Старая сказка - Форсайт Кейт. Страница 13

— Я восхищен вашим рассказом, мадемуазель.

— В самом деле? — Я соблаговолила окинуть его взглядом. Он был молод, ему едва перевалило за двадцать, с гладкой оливкой кожей и энергичной линией подбородка. Глаза у него оказались черными, как и у меня, выдавая в нем уроженца знойного юга. Камзол его пошил хороший портной, а длинный завитый парик и пена кружев на воротнике и обшлагах означали, что он не стеснен в средствах. Каблуки у него были почти такими же высокими, как и у меня; словом, он несомненно был благородным дворянином.

— Да. Вы очень находчивы. Как вам удается экспромтом придумывать столь замечательные истории?

Я небрежно повела плечами. — Это же проще простого. А вы так не умеете?

— Боюсь, что нет. Зато у меня есть другие таланты. — Он говорил негромко, хрипловатым голосом, склонившись ко мне так низко, что я ощущала на щеке его горячее дыхание.

Я развернула веер и принялась лениво обмахиваться, стараясь не встречаться с ним взглядом.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, — ответила я и отвернулась, словно высматривая более интересную компанию в душной и переполненной комнате.

— Например, танцы. — Он схватил меня за руку. — Вы любите танцевать?

— Люблю, — ответила я и невольно улыбнулась.

— В соседнем зале сейчас танцуют. Идемте?

— Как вам будет угодно, — сказала я, но он уже увлек меня за собой сквозь толпу, крепко и уверенно держа за руку.

Я попыталась убрать с лица улыбку, но у меня ничего не вышло. Его энтузиазм был заразителен, хотя сам он и казался мне совсем еще мальчишкой.

В следующее мгновение его рука легла на мою талию, и он повел меня под мелодию гавота. Он улыбнулся мне, и я почувствовала, как сердце замерло в груди. Я отвернулась, стараясь не сбиться с ритма.

— Мне нравится ваше платье, — заявил он. — В нем вы похожи на горящую свечу.

— О, вы очень добры, благородный господин, — насмешливо отозвалась я. — Мне тоже нравится ваш камзол. Обожаю мужчин в бархате. — Я погладила ладонью его рукав и была приятно удивлена, обнаружив под тканью твердые бугры мускулов.

— А мне нравятся женщины, которые смотрят мне в глаза, — парировал он и закружил меня так быстро, что, совершив оборот, я прижалась к нему всем телом.

Подняв глаза, я увидела, что он улыбается мне. Он был на несколько дюймов выше меня, что, должна признать, пришлось мне по душе. Для женщины я была высокой. Сестра вечно дразнила меня «каланчой» и спрашивала, не холодно ли мне там, наверху. Все-таки приятно для разнообразия не смотреть на мужчину сверху вниз.

— Во всех смыслах этого слова, — добавил он.

Я приподняла бровь.

— Ростом вы меня превосходите, но разве не вы сами только что признались, что не можете соперничать со мною в находчивости и остроумии?

— Разве я так сказал? Должен признаться, ваша красота настолько поразила меня, что я растерялся и сам не знаю, что говорю.

Помимо воли я рассмеялась.

— Если уж моя красота лишила вас дара речи, то вы положительно онемеете, попав ко двору.

— Я бывал при дворе и сумел сохранить рассудок. Мне пришелся не по вкусу обычный стиль поведения придворных дам.

— Что ж, по крайней мере, вы не лишены благоразумия, — заметила я. — При дворе полно пустоголовых дурочек, которые не умеют решительно ничего, кроме как петь, танцевать и вышивать гладью. — Презрение в собственном голосе поразило меня. Я стиснула зубы и стала смотреть поверх его плеча.

— Что ж, вы танцуете лучше большинства из них, — с улыбкой заметил он.

— Я люблю танцевать. — Повинуясь прикосновению руки партнера, я повернулась и заскользила прочь. Он догнал меня, и в нужный момент мы одновременно совершили маленький подскок, как того требовала мелодия. Наши глаза встретились. Мы оба рассмеялись. Вокруг нас другие пары пытались согласовать свои движения. А нам и не нужно было пытаться. Его рука легла мне на талию. Он закружил меня, мы заскользили дальше и безо всяких усилий выполнили еще один прыжок.

