Дилогия «Войны крови» - Земляной Андрей Борисович. Страница 10

— И ноги тоже? Так ему же неудобно будет…

Брат Касьян пристально посмотрел на Ленку: не издевается ли над ним дерзкая девчонка. Но Ленка смотрела на него честным и открытым взглядом широко распахнутых глаз. Такой взгляд не мог лгать, и наставник заинтересованно спросил:

— Хорошо, и что же ты предлагаешь?

Ленка ждала этого вопроса и тут же затараторила:

— Значит, я в постели с врагом. Пусть руки скованы, пусть даже прикованы к чему-то, но ведь я могу помочь. Хоть чем-то, — и незаметно подмигнула Сашке.

Сашка не понял, что Ленка — старшая в их звене — хочет ему сказать, но тут Касьян отрицательно мотнул головой:

— Нет. К такому вы еще не готовы. Почти наверняка тебе достанется…

— А вот и нет! Пусть Сашка пойдет — мы с ним в паре здорово работаем.

Брат Касьян с сомнением посмотрел на Сашку, которого от услышанного бросило в жар.

— М-да? Ну, пожалуй… Так, значит, работает пара Журавлев — Лодыгина. — Он помолчал, а потом с сомнением произнес: — Лишние сто баллов… Если вы, ребята, управитесь — торт ваш…

Торт — огромный тортище — лучшее звено получало к воскресному чаю. Правда, торт был таких исполинских размеров, что хватало всем — и победителям, и проигравшим. Но по заведенному обычаю, торт был самой желанной наградой для послушников. Да и победители могли рассчитывать на добавку, а вот проигравшие получали только по куску…

…Я заставил себя собраться, глубоко вдохнул и вошел в непроглядную тьму коридора. Где-то там, впереди, — дверь, за которой комната. В комнате стоит кровать, а на кровати — Ленка со скованными наручниками руками и «ванька». И стоит мне не то что выстрелить, а издать хоть слабейший звук, как откроется еще одна дверь, меня начнут слепить яркими фонарями и появятся еще два манекена-мишени. И на все про все у меня девяносто секунд.

Пистолет словно сросся с рукой. Я уже давно научился стрелять не целясь, а словно показывая пальцем в направлении цели. Да и стрелять в абсолютной темноте тоже для меня не ново. Но вот Ленка…

В сознание вползла подленькая мыслишка: «А вдруг ты ее зацепишь? А вдруг не просто зацепишь, а?..» Ладони моментально вспотели, во рту стало сухо, а в горле запершило так, что я едва не закашлялся. Так, успокойся! Успокойся, я сказал! Как там учил Теруо? Путь самурая обретается в смерти. Поистине, нет ничего, кроме единственной задачи текущего момента. Вся жизнь человека — это последовательность отдельных моментов, перетекающих друг в друга. Если человек полностью осознает текущий момент, больше ему ничего делать не нужно и не к чему больше стремиться. Живи, сохраняя верность единственной цели момента. Вот и будь верен одной цели…

Рука натыкается на ручку двери. Еще один глубокий вдох. «В пределах одного вздоха, где нет места ошибке, проходит Путь». Начали…

Бесшумно открылась дверь. Темнота была словно осязаема, но я словно бы увидел, как Ленка извернулась на постели, стоящей в углу комнаты и ногами подбросила вверх «ваньку». Выстрел, бросок… дверь распахнулась там, где я и ожидал… Выстрел, еще один, еще, еще…

— Ленка, ты живая? — Вопрос на грани слышимости, одними губами.

И такой же ответ:

— Живая… Помоги руки освободить…

В три шага я оказываюсь у кровати, по легкому дуновению определяю положение своей напарницы. Так, наручники…

Включился неяркий красный свет, и в комнату вошел Касьян. Оглядел манекен, лежащий рядом с кроватью, которому пуля снесла половину «головы», остальные два, лежащие возле двери, каждый из которых схлопотал по две пули — в «грудь» и в «горло»…

— Ну, ребята, порадовали. — Его лицо расплывается в широкой улыбке, отчего делается просто страшным. Как если бы улыбнулся тигр…

— Так, зачет. Пара Журавлев — Лодыгина приносят своей команде воскресный торт. А ну-ка, воин, поди-ка сюда…

Я подхожу к нему. Знаю — зачем, поэтому молча протягиваю руки перед собой. Брат Касьян ставит мне на ногти больших пальцев по патрону и смотрит, не качаются ли они. Ну, вот это уж нет! Патроны стоят как вкопанные.

