Попытка говорить 1. Человек дороги - Нейтак Анатолий Михайлович. Страница 2

Ладно, разберёмся.

Я снова заглянул в Глубину, исследуя окружающее более тщательно, чем в горячке боя. Искал я, как нетрудно догадаться, свидетелей состоявшейся разборки. Мне совершенно не нужно, чтобы кто-нибудь из местных пейзан, уйдя в лес за хворостом, вернулся домой с леденящей душу историей о порождении Мрака, перебившем у дороги несколько вооружённых людей. Внимания со стороны Попутного патруля, загребущих лап инквизиции и несравненно более опасных ищеек риллу мне до сих пор удавалось избегать – пусть так оно и останется.

Вопреки надеждам, свидетель моим подвигам нашёлся.

Но боги и демоны! Что это был за свидетель!

Она лежала в полусотне шагов от дороги. Связанная. Да притом не абы как, а заговорёнными стальными струнами, способными за попытку вырваться рассечь пленнику плоть до самых костей. В рот был довольно туго забит кляп. Перед тем, как прикрутить ей лодыжки к локтям, охотники за рабами сняли с неё одежду. Всю, до нитки. И, вероятно, сожгли. А жаль: я давно уже хотел посмотреть, во что одевают своих женщин хилла. Ибо пленница работорговцев принадлежала именно к этой расе троюродных родичей властительных риллу – лишённой Тихих Крыльев, малочисленной и вроде бы медленно вымирающей, но…

- Сейчас я освобожу тебя, – сказал я ей, используя искусство ламуо.

Хилла крупно вздрогнула. Сморщила узкое большеглазое лицо в гримасе, которую никто не назвал бы человеческой. Да, бледная кожа её походила на змеиную, а на теле, имеющем почти человеческие пропорции, не росло ни единого волоска; но нечеловеческой её гримасу делали мимические мышцы, у людей отсутствующие как класс.

Хотя кляп я уже достал, ответа словами с её стороны не последовало.

Касание стальных струн пальцем. Сладить с прокованным в сталь заклятием было задачей не по моему искусству. Но этого и не требовалось, так как я умею кое-что иное. Образ, который я вызвал в своём сознании, был очень конкретен и ярок. Я представил себе кристаллическую решётку сплава железа с углеродом, в просторечии именуемого сталью. А потом представил, как эту структуру атакуют молекулы кислорода и воды.

То, что я хотел сделать, отличалось от манипуляций местных алхимиков сильнее, чем программирование на ассемблере с его прямым обращением к машинному коду отличается, скажем, от программирования на "Турбо-Паскале". Вот так, наспех, управляя простейшими химическими реакциями исключительно при помощи воображения, я не могу провести ни одного мало-мальски сложного синтеза – я ведь, в конце концов, знаю химию весьма посредственно. Зато простые разрушительные воздействия на этом уровне прошибают любую защиту высокого уровня, даже напоённую энергией до предела. Ибо ломать – не строить.

Результат можно было увидеть невооружённым взглядом.

Ржавчина. Распад.

Прах.

Всего несколько секунд спустя путы на хилла рассыпались рыжим порошком. Разумеется, вместе с тем отточенным сплавом заклятий, который был на них наложен. Путы стоили в золотом эквиваленте больше, чем весили сами, но жалеть о потере такогоартефакта? Ещё чего.

- Ты свободна, хилла, – сказал я. – Ступай к своим сородичам.

Я встал и уже хотел отвернуться, чтобы продолжить путь, когда бывшая пленница впервые подала голос.

- Кто ты?

- Меня зовут Рин. Можешь звать меня просто Бродягой.

Хилла выдала короткую ритуальную фразу, переварить которую моё зачаточное умение ламуоне смогло. Ведь помимо семантики в язык встроена ещё и культура. Обычаи. Правила, ритуалы и табу. То, что не озвучивается, а лишь молчаливо подразумевается.

- Какие такие узы? – переспросил я. – Объясни!

Хилла зашевелилась и перетекла в положение сидя. Да, именно перетекла. (И это – после немалого срока полной неподвижности в магических путах!) Казалось, что у неё при движении меняется длина костей и число суставов. Вряд ли так оно и было на самом деле: будь девчонка истинным метаморфом, её бы не спеленали настолько легко…

Как бы то ни было, её движение оказалось красиво. Очень. Моё лицо овеял ветерок влечения. Этому я немало (и неприятно) удивился, так что сразу же постарался влечение погасить.

