Трудные дети (СИ) - Молчанова Людмила. Страница 36

   - Если что-нибудь выкинешь, я не знаю, что с тобой сделаю. Ясно?

   От каждого тихого слова дыхание замирало. Я лишь рвано кивнула.

   Марат отстранился, обошел заставшую меня и на пороге послал мне вежливую улыбку.

   - Вот и хорошо. Я в тебе не сомневался. Улыбнись. Не так. Вот. Уже лучше.

   И он ушел встречать важных гостей. Одно я знала точно - вечер будет сложным.

   Я не ошиблась. Ужин длился и длился...И длился. Ему не было конца и края, а уйти я никуда не могла. Праздничный стол накрыли в зале.

   Спрятаться на кухне? Неуважение.

   Сослаться уставшей и пойти спать? Куда? В комнату Марата и его крали? Не поймут.

   Поэтому я сидела, сжимая в руках вилку и нож, как учила меня Оксана, и натужено улыбалась высокому полному мужчине, с интересом и долей брезгливости рассматривающего квартиру Марата, и пухлой, манерной женщине, держащую за руку свою дочь и приветственно улыбающуюся чечену. Очаровал-таки, гад.

   Нас представили, и все за стол сели. И хотя все было очень вкусно и я хотела есть, кусок не лез в горло. Я все боялась сделать что-нибудь не так, рукой шевельнуть или локтем что-то задеть, а еще юбка, в которой я себя чувствовала голой и почти беззащитной...Я поклевала что-то и напряженно, до побелевших костяшек пальцев, ухватилась за бокал. Сначала, правда, за рюмку схватилась, а потом натолкнулась на Марата взглядом и сама побелела.

   - Саша, а вы на кого учитесь? - мило улыбаясь знакомой улыбкой, такой же как у дочери, спросила Светлана Сергеевна.

   - Она еще в школу ходит, - Марат не дал мне ответить, хотя никто не заметил секундной заминки, в течение которой мы с ним сражались взглядами, мысленно ругая друг друга матюками. - В следующем году в институт.

   - А на кого?

   - Она еще не думала.

   Я от злости заскрежетала зубами. Да и папашка Ксюшин внимание на мое недовольство обратил.

   - Она немая? Что ты ей слова не даешь сказать?

   Марат меня убьет. Пришлось поспешно выкручиваться. Отставила бокал подальше, ладошки на стол положила и мило улыбнулась. Так мило, насколько могла.

   - Я не немая, но Марат все правильно сказал. Я еще не думала.

   Георгий Саныч довольно крякнул, головой мотнул и потер щеку.

   - Сестра?

   - Сестра, - кивнула.

   - Тоже чеченка? Вас теперь много здесь крутится.

   Мое хладнокровие держалось на тонкой ниточке. И этой ниточкой была уверенность в том, что Марат обязательно отомстит. Припомнит напыщенному разжиревшему уроду с лоснящимся лицом каждое оскорбительное слово. И он припомнил. Не сразу - позже. Но в ту минуту я даже не сомневалась. Смогла вежливо и загадочно краешком губ улыбнуться и откинуться на спинку стула.

   - Нет, не чеченка.

   - На русскую не похожа.

   - Папуля, - предупреждающе одернула Ксюша, красная как рак. Ей было неудобно и неуютно от моей лжи, но сама она ничего не могла сделать. Оксана всегда предпочитала оставаться в белых перчатках, сетуя на несправедливость мира. Удобно, когда грязные дела за тебя делают другие, а тебе лишь остается возмущаться и проповедовать любовь с добром. - Пожалуйста...

   - Что я сказал? Правда не похожа. Глаза вон какие...нерусские.

   - Почему нерусские? - с интересом разглядывала его двойной подбородок.

   - Да потому что.

   - А вы кудрявый.

   За столом повисла тишина. Лишь Марат едва скрипнул зубами. А вот Ксюшин папаша заинтересованно приподнял бровь.

   - И что?

   - Я читала, что кудрявых славян не было.

   Пауза. Занавес. Я труп. Неожиданно Георгий Саныч хлопнул себя по коленям и громко рассмеялся.

   - Уела. Снимаю шляпу. Хорошая сестрица у тебя, даром что татарка.

   Я уж было хотела спросить, почему стала татаркой, но побоялась за здоровье. Свое. Лишь улыбнулась и снова вцепилась в бокал.

