Комната с видом на огни - Андреева Наталья Вячеславовна. Страница 17

— Замолчи!

— Правильно, не стоит.

Анне захотелось его придушить. Нет, не насмерть, потому что он, мерзавец, как всегда был прав. Как всегда, он попал в самую точку: Анна терпеть не могла очередей, особенно за живым товаром. Вполне хватило Вани Панкова. И после поездки в казино она слегка охладела к чарам Малиновского. Нет, он не перестал ей нравиться, но при мысли о том, что придется для начала занять очередь в его постель, Анну слегка тошнило. И она тут же приходила в себя.

Ее жизнь летела, как паровоз, которому все время дают зеленый свет: вперед и со свистом. Проходили дни за днями: уроки английского языка, вернисажи, музеи, показы мод, приемы, гости. Мама с Сашкой наконец переехали в дом Ленского. Сына теперь возили в школу на машине, да и школа эта была не простая, а мама от скуки разбила себе несколько грядок в углу огромного сада, разумеется, с разрешения Ленского. Иногда он со странной усмешкой наблюдал, как она пропалывает свеклу и прореживает морковь. Кроме того, мать часами просиживала в огромной библиотеке и, стосковавшись по работе, затеяла составлять каталог всех имевшихся там книг.

Иногда Ленский уезжал за границу, заранее никогда о своем отъезда не предупреждал, с собой Анну не звал, да она и не настаивала. Больше всего она не любила этих странных прощаний в аэропорту, иногда вообще не понимала, зачем Ленский ее туда таскает. Прежде чем пройти паспортный контроль и направиться на посадку, он молча и будто бы нехотя целовал Анну в щеку, ронял небрежное «пока» и, ни разу не оглянувшись, уходил прочь. Она только вздыхала с облегчением и возвращалась к своим картинам, книгам и бесцельным поездкам по городу. Впрочем, надолго Ленский никогда не уезжал. Сама Анна за границу не рвалась. Зачем? И так все есть, всего хватает, а чужая жизнь, она и есть чужая жизнь.

С некоторых пор она терпеть не могла модных курортов. Один раз они слетали с Ленским на уикенд в Италию. Во-первых, Анну долго рвало в самолете: оказалось, что она абсолютно не переносит этот вид транспорта. Мысль о том, что возвращаться придется таким же образом, отравила ей весь отдых. Во-вторых, ей не понравилась незнакомая еда, не понравились люди, тоже решившие провести свой уикенд на модном курорте. Особенно не понравились тупые бритоголовые братки с золотыми цепями на шеях и их красивые телки в золоте и бриллиантах, которые считали Анну своей. Будто бы Анна была такой же, как они, девочкой на содержании. Втайне она тешила себя мыслью, что у них с Ленским все по-другому, и никакая она не телка, и уж тем более не девочка, которая скрашивает жизнь немолодого богатого господина.

Через год Ленский сделал Анне «скромный» подарок. В этот вечер они, как обычно, сидели в комнате перед камином, шел дождь, на улице было холодно и мерзко, а здесь тепло и тихо, потрескивали дрова, в камине ровно гудело пламя. Ленский позволил себе немного расслабиться, маленькими глотками пил подогретое вино, и его слегка разморило.

— Нюра, а ведь год прошел! — Он сказал это задумчиво.

— Да? Как интересно!

— А ты все такая же язва.

— Прелестный комплимент для нашего юбилея!

— Ладно, не дуйся, я купил тебе подарок.

— Бриллиантовые серьги?

— Еще чего! Нет, Нюра, в тебе ни грамма романтики. Я купил маленькую виллу в Греции и назвал ее «Эсмеральда», что значит «жемчужина». Ну как?

— Пошло, Ленский. Я не о вилле, о названии.

— Зато красиво, могла бы в этот раз гадости и не говорить, — вдруг обиделся он.

Они помолчали немного, Анне вдруг стало стыдно: плюнула человеку в душу. И она улыбнулась:

— Ты извини. Что, в детстве любил читать «Собор Парижской Богоматери?»

— Хотя бы.

— Спасибо, Дима, я рада.

— А чего тогда невеселая? Тебе что, подарок не нравится?

— Ну сам подумай: что мне какой-то дом на каком-то Средиземном море? — Анна пожала плечами: — Я его даже себе не представляю, как он может мне нравиться?

— Хочешь, поедем туда? Кстати, а почему мы с тобой только один раз были за границей?

