Апогей (СИ) - "Мари Явь". Страница 56

— Это не вернет мне их. — Всхлипываю я, размазывая слезы по лицу. — Мне ненавистна мысль о том, что он еще дышит, но… это просто замкнутый круг. Воздавать злом за зло… я запуталась, я не знаю, чего хочу.

Я хочу моего мужа. Прямо. Сейчас.

— Я рядом. — Жмурюсь, пытаясь в это поверить. — Я всегда буду рядом.

Почти признание…

— Ты так далеко. — Еле слышно шепчу я, кладя ладонь на свой пылающий лоб. — А я… просто жалкая слабачка. Зачем я тебе?

— Я приеду. Завтра. — О, не знала, что его можно разозлить еще сильнее. Но — приз в студию — мне удалось. — И мы с тобой об этом поговорим. Ты слышишь?

— Да. — Уже предвкушаю.

— Где твое кольцо, Мейа?

— Там, где ты его оставил. — Я смотрю на безымянный палец левой руки, и все внутри меня теплеет. Я знаю, в эту самую секунду он смотрит на свое.

— Хорошо. — Он все еще зол, но его голос уже не обжигает холодом. — Не смей снимать его, поняла?

— Никогда. — Я невольно улыбаюсь его приказному тону. — И… знаешь, тебе совершенно не обязательно приезжать. Мне уже легче… намного легче. Спасибо, что поговорил со мной.

— Как бы я хотел оказаться сейчас рядом с тобой. — Вот это да. Аман становится более разговорчивым и откровенным. — Я ждал тебя вечность, моя госпожа, а тебе нужно переждать только эту ночь.

— По телефону ты говоришь невероятные вещи. — Как хорошо, что он не видит этот стыдливый румянец. — Невероятно смущающие и… приятные.

— Поверь, я умею так не только по телефону. — Думаю, он улыбается, хотя я никогда еще не видела счастливой улыбки на лице Амана.

— Не верю. Ты не даешь мне в этом убедиться.

— Ты просто напрашиваешься. Постоянно. — Его голос стал как будто ниже и глубже. — Только и делаешь, что напрашиваешься, Мейа.

— Ты накажешь меня? — Шепотом спрашиваю я, слыша, как мужчина резко выдыхает.

— Мне нужно сообщить Олберу, чтобы готовили самолет.

В словах столько обещания и никакой угрозы. А еще, от мысли, что он торопится, мне становится жарко, и я ерзаю.

— Позвонишь мне, когда приземлишься в Италии?

— Непременно. — Помехи в очередной раз дают понять, что между нами тысячи километров. Как же он чертовски далеко, когда жизненно необходим! — Спи, Мейа. Мы встретимся уже завтра.

— Завтра. — Повторяю я едва слышно, закрывая глаза. — Жду.

Марта говорила, что самое неприятное: ждать и догонять. Я же сейчас думаю над тем, что предвкушение и в правду — половина удовольствия.

И я жду. Я предвкушаю.

26 глава

Дом стоит на ушах с самого утра. Ранее живя здесь я никогда не замечала, что каждый отъезд и, соответственно, прибытие главы наводит столько шороху на вилле. И я знаю, когда машина прибудет к парадной лестнице, среди встречающих буду и я.

Странный порыв, но мне хотелось выглядеть великолепно в эту знаменательную минуту.

Потому я, подготовив заранее наряд, теперь отмокала в ванной, думая о предстоящей встрече. Невероятно, как я вообще могла соскучиться по нему? Этому надменному, бесчувственному собственнику? Казалось, его власть и опека нестерпимо давят и ограничивают меня. Но стоило ему исчезнуть, и я, стоящая ранее гордо, лицом к лицу с жизненными трудностями, покачнулась и свалилась, прижатая этим нелегким грузом. Опора, сдерживающий барьер, защитная стена — мой муж покинул меня всего на несколько дней, а я уже веду себя как размазня.

Откидываюсь на бортик, наслаждаясь нежностью и теплотой воды. Никаких эфирных масел или ароматных шампуней, сделаю своему Адаму приятно…

Как странно, но мне уже не казался непривычным и постыдным тот факт, что девяносто процентов всех мыслей отныне были заняты исключительно Аманом. Прошло всего несколько месяцев с тех пор, как я зарекалась не влюбляться в господина Каина. Забавно, в самом деле, что обещание я сдержала… благополучно втрескавшись в его брата.

