Невеста-самозванка - Джордж Кэтрин. Страница 4

— Вижу, ничто не изменилось, — огрызнулась Харриет, разъяренная его высокомерным тоном. — Ты всегда видел во мне воплощение всех смертных грехов. — Так говорила о Лео Роза — и, как видно, не ошибалась.

— Думаешь, у меня нет на то оснований? — фыркнул он.

Харриет предпочла промолчать. «Не знаешь, что сказать, — напускай на себя загадочный вид и молчи», — наставляла ее Роза. Пожалуй, совет разумный. Если хоть что-то в этой дикой истории можно назвать «разумным». Не дожидаясь, пока Лео предложит ей руку, Харриет выпрыгнула из машины, подхватила элегантную дорожную сумку Розы и поспешила в дом вслед за своим спутником.

В прохладном беломраморном холле навстречу им вылетела низенькая плотная женщина, и, сияя улыбкой, затараторила по-итальянски с такой скоростью, что Харриет удалось понять лишь некоторые фразы.

— Добро пожаловать, мисс Роза, — наконец повернулась она к гостье. — Вы, наверно, устали; я отнесу в спальню ваши вещи и приготовлю кофе. Синьора отдыхает, с ней вы увидитесь позже.

— Ты, конечно, помнишь Сильвию, — заметил Лео, когда служанка скрылась.

— Нет. Девять лет назад ее здесь не было.

«И слава богу», — мысленно добавила Харриет, входя в гостиную. Чтобы подготовить подругу к предстоящему «спектаклю», Роза забросала ее фотографиями и семейными письмами, подробно описала устройство дома, расположение комнат и обстановку в них, а также всех родственников и знакомых Фортинари — кто что из себя представляет и кто кому кем приходится. Харриет записывала все и перечитывала свои конспекты, пока не выучила наизусть. Так что гостиную она нашла без труда, и по обилию лепнины на потолке, картин в тяжелых рамах и безделушек на столиках поняла, что не ошиблась.

— Ты сильно изменилась, Роза, — заметил Лео, когда она почти без сил плюхнулась на алый бархатный диван. — Похудела, и волосы начали виться.

— Спасибо моему парикмахеру, — небрежно ответила Харриет — к этому вопросу она была готова. — Нравится?

— Ты красива, и прекрасно это знаешь, — сухо ответил он.

Под его холодным, презрительным взглядом Харриет невольно порозовела и опустила глаза. К счастью, в этот миг вошла Сильвия с кофе и сладким печеньем на подносе и, избавившись от ноши, снова удалилась на кухню, где полным ходом шли приготовления к завтрашнему торжеству.

— В прежние времена ты говорила по-итальянски без акцента, — заметил Лео.

Роза предупреждала, что Лео любит черный кофе, но Харриет решила созорничать и с улыбкой пододвинула к нему сливки.

— С тех пор как двери этого дома для меня закрылись, мало где приходится говорить по-итальянски. Разве что иной раз на работе — когда имеешь дело с иностранцами.

— Ты не помнишь, что я пью черный кофе? — выгнул черные брови Лео. — А что еще ты забыла?

— Все, что смогла, — отрезала она. — Пирожное хочешь?

Лео покачал головой и откинулся в кресле, не сводя с Харриет внимательных глаз.

— Тебе нравится работа в «Эрмитаже»?

— Как ни странно, да, хотя поначалу я терпеть не могла отели, — ответила Харриет, точно повторяя слова Розы.

— Раньше ты мечтала о другом. — Он продолжал пристально ее разглядывать.

— О карьере фотомодели? — Харриет пожала плечами. — Дурацкие подростковые фантазии. Я давно выросла из детских глупостей, — со значением добавила она.

— Вот как? — прищурился он. — Но ты в самом деле могла стать моделью. И сейчас можешь. С годами ты стала еще прекраснее.

Харриет сжала зубы. Хоть бы этот несносный тип куда-нибудь убрался — например, на свои знаменитые виноградники!

— Как поживают Мирелла и Данте? — вежливо осведомилась она.

— Данте — моя правая рука с тех пор, как папа ушел на пенсию. Мирелла, как ты знаешь, замужем. Ждет первенца. Как и жена Тони, кажется?

Харриет кивнула.

— Да. Ей вот-вот рожать, поэтому они с Тони не смогли приехать на день рождения Нонны.

— Надеюсь, у нее все будет хорошо. Мирелла, слава богу, на здоровье не жалуется. Ты не прилетела на ее свадьбу, — недобро прищурился он.

