Русская фантастика – 2016 (сборник) - Колесник Светлана. Страница 48

– Да-а… – протянул задумчивый post coitum Саакянц, но Бусик уже ничего не слышал, потому что жизнь его была кончена, потому что ничто больше не имело смысла, ничего больше не осталось, кроме всеобъемлющего, оглушительного, тошнотворного, хтонического осознания того, что уже никогда, никогда, никогда, никогда…

10

И что могу я сделать для него, нелепого в своем отчаянии, которому я не желал ничего, кроме блага!

Ну да – я придумал его. Каюсь. Мне стало грустно посреди окружавшей меня бессмысленной и шумной пустоты, заполненной хаотичным мельтешением разноцветных пятен, на которую я был обречен, – тех пятен, в окружении которых проводят свою жизнь очень близорукие люди.

Правда, я – не человек.

Стреноженный силами, многократно превосходящими мои, я влачу свое существование в безвременном нигде, в котором нет даже пустоты, и самая мысль моя – не скованная, вольная, – обречена рассеиваться в этом «нигде», так и не встретив благодарной упругости, могущей возвернуть ее мне. И тогда, на пике отчаяния, в пароксизме одиночества – я придумал его: нелепого, несуразного, состоящего сплошь из отрицающих счастие частиц, только для того лишь, чтобы изголодавшиеся сенсоры моей души смогли поймать тот отзвук, ту тень, что одна лишь и способна подтвердить факт нашего существования. Mea culpa. Mea maxima culpa. Это был шулерский трюк, прости меня, Бусик.

Потерпи еще немного. Сейчас я поставлю последнюю точку, и ты будешь свободен. Снова растворишься в мельтешащем хаосе цветных пятен, откуда я выудил тебя для забавы – не спросив согласия, не обдумав последствий; снова станешь ничем – меньше чем ничем. Но даже тогда, даже тогда, мой милый, я не могу обещать тебе счастья.

А я – теперь я знаю, за что наказан.

Эдуард Шауров

Предсектор

Тук-тук. Острый пальчик тычет в плечо. Слим, щурясь, поворачивает голову. Женщина, миловидная, в желто-оранжевом платье на бретельках. Платье должно быть красным, но это не принципиально.

– Эй, – говорит женщина с легкой сексуальной сипотцой, – не угостите даму вискариком?

Слим щелкает пальцами в сторону стойки, и бармен ловко наполняет низкий стакан.

Дама присаживается на высокий стульчик и проворачивает его попкой. Туда-сюда. Она пьет из стакана, нагло демонстрируя длинную гладкую шею. Все идет в рамках основного варианта. Слим тоже отхлебывает виски. Они несколько минут говорят о пустяках, словно пробуют друг друга пустыми фразами, потом женщина нагибается к нему и говорит:

– Ты такой душка. Не хочешь подняться ко мне? У меня здесь номер на двенадцатом.

От женщины пахнет духами.

Слим улыбается углом рта, расплачивается и встает со стула.

Они поднимаются в лифте на двенадцатый этаж и выходят в коридор. Женщина качает бедрами на полшага впереди Слима.

– Как тебя зовут, красавчик?

Женщина лжет. Слим отнюдь не красавчик. У него овальное невыразительное лицо со смазанными чертами, невнятный цвет волос, аккуратно-стандартная стрижка. Серый пиджак, серые брюки, черная рубашка без галстука. Единственное, что примечательно в сером плохо запоминающемся лице – это глаза. Яркие. Насыщенно синие… Слим носит контактные линзы с тонировкой, чтобы сделать взгляд невыразительно серым.

– Остин, – говорит мужчина.

Это тоже ложь, но таковы правила игры.

– А меня Глория.

Квартира в конце жилого блока. Все, как в аптеке. Слим входит за женщиной в просторную комнату.

– Я быстро, – говорит Глория.

Облитые оранжевым бедра уплывают в сторону ванной, хлопает дверь. Слим осматривается. Широкое окно в полстены, кушетка, кресла, столик на одинокой ножке, светильник в виде часов. Глория появляется в комнате. Она выглядит посвежевшей, губы заново подведены.

– Виски?

Слим кивает. Широкий стакан, почти такой же, как в баре, ложится в пальцы. Ладонь ощущает прохладу гладких тяжелых граней. В руке Глории другой стакан, на четверть полный дорогим напитком. Женщина призывно покачивает стеклянным донышком. Слим нагибает свой стакан, быстро окунает в жидкость кончик мизинца и брызгает в воздух. Глория удивленно приподнимает брови.

