Из жизни слов - Вартаньян Эдуард Арамацсович. Страница 17
Сейчас уже не так-то просто установить, почему и как именно голуби стали у большинства народов символом мира. Известно, что с очень давних времен в странах Востока они считались священными птицами, добрыми вестниками богов. Говорят, что наши далекие предки думали, будто у этой птицы нет желчного пузыря; а так как они считали желчь причиной дурного, сварливого нрава, то им и казалось, что среди голубей должны царить вечный мир и дружба. Впрочем, может быть, дело не в этом, а в полной безобидности зерноядных голубей, в их красивой внешности и в привычке ласкать друг друга клювами, как бы нежно целуя.
Так или иначе, уже в библейской легенде именно голубка приносит Ною (см. «Ноев ковчег») счастливую весть о том, что бог сменил гнев на милость и что потоп кончился.
В наше время выражение «голубь мира» приобрело особую популярность, после того как французский художник-коммунист Пабло Пикассо создал для I Всемирного конгресса сторонников мира чудесную эмблему — изображение белого голубкa, несущего в клюве оливковую ветвь. С тех пор на международных фестивалях молодежи возник обычай выпускать в небо над веселыми колоннами демонстрантов многотысячные стаи голубей.
Великий Гомер, полулегендарный слепой аэд (певец, сказитель) Древней Греции, в гениальных поэмах «Илиада» и «Одиссей» ярко и живо, в могучих образах рисует нам то, во что он сам искренне верил: жизнь греческих богов в их небесной обители, на закрытой облаками вершине Олимпа.
Боги греков были похожи на людей, наделенных всеми человеческими качествами в неимоверных, преувеличенных размерах. Вскрикивая от боли, они сотрясали леса; когда раздавался их божественный смех, вся земля ходила ходуном. Вот такой-то чудовищный хохот да и любой безудержный смех мы с той поры и зовем «гомерическим», так как лучше всего его описал Гомер.
Очень давно уже пришел людям в голову насмешливый образ: огромная гора после долгих сборов и разговоров порождает на свет самое маленькое животное — мышонка. Еще у древних писателей, Плутарха, Горация, встречаем мы шутки, связанные с этим, да и позже выражение это в разных вариантах никогда не казалось устаревшим писателям-сатирикам и баснописцам всех народов земли. «Пышутся горы родить, а смешной родится мышонок!» — посмеивался над современниками-поэтами и наш Тредьяковский. Так отзывались о бездарных рифмоплетах да и вообще о каждом, кто больше обещал, чем делал.
Возникшее тысячелетия назад острое слово живет в наши дни и проживет еще неведомо сколько времени. Вот какая заложена в нем великая сила!
Еще одна поэтическая легенда. Фригийский царь Гoрдий принес в дар храму Зевса колесницу. К ее дышлу было привязано воловье ярмо — привязано таким сложным узлом из кизилового лыка, что никакой искусник не мог его распутать. Недостатка в попытках не было: оракул предсказал, что человек, который распутает гордиев узел, овладеет всем миром.
И вот столицу Фригии покорил величайший из полководцев древности, Александр Македонский (356–323 годы до н. э.). Молодой воин вошел в старый храм, пригляделся к прославленному узлу и вдруг, выхватив меч, рассек его одним ударом.
Мы называем гордиевым узлом любое запутанное дело, трудно разрешимый вопрос. «Разрубить гордиев узел» значит: смело, энергично решить сложное дело.
Если человек плачет — это плохо. Но причина, вызывающая на глаза слезы, не всегда бывает достойна внимания и уважения. Попробуйте почистить или потереть на кухне луковку: слезы у вас польются ручьем… От горя? От лукового горя!
Немцы знают другое выражение: «луковые слезы». Это те слезы, которые льются по пустякам. И в переносном смысле под «луковым горем» мы понимаем мелкие печали, ничтожные огорчения, не заслуживающие слез.
Завоевав в 390 году до н. э. гордый Рим, предводитель галлов Бренн наложил на него контрибуцию (военный налог) в тысячу фунтов золота.
Римлянам в час расплаты показалось, что гири, принесенные победителями для взвешивания золота, что-то уж больно тяжелы. Они отказались платить. Но завоеватель, швырнув на чашу весов свой грузный меч, воскликнул: «Vae victis!» — то есть: «Горе побежденным!» — и дело было решено.
Множество раз с тех пор повторялись эти жестокие слова в жестоком старом мире; много раз свирепые победители «бросали мечи на чашу весов», то есть силой заставляли подчиняться их воле.
В 1655 году французский парламент — собрание представителей дворянства, горожан и духовенства — потребовал, чтобы король Людовик XIV изменил свою политику.
«Зачем?» — удивился и насупил брови король.
«Она противоречит пользе государства», — был ответ.
И тогда самодержец пожал плечами.
«Государство — это я!» — высокомерно бросил он.
Парламент отступил перед высочайшей волей.
Историки сомневаются, была ли сказана такая фраза. Но, как говорится, «если это и ложь, то она отлично придумана»: вели себя французские короли именно так.
А слова Людовика, пусть даже вымышленные, облетели весь мир. Мы повторяем их всякий раз, когда хотим обрисовать человека самовлюбленного, наивно считающего себя самым главным существом во всем обществе.
В том фантастическом заоблачном мире, в котором жили герои и боги древних греков, между ними разыгрывались войны и кровавые битвы, как и внизу, между смертными людьми. Бывали там и восстания.
Некогда дети бога неба Урана и богини земли Геи, могучие титаны, посягнули на власть своего отца, свергли его и поставили на его место титана Кроноса.
Кроносу наследовал его сын Зевс. Это не понравилось титанам, и они пошли войной на Олимп — местопребывание Зевса. Чтобы добраться до Олимпа, они взгромоздили одну на другую горы Пелион и Оссу (горы эти и впрямь есть в Греции), но проиграли бой. Зевс сбросил их в глубь подземного царства — Тартара.
«Громоздить Пелион на Оссу» теперь значит: предпринимать отчаянные попытки выиграть безнадежное дело, нагромождать одно на другое самые сложные доказательства — и все же проиграть.
Д
Не хочется повторять почти в каждой статье одни и те же слова: «как рассказывает предание», «как говорят древние мифы». Думается, читатели сами смогут отличить сказки от действительности и быль от вымысла.
У сиракузского тирана (так в Греции именовали неограниченных владык) Дионисия был вельможа Дамокл. Дамокл завидовал своему властителю и не скрывал этого. Однажды тиран, любивший Дамокла, во время пира приказал слугам возвести своего любимца на трон и оказывать ему царские почести. Дамокл готов был прыгать от восторга; но вот он поднял глаза вверх и замер: прямо над его головой, подвешенный на тонком конском волосе, острием книзу висел тяжелый меч. «Вот, Дамокл, — сказал тиран, — ты считаешь мое положение завидным, а видишь: спокоен ли я на моем троне?»