Потерянная - Плотников Сергей Александрович. Страница 3

Редкие прохожие на улицах оружием на поясе себя утруждали редко. Через некоторое время у меня даже закралась мысль, что вот эти пожилые дяденьки в широкополых шляпах и фигуристые тётеньки в тёмных очках на пол-лица, этакие местные полицейские, только без формы — уж больно они друг на друга походили, как мороженное в вафельном рожке на другое такое же из одного автомата. Мороженое, кстати, не помешало бы… и шляпа на местный фасон, а то припекает всё сильнее и сильнее всё, что выше воротника спецброни. Надо было взять шлем… хотя, судя по моему состоянию на вчерашний вечер, мне ничего не стоило про… потерять его где-нибудь, а потом забыть. Не уверен, что смог бы сейчас найти, где мы вообще останавливались между первым баром недалеко от космодрома и гостиницей, где я проснулся: по крайней мере, трекинг перемещения на терминале показывал нечто странное, и ни с тем, что я видел перед глазами, ни с доступной мне частью карты «столицы» решительно не совпадал. К счастью, капитан, зная специфику планеты, заранее указал в пакете с «рекомендациями» координаты стоянки «Панцирной рыбы»: спасибо ей! Это было хорошо, потому что, как оказалось, у меня не было денег. В смысле, не вообще, анужных денег: я ведь уже говорил, что местные сделали всё, дабы оградить себя от посторонних и чужаков?

Территория Йорка, в том числе и «столицы», оказалась разбита на множество локаций, общей карты которых ни у кого не было. Безналичный расчёт и прочие блага товарно-денежного обмена действовали локально для каждой зоны, межзональные же расчёты шли либо натуральным обменом… либо ещё как-то. С учётом того, что бесплатно тут даже доступа к сети передачи данных «по воздуху» не было — для обычного обывателя, выросшего во Вселенной-один и внезапно оказавшегося в «гостеприимной» столице вроде как одной из самых процветающих планет на много звёздных систем окрест, это было равносильно китайской пытке тишиной и темнотой. Всё вышеперечисленное, кроме личного вывода о возможном наличии в прошлом Йорка древних китайцев-попаданцев, я почерпнул у очередного «полицейского», который с удовольствием и неторопливо мне всё это пояснил. Собственно, узнать я хотел совсем другое — на счёт попить и купить-таки шляпу, но услышал вежливое и, вроде как даже сочувственное, разъяснение вкупе с предупреждением, что все заведения типа кафе и ресторанов-магазинов тоже находятся на частной земле, наступив на которую… ну и далее по тексту. Кстати, как выяснилось, мимо многих таких мест я прошёл: действительно, зачем вывеска на стандартную «коробку», если есть «дополненная реальность»… а что у чужаков она не работает — то дополнительный плюс. Кстати — банк тут тоже есть — вот беда, земля под ним частная, а значит… Нет, есть и «нормальные» магазины и прочие нужные места — вокруг космодромов, разумеется. Нет, просьба вызвать воздушный или наземный экипаж-такси добровольным милиционером принята быть не может — не его функция… а особенно — с предложением денег в неходящей на территории валюте: это была бы взятка, пришлось бы провести арест — но всё равно спасибо, что спросили. Душевные люди тут живут, как есть душевные. Чёрт, я уже запутался, в какой раз нарываюсь на незнание местных условий…

…в общем, стоит ли удивляться, что к моменту возвращения на борт «Панцирной рыбы», я не только узнал много нового и интересного из технических документов, но и практически постиг дзен путём просветления? По такой жаре (как выяснилось, день на Йорке в полтора раза длиннее чем на Каллиге, где он примерно совпадает со «стандартным»), да с непривычки, в обычной земной одежде и обуви я бы утонул в собственном поту, натёр и сбил ноги — но во Вселенной-один о таких проблемах уже давно забыли. Даже голову сумел сберечь — вежливо предложил помощь одной благообразной бабушке (страшно представить, сколько ей лет при таких медтехнологиях!), с матами пытающейся запустить автоматическую газонокосилку (а так же поливалку и прочее). Знания мерха не подвели, а в награду я попросил воды и что-нибудь на голову (спасибо мужику с пистолетом, про «натуральный обмен» я запомнил). В общем, моё спокойствие, обретённое культурным отдыхом в виде пешей принудительной прогулки, а до того — упорными усилиями Латты и крепким сном, было подобно бетонной стене противоатомного бункера. И оно даже почти не треснуло, когда на входе в жилой блок на мне радостно повисла очень довольная дочь, поздоровавшись:

— Привет, папка!

