Попытка говорить 1. Человек дороги - Нейтак Анатолий Михайлович. Страница 59

Но стена есть. А света, энергии, силы – нет. Это глубоко неправильно.

(Цель близка. Распаковка/регенерация)

Вонзаясь в хрустальную стену, веретено прорастает щупальцами ассоциаций – таких же не случайных, как и всё остальное. Преграда выдерживает один такт ветвления, другой, третий, но всё слишком твёрдое – непрочно; по достижении предела стена рушится с миллионоголосым звоном. Но почти в то же мгновение осколки останавливаются в своём падении, зависая. Словно весь сегмент событий вмёрз в нулевое время…

(сохранить вещественные доказательства)

…и веретено роняет во тьму за хрустальной стеной крохотный огонёк.

(катализ)

Огонёк растёт. Плавно, но неудержимо. Вот уже он похож на искорку. Вот на пламя спички. На костёр. На пожар. На яростное сияющее сердце. На солнечную вспышку с энергией миллионов атомных бомб. На целое солнце, наконец. И солнце это прорастает своими протуберанцами в начавшие ссыхаться без его жгучих ласк каналы. Оживляет пространство, дополняет его до целого.

(всё пора)

Странное дело: я прекрасно, на собственном богатом опыте, знал, что у всякой магии есть своя цена. Что у любого заклятия бывает отдача. Порой едва заметная, незначительная; порой – как, например, после вызова могущественных духов или глубокого сканирования чужого сознания магом-менталистом – очень длительная и очень неприятная.

Бывает, отдача калечит мага. Искажает его энергетический каркас, ломает память, разум, душу, трансформирует личность, подавляет волю. Нередко отдача особо тяжёлой и масштабной магии попросту убивает. (Именно отсюда растут ноги у мрачных слухов о предсмертной волшбе, в том числе предсмертных проклятиях: когда уже не нужно хранить целостность рассудка, души и тела, не нужно соразмерять усилия, даже слабенькие маги порой вытворяют тако-о-ое…)

Да. Я отлично знал про отдачу.

Однако почему-то ни разу мне не пришло в голову спросить хотя бы у самого себя, чем и как оплачивается использование ламуо. А ведь если я не замечал никаких значимых постэффектов, сие совсем не значит, что их действительноне было!

Техника безопасности для начинающих друидов неспроста предписывала максимально возможное уединение для отражения в себе мира. Мало мне показалось вампирши!

Но с другой стороны, велик ли был выбор? Мог ли я бездействовать? В случае с вампиршей я старался сохранить свою жизнь. Теперь, глубоко проникнув в сущность Айса, я хотел пробудить его волю, усыплённую неведомым мне способом (хотя я догадывался, как именно это было проделано, да…). Пусть я пошёл на эту авантюру по наитию, без подготовки, но задним числом я костерил себя лишь за недооценку последствий, а не за само решение. Айса надо было спасать. И других кандидатов в спасатели рядом не наблюдалось.

Чтобы заставить опомниться Желлан, посвящённую Сияния Тёмной Луны, мне когда-то хватило одного поцелуя. Чтобы умиротворить хумбата виррков, почти решившего бросить меня в котёл Долгих Ритуалов – одного взгляда. Но объединить при помощи пониманиясвоё сознание и сознание глубоко фрустированное, для слов, взглядов и прочих средств коммуникации уже недоступное, лишённое самостоятельности?

У меня получилось. Вот только цена успеха… охо-хо…

Но тогда, в Сердце, я ещё ничего не понял. Да и не до того было. Сочетание чудовищной слабости и с утроенным энтузиазмом навалившейся БОЛИ помутило моё сознание. Покинул я Херта Ламатре – и вообще Ракеоз – не на своих двоих и не понимая, что творится вокруг. Трое суток болтался я между бредом и небытиём. Поэтому финал истории с венре Гуллесом, чтоб его черви заживо жрали, я узнал позже, со слов Айса.

Хаос звуков.

- Скорр! Скорр! Скорр! – монотонные вопли лишённого изобретательности солиста. Очень громкие, начинающиеся со свиста и переходящие в басистый гроулинг.

- Аш-шин-га! Аш-шин-га! – поддакивает погремушками в горле бэк-вокалист.

- Ай-лию… ай… ай-лию-лию-лию-лию… ай… – стараются хористки.

- Уассс! – шипит на них всех скопом невидимка, ответственный за контрапункт. Умолкает на минуту и снова выдаёт немузыкально: – Уассс!!