– Маленький ритуал, – произносит Слим. – Я шаманист.

На самом деле никакой он не шаманист. Просто, по сценарию предсектора, в виски добавлен мощный эростим, а под ногтем мизинца кристаллики антидота-нейтрализатора.

Мужчина отхлебывает виски, секунду смакует напиток, затем нажимает несколько кнопок на кромке стола, и оконные жалюзи начинают опускаться, закрывая широкий проем.

Женщина смотрит на него вопросительно.

– Так приватнее, – объясняет Слим, и на губах Глории появляется улыбка.

Это ее устраивает. Это в самый раз. Слим пристально смотрит ей в лицо, протягивает руку и касается голого загорелого плеча. Пальцы скользят по ключице, по стройной шее, по скуле.

– У тебя крошка, – быстро говорит Слим, сщипывая с щеки миниатюрную гранулу микрофона.

Глаза Глории широко раскрываются. Полусекунды ей хватает на то, чтобы сообразить, сориентироваться и (похвальная реакция) выдернуть из волос длинную отточенную шпильку. Слим перехватывает кулачок с острым шипом и стремительно бьет в нервный узел. Женщина всхлипывает и начинает оседать на пол. Слим подхватывает ее под мышки и впивается в губы длинным поцелуем, одновременно возвращая микрофон на место. Все в пределах основной версии.

Слим осторожно опускает женщину на кушетку, делает укол и клеит рядом с микрофоном фальштранслятор. Теперь тот, в соседнем доме, будет фиксировать вздохи, сбитое дыхание и учащение сердечного ритма. Все, как надо. Искусная имитация полового акта под эростимом, неудержимо тягучая череда оргазмов.

Не теряя времени, Слим проходит в ванную. Баночки косметических средств на зеркале, голубоватый, в цвет унитаза, кафель, мохнатый овальный коврик. На полочке плоский прямоугольник предсектора, замаскированного под обычный компифон. Видимо, Глория выгрузила его здесь из сумочки или потайного кармашка. Порывшись в пиджаке, Слим достает баллончик со смесью «стенолома» и чертит на полу хитрую пентаграмму. Дожидаясь, пока пенятся и шипят широкие дорожки расчерченного круга, он берет предсектор с полки. Простенькая недорогая одноходовка. На экранчике до сих пор висит загрузка. Предсектор пытается просчитать меняющуюся ситуацию. Слим усмехается, пробует носком ботинка эрзацкафель. Похоже, все. Слим не любит проделывать подобные трюки, но входная дверь сто процентов под наблюдением.

Слим прижимает локти к бокам и всем корпусом, двумя пятками прыгает в центр белесого рисунка. Фальшивый кафель и синтетическая мембрана перекрытия разлетаются под его подошвами вдребезги. Слим проваливается в ванную комнату нижней квартиры. Падает в полутьму на скользкий кафель. Некоторое время, сидя на корточках, он прислушивается. В квартире, как и обещано, никого нет. Слим машинально отряхивает грязеотталкивающую ткань костюма и выходит в полутьму пустой квартиры, а потом, через входную дверь, в пустой широкий коридор.

Здесь его никто не ждет. Слим находит лифт и несется наверх, на самый последний этаж. Универсальная отмычка легко вскрывает дверь на крышу. Под ногами мягко пружинит кровельное покрытие. Парапет едва доходит Слиму до пояса. Перегнувшись через край крыши, он высчитывает нужное окно в соседнем доме. Еще три минуты уходят на то, чтобы достать и надеть загодя подвешенные в ливневом стоке ботинки «бигджамп». Слим разбегается и делает отчаянный прыжок. Ботинки выплевывают реактивные струи, толкая его в воздух.

Бывалые люди шутят, что прыгать на «бигджампах» просто, трудно приземляться. У Слима хорошая подготовка. Он падает на крышу, делает два кульбита и ловко встает на ноги. Между домами пропасть в полсотни ярдов. Задним числом делается жутковато, но бояться уже некогда. Не пользуясь лифтом, Слим спускается на двенадцатый этаж, безошибочно находит нужную дверь и открывает ее все той же универсальной отмычкой. Смазанные петли проворачиваются совершенно бесшумно. Слим, прижавшись спиной к притолоке, тихонько закрывает дверь.