- Узы судьбы. Жизнь и смерть, долг и интерес. Случай, что сильнее распорядка.

Я не всегда соображаю достаточно быстро, что да, то да. Но на этот раз хилла изъяснялась значительно яснее, и понять её было просто.

- Ты хочешь стать моей спутницей?

Сарказм пропал даром. Здесь не я один испытывал трудности с пониманием.

- Да.

Коротко и настолько ясно, что яснее уже некуда.

- Но почему ты не хочешь вернуться к своим?

- Ты – свой.

- Я имел в виду твоих одноплеменников. Других хилла.

Ответом была новая ритуальная фраза. Приблизительно: "Изгоям, лишённым места в старом (непонятный термин), остаётся надежда на милость и защиту судьбы в новом (тот же непонятный термин)". Высказавшись подобным образом, бывшая пленница охотников за рабами легла на спину, закрыв свои огромные, тёмные, как у зверя, глаза, подставив хмурому небу беззащитное горло и застыв в неподвижности.

Абсолютное большинство гуманоидов не смогло бы заледенеть ТАК. Кажется, она даже сердцебиение погасила.

Ну вот. Как говорится, приплыли. И что мне оставалось делать?

- Ладно, – буркнул я, – не умирай. Хочешь идти рядом со мной в неизвестность, иди. Только что мне с тобой делать, пигалица?

Глазищи хилла открылись, уставясь на меня. Неподвижность сгинула, наполняясь жизнью. И жизнью, надо признать, чертовски притягательной.

- Ты принимаешь меня как ваишет?

Смысл последнего термина от меня ускользнул. То есть было ясно, что он обозначает партнёра по неким узам. Но вот каким именно узам?

Я – недоучка. В такие моменты это раздражает особенно сильно.

- В данный момент я готов взять на себя заботу о твоей безопасности и соглашаюсь слегка разбавить своё одиночество твоим обществом. А потом… ну, потом видно будет.

- Не понимаю. – Хилла съёжилась, словно от холода, и взглянула снизу вверх отчаянным взглядом. – Ты действительно отказываешься от ваилор(что-то глубокое и вместе с тем очень абстрактное, связанное с магией, кровью, сутью, с самыми основами жизни)?

- Сначала объясни мне, что это такое. Я тоже понимаю тебя недостаточно хорошо.

Девчонка странно заколыхала плечами. Вероятно, у её расы так выглядело зримое свидетельство затруднений, колебаний и прочего неудобства.

И – ни слова в ответ.

- Ладно. Слушай внимательно, хилла. Если хочешь, с этого момента на три полных дня и три ночи мы заключим договор. Пока он действует, ты можешь идти в ту же сторону, что и я. Ты можешь разговаривать со мной, можешь отвечать на мои вопросы, а можешь и молчать. Ты вольна держаться в пяти шагах или в пяти тысячах шагов от меня, вольна назвать одно из своих прозваний или держать их в тайне. Можешь повиноваться мне, а можешь и не повиноваться… но последнее – на свой риск. Единственное, чего я неукоснительно требую: не нападай на меня ни одним из доступных тебе способов, иначе я буду свободен от нашего договора. В свою очередь, ты можешь рассчитывать на мою помощь в достаточно широких пределах. Пропитание, одежду и прочие необходимые вещи мы будем добывать вместе; вместе мы будем отражать опасности окружающего мира, будь то чары, сталь, звериные клыки, плети непогоды или что-то иное. Когда срок договора истечёт, мы оба решим, стоит ли нам продлить его на следующий период времени той же длины. Договор будет продлён лишь в том случае, если "да" скажем мы оба. А теперь подумай – но думай не долго – и ответь: согласна ли ты на все перечисленные мной условия? Если нет, мы расстаёмся, если да – договор вступает в силу.

Хилла думала недолго.

- Да. Я согласна.

Так вот всё это и началось.

Порой я сам себе напоминаю молодого кота. Молодого – потому что шрамов пока маловато. А кота – потому что падал с такой высоты, что у самого голова кружилась, и при этом отделывался сущими царапинами.