Дикие орхидеи - Деверо Джуд. Страница 47

— Ну, теперь-то мы можем пообедать на улице? — спросил я, и она рассмеялась.

— Вы славный человек, — сказала она, и у меня стало хорошо на душе.

Мы вынесли еду и тарелки во двор, расслабились и наконец-то смогли с удовольствием пообщаться. Мне не повезло: она прочла все мои книги, так что мне нечего было рассказать о себе. Зато у Десси было полно историй из ее жизни, и в Лос-Анджелесе, и в Коул-Крик.

Я потягивал пиво, жевал маленькие сырные штучки, которые у нее имелись в неограниченном количестве, и наблюдал за Десси. Она рассказывала веселые истории, но все они мало отличались одна от другой, а в глазах ее я видел печаль, причин которой не понимал. Я слышал, что она решила остаться в Коул-Крик, чтобы заняться по-настоящему любимым делом — скульптурой.

Не знаю, что именно, но что-то тут не состыковывалось. В ее взгляде сквозила тоска. Судя по тому, что она рассказывала, Десси любила Лос-Анджелес и любила свою работу на телевидении. Так почему она все бросила? Разве нельзя было совместить актерское дело и скульптуру?

Когда я спросил ее об этом, она предложила мне еще сырных закусок, и хотя я отказался, все равно вскочила и умчалась за ними. Вернувшись, Десси рассказала мне еще одну историю про «мыльную оперу». К трем я заскучал и стал задаваться вопросом, а прилично ли будет уйти прямо сейчас. Десси, должно быть, почувствовала мое беспокойство. И потому предложила посмотреть студию. Студия располагалась в отдельном здании, большом, современном и красивом. Мы вошли в резную деревянную дверь и очутились в небольшом кабинете. На столе стояла в рамке фотография двух девушек, они обнимали друг друга и смеялись. Это были Десси и Ребекка.

А я и забыл, что Ребекка работает на Десси. Я хотел расспросить ее об этом, но Десси открыла широкие двери, и мы оказались в чудесной просторной комнате с высоченным потолком. Здесь отовсюду лился свет. Вдоль одной стены стояли большие шкафы, подругой шли окна, с двух сторон в помещение вели гигантские раздвижные двери.

У Десси было несколько текущих проектов, в одном из шкафов стоял десяток глиняных «макетов», к которым она еще не приступила. Большинство скульптур изображали людей. Мне приглянулся старик, сидящий на парковой скамейке. В натуральную величину он здорово смотрелся бы в моем саду. Но я не успел спросить про него: Десси достала откуда-то из-за шкафа ключ и отперла его.

— А это я показываю только особенным гостям, — объявила она, сверкая глазами.

Ага, подумал я. Эротика. Порнографическая «коллекция».

Но когда Десси открыла шкаф и автоматически зажегся свет, я расхохотался. То есть сначала фыркнул, а потом не удержался и взорвался настоящим смехом. Я посмотрел на Десси: можно посмотреть поближе? Ее глаза сверкнули еще ярче, она кивнула: да, можно.

В шкафу стояли бронзовые фигурки почти всех, кого я знал в Коул-Крик. Но это были не портреты, а карикатуры. Они походили на людей, но воплощали их характеры.

Первым мне под руку попался мэр. Десси изобразила его с гипертрофированными туловищем и чертами лица. На ум приходили слова «напыщенный пустозвон». Он раскачивался на пятках, выпятив пузо и сложив руки за спиной.

— Это надо назвать «Маленький император», — заметил я, и Десси согласилась.

Потом я взял в руки статуэтку мисс Эсси Ли и присвистнул. Десси изобразила ее как скелет, только не настоящий, а обтянутый кожей — ни жира, ни мышц — и разряженный в старомодное одеяние.

Там были фигурки и других, незнакомых мне людей. Я легко мог предположить, что это за личности. Она рассказала, что один из них — ее бывший клиент, премерзкий тип, заказавший льстивый портрет самого себя, который тешил бы его самолюбие. Десси изваяла его, но и сделала маленькую фигурку человека с длинными узкими зубами и глазами, источавшими жадность.

— Напомните мне, чтобы я никогда не заказывал у вас портрет, — сказал я.

Десси как раз собиралась закрыть шкаф, когда зазвонил ее телефон. Она вытащила его из чехла на поясе с проворством, которое сделало бы честь мастеру-стрелку с Дикого Запада. Увидев, кто ее вызывает, она просияла, и я понял, что это газонокосильщик.