И, как говорится, помяни черта — телефон вибрирует, требуя моего внимания, и я дергаюсь в сторону трубки, расплескивая воду. Дотягиваюсь до тумбочки. Быстрее, не стоит заставлять его ждать. Хватаю телефон и вновь опускаюсь в ванну. Делаю глубокий вздох, чувствуя себя при этом, как невеста перед алтарем.

— Доброе утро. — Улыбаюсь я, слыша шум в динамике. Аман в машине. На пути домой. Ко мне.

— Серьезно? Доброе? — Улыбаюсь сильнее, потому что невыразимо рада слышать его вновь.

А что касается его вопроса, то я уверена, что утро было бы лучшим, если бы я проснулась не одна. Не стоит удивляться тому, что я становлюсь одержимой нимфоманкой, когда дело касается этого мужчины.

— Да. Отличное. — Потому что погодка шепчет. Потому что ты возвращаешься. Потому что я этим утром проснулась с отчетливой мыслью, что люблю тебя. — Давно я так спокойно не спала.

— Я рад это слышать.

— Как скоро ты приедешь?

— Час. Может, меньше. — Он замолкает, и я волнительно накручиваю прядь волос на палец. Через час моя жизнь изменится, я знаю это. Он, кажется, тоже. — Я возвращаюсь к тебе, Мейа, потому ты должна стоять рядом с моей матерью и братом, когда я приеду.

— И я буду там. — Обещаю я, закрывая глаза. — И даже постараюсь выглядеть, как твоя жена.

— Моя госпожа хочет нарядиться для меня? Я ценю это. — О, небо, этот тон. — А теперь расскажи мне, что ты делаешь.

Я замираю, смотря на свои колени, выступающие из воды. Лукавая улыбка появляется на моих губах, и я сползаю ниже, заставляя воду всколыхнуться. Я слышу тихо ругательство на языке, которого не понимаю. Кажется, он понял, что на мне лишь крестик и его кольцо. И что обнаженная, в окружении воды, я думаю о нем.

— Жду тебя.

— Я передумал. Тебе не нужно спускаться.

Аман умеет шутить? Я тихо, немного нервно смеюсь.

— Знаешь, я чувствую себя ужасно виноватой от того, что испортила твои планы.

— Мои планы могут подождать, а ты, кажется, нет. — Ох, тебе не кажется. — Мейа, ты должна понять, я пренебрегу любыми планами, если ты в этом нуждаешься.

— Ты… никогда не казался мне таким заботливым.

— И этому есть свои причины. — В его голосе привычный холод. Он никогда ни о ком не заботился с такой нежностью, радением и вечным беспокойством. И это нескончаемое напряжение выматывает его. — С этого самого дня ты будешь рассказывать мне обо всем, что тебя тревожит. Ты поняла меня, Мейа?

Привык приказывать. А мне придется привыкнуть подчиняться, очевидно.

Вспоминаю мисс Керниган. Она всерьез меня тревожит, но вряд ли я буду рассказывать об этом кому бы то ни было. Даже Аману. Особенно ему.

— Мне не нравится, что из-за меня тебе пришлось поступиться своими интересами. Вот что меня тревожит.

— Это не обсуждается. Я должен был понять с самого начала. С моей стороны было не разумно оставлять тебя, когда ты едва привыкла к новому дому. В тот раз я не придал значения тому, что тебе приснился кошмар. Мейа, ты должна была рассказать мне. И я остался бы рядом.

Его слова звучат как простая констатация фактов, а не как нежное заверение. Однако мне и не нужны слезливые обещания, я и без них знаю, что он искренен. Просто его чувства ко мне еще так… неуклюжи.

— О чем ты? — Не понимаю я, нахмуренно слушая белый шум.

— О твоем кошмаре, который ты не захотела со мной обсудить. Мне нужно твое доверие, Мейа, ты должна понять, как важно…

Аман продолжает увещевать меня, а я позволяю себе недопустимую дерзость: пропуская его слова мимо ушей. Он думает, что мне приснился кошмар в мою «первую брачную ночь»? Ну да, точно, ведь именно так я и назвала свой сон. Эротический.

Вновь краснею, волнительно теребя прядь волос. Хочет, чтобы я ему рассказала?

— Мой господин, я же говорила, кошмары не беспокоили меня, когда ты был рядом.

Мужчина замолкает, и я могу себе представить его задумчивое, нахмуренное лицо.

— Ты кричала.

Да, и выглядела просто ужасно, когда покинула спальню.

— Что тебе снилось, Мейа? — Настойчиво спрашивает Аман, и я сглатываю.