнаешь правду о своем муже. Толку все равно не будет.

Шарлотта знала, что Мэтью чванливый хвастун, трусливый забияка, который преследует только тех, кто слабее, но еще она знала, что в нем есть жестокая жилка, которая не принесет ничего хорошего ни ей, ни Дэру, если брат задумает сделать им гадость. Несмотря на желание ответить оскорблением на оскорбление, лучше проглотить гнусные намеки брата и попытаться докопаться до сути его смутных угроз. Ситуация просто взывала к тому, чтобы она попыталась справиться с Мэтью. Она поведет себя умно и очень-очень тонко.

— Братец, дуралей ты великий, о чем это ты болтаешь? Я точно знаю, за кого вышла замуж — за красивого и порядочного джентльмена. В отличие от тебя он умеет танцевать, не наступая на ноги даме. И если тебе есть что сказать мне, пожалуйста, прекрати эти туманные рекреации.

Мэтью возвел глаза к потолку.

— Правильное слово, тупая ты шлюха, «инсинуации».

— Поскольку я сильно подозреваю, что слово «шлюха» не относится к приятным и что ты употребил его вовсе не в любящей братской манере, я не собираюсь выяснять его значение и повторяю свою просьбу: если тебе есть что сказать про моего мужа, говори, но учти — никакая гадость про Аласдэра не заставит меня кинуться к тебе за помощью, разве только ты сообщишь, что он ест на завтрак маленьких детей. Да и то — лучше я буду иметь дело с пожирателем младенцев, чем прибегну к твоему покровительству.

Мэтью снова холодно хохотнул, и по скудно обставленным закоулкам ума Шарлотты пробежал тревожный сквознячок.

— О, ты все узнаешь в свое время, дорогая моя сестрица. И смею заверить — долго ждать не придется.

Что же он задумал? Тем временем танец закончился, и Мэтью, вместо того чтобы проводить Шарлотту к мужу, просто отпустил ее руку, повернулся и ушел. Это было оскорблением. В обычном состоянии подобное оскорбление от брата не обеспокоило бы ее, тем более вечером, который должен был стать ее блистательным триумфом. Но холодная тень тревоги, вызванной словами Мэтью, добавилась к позору от того, что подробности ее интимной жизни стали достоянием всех. Вечер был окончательно испорчен. Шарлотта едва не разразилась слезами, но в голове всплыли сказанные шепотом слова Дэра: «Не позволяй им увидеть, что ты расстроена». Вздернув подбородок, она посмотрела на окружавших ее людей — они бродили, болтали, смеялись, словно не произошло ничего, сокрушающего жизнь. Но кое-что все-таки случилось. Шарлотта заморгала, пораженная этой опрометчивой мыслью, но тут же затолкала ее поглубже, решив обдумать на досуге. Наверняка это мысль случайная, одна из тех раздражающих, надоедливых мыслей, каким на самом деле нет места у нее в мозгу, но которые, к ее отвращению, возникали там с назойливой частотой.