— Идите. — Я позволил ей оставить гостя одного. Когда она вышла из комнаты, я закрыл дверцу шкафа.

Под ним располагался еще один, тоже запирающийся на ключ. Я интуитивно сунул руку туда, откуда Десси ранее достала ключ от первого шкафа, и действительно нашарил там ключик.

Я понимал, что сую нос не в свое дело, но уже не мог остановиться, как пьяница, которого на ночь заперли в ликероводочном отделе. Я торопливо вставил ключ в замочную скважину и открыл шкаф.

Внутри я нашел две скульптуры. Одна — бронзовое изображение семерых человек, выстроившихся в линию. Пятеро мужчин и две женщины. Это были не карикатуры, а реалистичные портреты. Трое мужчин в возрасте, один — старик, а еще один — совсем молодой парень не очень умного вида. Такому скажи: «Пошли грабить банк!» — и он ответит: «А почему бы и нет?» Женщины были молодые, одна красавица, а другая уродина. Они стояли рядом, но не касались друг друга, и делалось ясно, что они никакие не подруги.

Я сразу понял, что уродина — это либо мисс Эсси Лив юности, либо какая-то ее близкая родственница.

Из соседней комнаты до меня донесся смех Десси. Я стал закрывать дверцу. Но в шкафу стояла еще одна работа, прикрытая куском ткани. Возможно, это писатель во мне пришел к неожиданному выводу, но я сразу же уверился в том, что в бронзе отлиты семеро человек, которые в семьдесят девятом завалили несчастную женщину камнями. В моем писательском мозгу билась, как птица в клетке. мысль, что под тканью скрыт портрет убитой.

Я услышал, что Десси возвращается, но все равно я приподнял покров...

И увидел портрет Ребекки в бронзе. Молодая, улыбчивая, но, несомненно, Ребекка.

Супермен позавидовал бы скорости, с которой я закрыл шкаф и повесил ключик обратно. Когда Десси вошла, я с безмятежным видом разглядывал истерзанные тюльпаны за стеклянными дверьми.

После звонка бойфренда Десси довольно быстро от меня избавилась. Подозреваю, они хотели поскорее отпраздновать примирение. Я был только рад. Может, мы с Джеки еще успеем что-нибудь сегодня сделать вместе?

Но как только я отъехал от дома Десси, закапал дождь, и пока я добрался домой, он превратился в настоящий ливень. Я не в силах описать разочарование, которое испытал, не найдя дома Джеки. Ее большого рюкзака в кладовой в холле не было, и я примерно догадайся, куда она отправилась.

Без меня, подумал я. Она ушла на пикник без меня.

Или с кем-то другим? Эта мысль раздосадовала меня еще больше. Я позвонил Нейту, его бабушка ответила, что Джеки звонила и оставила им сообщение, но она не у них. Я позвонил Элли, но Джеки и там не оказалось.

Я не знал, кому еще позвонить, поэтому сел и стал ждать. Проголодавшись, я взялся готовить спагетти — то есть вывернул на сковородку банку соуса и зажег газ.

Спагетти были готовы, дождь все лил и лил, но Джеки до сих пор не появлялась. Пару раз и доме гас свет, поэтому я вытащил свечи, два фонарика и съел небольшую порцию спагетти. Я съем еще, когда вернется Джеки: мы будем ужинать и, как обычно, рассказывать друг другу о делах прошедшего дня.

В конце концов, когда за окном почти стемнело, входная дверь отворилась. Я вскочил из-за стола и помчался в холл. Увидев Джеки — слава Богу, цела и невредима! — я напустил на себя вил «грозного отца» и приготовился вызвать у нее чувство вины размером с океанский лайнер. Ну как она могла не сообщить мне, куда пошла? А вдруг с ней что-нибудь случилось бы? А если бы ее посетило очередное видение? И вообще, я всегда хочу знать, где она находится.

Но Джеки даже не взглянула на меня. Она пришла с рюкзаком на спине, в широченном желтом дождевике, из которого торчало только ее лицо, а в глазах у нее... Если бы я писал плохой роман, я бы сказал: «В глазах ее сияли звезды».

Что бы там ни сияло в ее глазах, она явно ослепла. Джеки смотрела прямо перед собой и не видела меня — а я не такой уж маленький объект, чтобы меня просто так не заметить. Она подошла к лестнице — осмелюсь сказать «подплыла» — и поднялась наверх.