— Мне нравится танцевать с женщиной, которая двигается столь безупречно, — сообщил он, вновь склоняясь к моему уху.

— А я в восторге от танца с мужчиной, который не наступает мне на ноги.

— Должно быть, вам нравились многие мужчины, или же репутация придворных кавалеров как прекрасных танцоров — всего лишь ложь?

— Скорее всего лишь преувеличение.

Он не сводил глаз с моего лица. Даже сквозь несколько слоев атласа я ощущала жар, исходящий от его ладони. Он вновь склонился ко мне.

— А вы и впрямь кажетесь опытной… партнершей.

На щеках у меня вспыхнул румянец. Я задрала подбородок и взглянула ему прямо в глаза.

— А вы, сударь, и впрямь представляетесь мне опытным повесой.

— Я никогда не флиртую, — заявил он.

— В самом деле?

— Никогда.

— Вот как. — В кои-то веки я не знала, что сказать. Мое учащенное дыхание никак нельзя было объяснить одним только гавотом. Я склонила голову и искоса посмотрела на него. — Какое несчастье, сударь. Вам никогда не добиться успеха при дворе. Умение волочиться и льстить почитается при дворе необходимым талантом.

— Быть может, вы возьмете на себя труд обучить меня этому искусству? У меня были наставники в танцах и фехтовании, но никто и никогда не учил меня флирту.

— Но вам, похоже, и не требуется наставник в этом ремесле, — парировала я. — Вы и сами прекрасно справляетесь.

— Нет, нет, мадемуазель. Я — всего лишь новичок, неопытный подмастерье. Ну так что, возьметесь обучить меня этому искусству? Обещаю, что в моем лице вы найдете прилежного ученика. — Он смеялся надо мной, пожирая глазами мои обнаженные плечи и декольте.

Я надменно отстранилась и ловким поворотом запястья раскрыла веер.

— Прошу простить, но, боюсь, у меня нет времени нянчиться с молокососом.

К моему удивлению, он не покраснел и не отпрянул в замешательстве. Он улыбнулся и подмигнул мне, словно говоря, что я в любой момент могу покормить его грудью и, к своему ужасу, я вдруг почувствовала, что заливаюсь краской.

Мелодия наконец закончилась, и шеренга танцоров сломалась, когда партнеры стали кланяться друг другу. Я удостоила его легчайшим намеком на реверанс и повернулась, чтобы уйти. Но он шагнул вперед и поймал меня за запястье, когда музыканты заиграли оживленный bourre. [41]

— Не сердитесь на меня. Давайте лучше потанцуем еще.

— Лучше не надо, — ответила я, всей кожей ощущая устремленные на нас жадные взгляды толпы и приподнятые веера, скрывающие злорадные перешептывания.

— Вы не можете быть так жестоки, чтобы обречь меня на танец с кем-либо еще. После вас все остальные девушки кажутся такими неуклюжими и напрочь лишенными изящества.

— Кто-то уверял меня, будто не владеет искусством обольщения, — ни к кому не обращаясь, с самым невинным видом заметила я.

— Я же говорил вам, что быстро учусь, — тут же нашелся он. Помимо воли я рассмеялась.

— Encore plus belle, [42] — сказал он, и я вопросительно приподняла бровь, не совсем понимая, что он имеет в виду.

— Ваши глаза, — пояснил он. — Их свет ранил меня в самое сердце.

Я шутливо ударила его веером по костяшкам пальцев.

— Да вы — настоящий дамский угодник.

— Ничуть не бывало, — запротестовал он. — Готов подписаться под каждым своим словом.

Я не нашлась, что ответить, и потому лишь обожгла его взглядом, многообещающим и предостерегающим одновременно, и засмеялась, когда танец развел нас в стороны. Я ничего не могла с собой поделать и, кружась, искала его взглядом. Он тоже смотрел на меня не отрываясь. Взгляды наши встретились, и я почувствовала, как между нами проскочила искра. Сердце предательски сбилось с ритма. Мысленно я выругала себя. Он ведь совсем еще мальчик, который даже не вырос из коротких штанишек. А я была уже взрослой тридцатилетней женщиной, которая к тому же не могла позволить себе и намека на скандал.