— Молодец! — Еще одна широкая улыбка тигра-людоеда. — Первая пара — свободны, остальные работают по манекенам…

Сашка сидел и чистил свой пистолет. Рядом тем же самым занималась Ленка. Внезапно она придвинулась поближе:

— А ты совсем-совсем не боялся? — спросила она вкрадчиво. — А если бы ты в меня попал?

— Нет, — коротко ответил Сашка. — Я не мог в тебя попасть.

— Почему? Это ведь не просто так, правда?

Ее глаза вдруг оказались прямо перед его лицом, и он буквально ощутил этот взгляд — ласковый, зовущий, обещающий…

— Это потому, что ты боишься меня огорчить, обидеть, ведь так?

Объяснять девчонке принципы бусидо [4] Сашка не собирался, а потому почел за лучшее кивнуть.

Ленка отложила в сторону пистолет и, обняв, повлекла его к себе…

…Брат Теруо следил за тем, как Сашка рубит катаной тонкую струйку воды. Раз за разом стальная полоса проходила сквозь прозрачную влагу, и раз за разом в сторону отлетала маленькая, почти незаметная капля. Но Сашка ее замечал, морщился и повторял все снова. Взмах, взмах, взмах…

— Не так. — Голос Теруо был, как всегда, почти лишен интонаций. — Вот смотри…

В его руках оказался тонкий прутик. Наставник сделал короткое движение кистью, и на Сашкиной руке появилась красная полоска.

— Собрался?

Сашка знал, что будет, если он ответит «нет», но понимал: если он скажет «да» и не сумеет выполнить задание, Теруо просто станет меньше уважать его. А уважение наставника стоило физической боли…

— Нет, брат Теруо…

Снова свистит лоза, и на руке появляется новая красная полоска.

— Смотри не глазами — смотри духом! У тебя есть все, чтобы сделать это движение!

Новая красная полоса…

— Понял?!

— Не знаю…

Свист лозы.

Взмах меча. Серебро клинка режет серебро струи и уходит прочь без капель. Сухое…

— Рубя мечом — стань мечом. Посылая пулю — стань пулей. В бою с противником — стань им, стань им и выше его. Лишь этот путь приведет тебя к победе!

Сашка вновь рубит воду, и вновь все получается так, как и должно. Теруо делает жест, приказывая окончить. Затем спокойно усаживается рядом с текущей из стального крана струйкой, подставляет под нее маленький закопченный котелок.

— Мы будем пить чай, и ты спросишь меня о том, о чем хочешь спросить…

…Чашку с чаем надо брать кончиками пальцев, чтобы показать, как полно налил вам хозяин. Этому меня учил еще тот, прежний наставник, в другой, прежней жизни. Теруо наливает мне чуть больше половины чашки, слегка улыбается и садится напротив меня.

— Беседа двух воинов подобна солнечному лучу зимой. Он светит и радует, но не горячит и не утомляет.

— Наставник…

Но Теруо останавливает меня:

— Воин должен быть почтителен к старшему, но не должен унижать себя, будучи равным среди равных.

— Брат Теруо… Женщина, она… Ленка…

Он внимательно смотрит на меня:

— Так это была Елена? Я понял, что ты был с женщиной. — И, предваряя мой вопрос, слегка улыбается: — Ты пахнешь по-другому. Мужчиной. Да, женщина может вывести воина из равновесия. А знаешь, почему?

— Нет.

— Знаешь ли ты форму разума и форму женщины?

Иногда мне кажется, что Теруо издевается надо мной. Какая форма может быть у разума?

— Не знаешь. А между тем разум имеет четыре угла и не будет двигаться даже в случае смертельной опасности. Женщина же кругла. О ней можно сказать также, что она не ведает различия между добром и злом, между хорошим и плохим и может закатиться куда угодно.

Вот так. Вроде бы ничего не понятно, но ведь все ясно. Ленка, Ленка…