— Потому что тебе некогда, ты никогда не бываешь в отпуске, в редкие выходные не расстаешься с сотовым телефоном. Ты работаешь, я учусь, хожу по музеям — галереям, и к тому же я плохо переношу самолет и акклиматизацию, вспомни Италию. Нет уж, раз родилась в России, среди березок средней полосы, так мне тут и быть.

— Ладно, никто ничего не знает про свою жизнь. Бери мой подарок, владей.

— Ты на меня оформил виллу? — поинтересовалась Анна.

— Да.

— А если мы расстанемся?

— Тогда заберу обратно.

— Милый подарок. Понять бы только, к чему все это.

— Со временем поймешь.

— И кто мне скажет, когда же придет это самое время?…

Анна вздохнула, подвинула свой бокал, в который Ленский плеснул шампанского, и с удовольствием выпила: все-таки целый год, прожитый вместе, — это повод.

Глава 4

УСПЕХ

Иногда Ленский спрашивал мнение Анны о какой-нибудь купленной им картине, а поскольку их вкусы сильно расходились, то начинались бурные дебаты. Она давно уже научилась сдерживать себя и молча проглатывать самые обидные слова, но его пристрастие к так называемой живописи просто выводило Анну из себя. Она не понимала, как такого человека сумели убедить, что картины эти со временем будут стоить больших денег.

— Нюра, ты больная. Какая тебе разница, что там висит? — усмехаясь, спрашивал Ленский.

— Это ты больной. Ты, случайно, не дальтоник?

— Нет. С чего ты взяла?

— Пойди, проверься у окулиста. Ты абсолютно не чувствуешь цвет.

— Как это его можно чувствовать? — удивлялся Ленский.

— А так. Он живет, он дышит, он, наконец, пахнет. Вот, например, мои духи, какого они цвета?

— С ума сошла?

— Они золотисто-коричневые. Это «Клима». А «Анаис-Анаис» — белые. «Кензо» — зеленые, «Жан Поль Готье» — бордовые. А твоя мазня — это просто одна большая бесформенная и бессмысленная клякса.

— Знаешь, Нюра, иногда я начинаю понимать, почему живу именно с тобой, — задумчиво сказал однажды Ленский.

— Ну спасибо. Тогда, может, снимешь со стены это уродство? — Анна выразительно ткнула пальцем в очередной «шедевр».

— Ладно, скажи, чтобы это отнесли в мой кабинет.

Анна только фыркнула и мысленно послала его к черту.

У нее не было подруг: после случая с Ольгой Калининской Анна стала очень осторожной. Она поняла, что женщина женщине вечная соперница, и потому надо держать ухо востро, в то время как мужчина всегда готов искренне посочувствовать, поскольку сам принадлежит к сильному полу. Кончилось тем, что даже свои интимные женские проблемы она вечерами стала обсуждать с Ленским. Тот принимал это со свойственным ему цинизмом и давал довольно дельные советы.

— Ты взрослеешь, Нюра, — сказал он однажды.

— А ты стареешь.

— Это жестоко.

— Знаешь, ты ведь меня тоже не жалеешь. Сказал бы хоть раз что-нибудь приятное.

— Например? — Он с интересом посмотрел на нее.

— Ну что я красивая.

Он расхохотался и, прищурившись, внимательно оглядел ее с ног до головы:

— Местами.

— На себя посмотри, — рассердилась Анна.

— А что? Я, между прочим, трезво себя оцениваю и на комплименты не напрашиваюсь. А ты лучше в телевизор посмотри, вот та баба — это да! Это что-то такое… — Он даже облизнулся, чтобы еще больше позлить Анну. Но уж она-то хорошо знала его истинное отношение к манекенщицам. Бывшая жена Ленского тоже начинала когда-то в модельном бизнесе, и с тех пор, как она сбежала, он откровенных красоток просто не выносил.

В этот вечер они валялись на диване в гостиной перед огромным телевизором, пили пиво, закусывая его креветками, и смотрели музыкальный канал. Иногда Ленский позволял себе такую пошлость, как пиво, Анна же давно мечтала хоть немного поправиться, а после пива ей всегда хотелось есть. Так вот, они пили пиво, а на экране в это время резвилась крашенная под блондинку девица в красных кожаных шортах и туфлях на высоченных шпильках. Камера все время норовила залезть ей прямо в трусы. Если бы Анну не повело слегка от пива, она бы, как всегда, смолчала. Все-таки они жили в доме Ленского и на деньги Ленского.