   Ксюшин папа от меня отстал, но переключился на Марата, подначивая того и так, и эдак. В ход шло все, и я видела, как Марат с едва слышным хрустом сжимает кулаки, отчего проступающие вены на мускулистых руках начинают надуваться. Хотя на лице и мускул не дрогнул.

   - Жениться решили, значит, - щелкнул языком мужик. - Быстро вы.

   - Папа! Мы четыре с лишним года вместе, - возмутилась Оксана с улыбкой. - Сколько тянуть?

   - Тогда чего сейчас сподобились? Ты чего, беременная, что ли?

   Мама Оксаны побледнела.

   - Гоша!

   - Что? Чего это сейчас они решились вдруг жениться?

   - Потому что теперь я работаю и могу полностью обеспечивать Оксану, - медленно, растягивая слоги, спокойно произнес Марат. - Я, в общем-то, только этого и ждал, зная, как вы любите дочь. И как для вас важен ее комфорт и спокойствие. А сейчас я уверен, что могу обеспечить ее всем, к чему Ксюша привыкла.

   На сей раз Ксюша изменилась в лице, спрятав пылающие щеки.

   Отец Оксаны хмыкнул, снова крякнул и кивком головы предложил Марату выйти. Как только мужчины покинули комнату, краля кинулась к матери, и обе про меня забыли.

   - Мам, почему он так? - чуть не плача, заныла Ксюша. - Мы же с Маратом столько лет вместе...Что он?..

   - Он волнуется, милая.

   - О чем?

   - Все-таки твой Марат...Золотце, мы родители. Мы волнуемся.

   - Ну что он, мам? - взвыла Ксюша. - Я его люблю, понимаешь?

   Тут я кашлянула, привлекая к себе внимание, и женщины поспешно взяли себя в руки, начав вежливую, ничего не значащую беседу. Словно не мать и дочь, а незнакомые люди. Через десять минут вернулся Марат с ее отцом, и Ксюшины родители начали поспешно прощаться.

   Только когда закрылась дверь, я смогла облегченно выдохнуть. И через минуту почти срывала с себя колготки и юбку. Оксана лишь со стола убрала, не став мыть посуду, и ушла в свою комнату. Вместе с Маратом. Я поползла на кухню, надеясь хотя бы теперь поесть по-человечески.

   Мне не понравились ее родители. Особенно отец. Для посла он слишком...как это слово...Я забыла. Но он слишком остро реагирует на другие национальности. В голову лез только Гитлер со своим фашизмом, но это было не совсем то. И меня, если честно, пренебрежение тучного мужика задело. Я не выглядела как девочка с улицы, как оборванка. Я хорошо и правильно говорила, я могла говорить на какие-то темы, и у меня были манеры. Так почему же на меня снова смотрели с пренебрежением? Как на говно? И не только на меня, и на Марата тоже. А самое забавное, что Оксана этого никогда не видела и дальше не увидит.

   Через несколько минут на кухню зашел Марат, заставив меня замереть с надкусанным бутербродом во рту, палкой колбасы в одной руке и огурцом в другой. Парень тихо засмеялся.

   - Диверсию совершаешь?

   Я вытащила полуобгрызанный бутер.

   - Жрать хочу. Пока они зыркали, кусок в горло не лез.

   - Салат остался? - темноту кухни осветил яркий свет холодильника. Марат разглядывал множество тарелок, прикрытых крышками. - Саш!

   - Внизу стоят. А Ксюха где?

   - Спит.

   - Уже?

   - Переволновалась сильно.

   Марат достал хлеб, салаты и холодное пюре. Подумав, потянулся за еще одной тарелкой - для меня. Я благодарно кивнула.

   - Отчего же она, бедняжка, переволновалась? Это не ее с грязью весь вечер смешивали.

   - Не злись.

   - А я не хотела оставаться, - попеняла, внимательно наблюдая, как Марат накладывает мне в тарелку салат. - Чего так мало? Еще положи.

   - Обжора.

   - У меня этот...стресс.

   Парень ехидно фыркнул.

   - Бедняжка.

   Мы поболтали, слово за слово, ушли к другой теме, но вспоминать о неприятном ужине не хотелось. Тем не менее, я не могла не спросить:

   - Ну а что вы решили?

   - С кем?

   - С ее отцом.

   - Тебе так интересно?

   - Надо же знать, зря или не зря я сегодня терпела все издевательства.

   - Ах да, - пристыженным он не выглядел. - Злополучное платье.

   - Не увиливай. Что он сказал?