— Кажется — ясно, почему, — сердито отрезала Харриет.

— Боялась?

— Можно и так сказать, — пожала она плечами.

— Ты бы приехала, если бы Нонна тебя пригласила? — наклонившись к ней, лениво поинтересовался Лео. — Или чересчур страшилась встречи со старыми друзьями?

— Лео, прекрати мучить ребенка! — раздался вдруг властный женский голос.

Лео встал, вскочила на ноги и Харриет. В дверях стояла женщина в темно-синем платье изысканного покроя. Лицо ее, свежее и гладкое, почти без морщин, никак не выглядело на восемьдесят лет, темные глаза сияли умом и добротой.

Страшный миг! Что, если?.. Но вот на глазах Виттории Фортинари блеснули слезы, она простерла руки — и Харриет, сгорая от стыда, бросилась к ней в объятия.

— Роза! — воскликнула пожилая леди, оглядывая «внучку»-самозванку с ног до головы. — Какая же ты стала красавица! Нет-нет, не буду плакать, — озорно улыбнулась она. — Потечет тушь, и я стану похожа на привидение.

Харриет невольно улыбнулась в ответ.

Усадив девушку рядом с собой на диван, синьора Фортинари подняла глаза на Лео (Харриет уже чувствовала, что начинает ненавидеть его пристальный испытующий взгляд):

— Спасибо, Лео, что встретил Розу в аэропорту.

Трудно было не понять, что бабушка вежливо, но непреклонно отсылает внука. Лео склонился в церемонном поклоне:

— Мавр сделал свое дело — мавр может возвращаться в Фортино.

— Поужинай сегодня с нами, — к ужасу Харриет, предложила синьора.

— Если Роза не против, — усмехнулся Лео.

— Буду очень рада, — солгала Харриет.

— Вот и хорошо, — заключила Виттория. — И привози с собой Данте. Ему, должно быть, не терпится увидеть, как изменилась Роза за эти годы.

Появление Данте Харриет не слишком волновало — девять лет назад младший брат Лео был в Калифорнии и при «изгнании» Розы не присутствовал.

— Как скажешь, Нонна, — откликнулся Лео, поднося руку бабушки к губам. — Но теперь, мне кажется, тебе лучше отдохнуть и набраться сил для завтрашнего праздника.

— Знаешь, Лео, — мягко заметила его бабушка, — ты часто бываешь прав, но на сей раз ошибаешься.

Лео Фортинари шутливо поднял руки, как бы говоря: «Сдаюсь!», попрощался и вышел.

— Вот так, — удовлетворенно заметила синьора Фортинари. — А теперь, дитя мое, расскажи все-все о себе…

— Сначала позволь мне попросить у тебя прощения, — вспомнив наставления Розы, заговорила Харриет. — Я знаю, что время безвозвратно упущено, и все же хочу сказать: не было дня, когда бы я не жалела о происшедшем и не мечтала повернуть время назад.

— Мне тоже есть за что просить прощения, — вздохнула Виттория. — Надо было понять, что с тобой происходит, и обойтись с тобой мягче. Ну и довольно об этом. Теперь ты здесь — и все позади. Ах, Роза, гордость — страшнейший из грехов, и я в нем повинна. Как я могла так поддаться влиянию Лео! Он твердил, что нам с тобой встречаться не стоит, что это откроет старые раны, может дурно сказаться на моем здоровье… Но он ошибся. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить время на ссоры и обиды.

Харриет печально кивнула — она подумала о родителях Розы.

— Кому об этом и знать, как не тебе, дитя мое? — На глазах Виттории заблистали слезы: теперь она выглядела на все свои восемьдесят лет. Но тут же, словно опомнившись, Нонна выпрямилась и лучезарно улыбнулась: — Скажи, Роза, ты привезла с собой праздничный наряд?

— Целых два! — улыбнулась в ответ Харриет. Роза снабдила ее двумя вечерними платьями от лучших парижских модельеров.

Затем Харриет начала рассказ «о себе»: посвятила синьору во все детали работы и личной жизни Розы (за одним исключением — старательно избегала всяких упоминаний о Паскале), а затем заговорила о беременности Аллегры.

— Тони и сам с ума сходит, и доводит до сумасшествия всех окружающих, начиная с самой Аллегры.

— Хорошо, что мужчины не рожают, — как бы невзначай заметила синьора. — Иначе род человеческий давно бы вымер.