Открыв глаза – что, признаться, далось мне не без усилия – я обнаружил застилающий взор полог листвы с отчётливыми фиолетовым оттенком. По сумме данных наблюдения я делаю логичный до гениальности вывод, что мы (или как минимум персонально я) уже не в Ракеозе. Там отродясь не бывало так шумно, так душно и так тесно.

Ощущение тесноты обеспечивает магический фон. Адепты зелёной и красной магии здесь должны попросту блаженствовать, как свинья, по самый пятак зарывшаяся в апельсины. М-да, на редкость активная вокруг биосфера! Такой я, пожалуй, даже в Ваддриксе не наблюдал…

- Айс! Рин очнулся! Иди сюда скорее!

"Так-так. А Лада недурно продвинулась в изучении реммитау. Пусть короткие, но вполне правильно построенные фразы, и акцента почти не слышно… не пропали даром наши уроки…

Хорошо. Очень хорошо".

Подумал – и сам удивился: чего ради я вдруг озаботился успехами хилла, нашей с Айсом общей ученицы? Как-то странно это. То есть думать об этом я, конечно, могу, но не в первую же очередь! Полное ощущение, что рассудок мой попал под какую-то хитрую анестезию и не по моей воле огибает некоторые темы. Что это, опять какие-то ментальные штучки от Айса?

Так, а вот и он сам, лёгок на помине. Склоняется, заглядывая в глаза:

- С возвращением. Как самочувствие?

Могу ли я шевелить губами? Похоже, что не могу. Значит, будем общаться мысленно.

"А то ты не знаешь. Если одним словом – странно. Это, часом, не ты ли меня приложил чарами умиротворяюще-отвлекающего действия? И почему я собственного тела не чувствую?"

Айс посмотрел куда-то в сторону.

- Ну что, убедилась? – поинтересовался он иронически на языке, уже ничуть не похожем на реммитау.

- Нетипичная реакция, – на том же языке откликнулась женщина. Голос незнакомый, но раз услышишь – не забудешь: густой, мелодичный, сдержанно-мощный. И напитанный магией до предела, если не за пределом. Это кем же надо быть, чтобы простое утверждение оставляло в своём шлейфе такое количество Силы? Неужели здесь…

Надо мной склонилось ещё одно лицо, и я чуть было не уверился, что по-прежнему брежу.

Голова раза в полтора крупнее человеческой. Очень широкий и высокий лоб, острый подбородок. Глаза – вдвое больше людских. Без белков, без радужек, без зрачков – сплошь дымная, фосфоресцирующая зелень множества плывущих оттенков. Вместо ушей – этакие "радарные сетки", вместо волос колышется чувствительный "мох". Роговой вырост на месте носа лишён ноздрей, но губы, как ни странно, практически такие же, как у людей – просто мало отличаются оттенком от жёлто-зелёной кожи лица. А из-за плеч выглядывают какие-то когтистые отростки: не то щупальца, не то псевдоподии, не то нечто, уже вовсе не поддающееся классификации.

Вот это – Изменённая так Изменённая. Мутант в гиперкубе. Завидуй, Кремень!

- Будем знакомы, Рин Бродяга, – говорит Изменённая. – Я – Сьолвэн по прозвищу Мать, друг Айса Молнии. Все вы нынче – мои гости… ну а ты – ещё и мой пациент.

"Вы… риллу?"

Улыбка была мне ответом. Вполне человеческая, с ироничным прищуром.

- Лучше на "ты", если не возражаешь. Спасибо за комплимент, но нет, не риллу. Всего лишь риллути. Теффор, властитель-и-опора домена Теффор – мой гражданский муж.

"О".

Новая улыбка.

- Твой друг расскажет тебе, что к чему, а я пока удалюсь. Дела.

Дело было так.

Когда я произвёл свой рискованный трюк с пробуждением воли Айса, это заняло всего-то пару секунд по времени внешнего мира. После чего я, и без того выглядевший не слишком здорово, стал совсем уже серо-синим и откинулся в обморок полукоматозного типа. Зато место павшего бойца занял вернувшийся в норму Айс. И моментально, пока Гуллес не успел опомниться, его "обжал" и "построил" (благо по причинам, кои будут изложены ниже, операции эти требовали не так много усилий, как обычно). А потом Айс порекомендовал Горняку задать "построенному" кое-какие вопросы. Врать и даже умалчивать в таком состоянии Гуллес не мог, поведал же такое, что патрульным оставалось лишь скрежетать зубами и вопиять к небесам: где были наши глаза?!