На дереше.

Та-ак, мне кажется, или я что-то пропустил?

02

— Так, ещё раз: проверим, правильно ли я понял. Егор и Флоя приняли «грань», и ты перекачала брату знания дереша. Верно?

— Да, пап. — Примерная девочка-солнышко сидела на койке, сложив ладошки на коленках. Ей бы ещё платьице невинного белого или синего цвета — а так эффект портила все та же спецброня, из-за подгонки по размеру визуально увеличивающая размеры ребёнка чуть ли не на треть. Голова у Лиссы из-за этого казалась меньше… что мне очень импонировало: человек с нормальной головой наверно не стал бы проводить эксперименты на себе, брате и почти незнакомой женщине, внезапно обратившейся к нему на ломаном русском.

— Теперь у Гора в голове — полноценные знания языка, а ты пользуешься им как «сервером» при разговоре, постепенно осознавая разговорный дереш сама. Тоже правильно?

— Именно так, папа! Поэтому мне нужно больше говорить…

— Потому что брат пробудет в таком состоянии около суток?

— Н-ну, может и чуть-чуть больше — я не сразу сообразила, что дозировки мерха рассчитаны на взрослого человека… — Девочка покаянно опустила глаза долу… а я проглотил всё, что у меня просилось на язык. Воспитывал детей «со взрослой ответственностью»? Получи! По большому счёту, я даже отругать их не имею права — не знаю, что нашло на мехну (или как там величать женщину-мехна?), но идею пошарить в чужой голове я бы в любом случае не запретил. Язык за пару дней в искусственной отключке? Всё лучше, чем несколько месяцев учить традиционным способом… собственно, вся «виновность» отпрысков была в их дикой самодеятельности. Но — я был вне зоны доступа, да и не уверен, что такие вещи стоит обсуждать вслух. А, и кстати.

— Скажи мне, что с донором языковой памяти тоже всё в порядке, и я не остался единственным инженером на «Рыбе».

— С тётей Флоей всё в порядке. Она с Паком и Еном что-то делает в мастерской. — Послушно проговорил ребенок.

— С «тётей»? — Почему-то это обращение мне показалось подозрительным… так, стоп! — Действие «грани» на неё уже закончилось?

Если так, а Егор все ещё в отрубе — потащу его в к врачу.

— Эм… нет. — Вася подняла на меня свои огромные глазищи. — Она… я не совсем поняла, но тетя Флоя может переключать что-то в голове. Она сейчас как будто спит очень глубоко, но на самом деле не спит совсем.

— Это как?

— Пап, я в дереше только тренируюсь, а на русском она совсем плохо говорила, как чукча.

— Почти все чукчи идеально говорят по-русски, если хотят, конечно. — Автоматом поправил я дочь, думая совсем о другом. — В «мастерской», говоришь? Сейчас я всё сам выясню.

Напарница-спек действительно обнаружилась на технологической площадке, в компании обоих мехнов-«помощников». И даже — верх вежливости! — соизволила повернуться ко мне, оторвавшись от сортировки расходников из свежевскрытых упаковок: не иначе как, пока я «гулял», привезли то, чего не нашлось в изъятом на Каллиге. Мы секунд тридцать смотрели друг на друга… и молчали. Выражение лица у девушки было не обычно-застывшее, похожее на закрытое изнутри окно, но очень-очень спокойное… кажется, она просто не знала, что от меня ждать. Ну и ладно. Всё равно взывать к здравому смыслу и размахивать руками уже бессмысленно: процедура переноса памяти закончилась ещё до моего прихода. И, если подумать головой, то рисковали прежде всего не дети, а донор воспоминаний, да и то не так сильно. Если уж в Империи «грань» считается полицейским спецпрепаратом, чем-то вроде сыворотки правды с поправкой на возможности определенной группы населения, наверняка разработчики позаботились об относительной безопасности этого нейротропа. Правда, лучше всё-таки выяснить, как мехне удалось так быстро избавиться от последствий инъекции: как вспомню свои «замечательные» ощущения, так до сих пор плохо становится.