Русская фантастика – 2016 (сборник) - Колесник Светлана. Страница 74

Вспомнились вдруг клочья разлетающегося тумана, нечеловеческие глаза фиалковой, тяжелая грудь над тонким станом… Тьфу, пакость!

Добравшись до дома, отец Алексей наскоро посрывал мокрую одежду, натянул первое, что попалось под руку, и решительным шагом отправился на поиски председателя. Безуспешно пробегав по селению около часа, он так-таки выловил главу поселения около распахнутых дверей коровника.

Председатель, высокий мужчина с суровым лицом и большими, словно лопаты, ладонями, выслушал взволнованную просьбу настоятеля, покусывая губу. Помолчал, глядя исподлобья, поиграл желваками. И наконец решительно отрезал:

– Не обессудьте, батюшка, а запрещать я ничего не буду. И отцы наши так делали, и деды. Говорили: на удачу. Так что коли хотят люди их кормить – пусть кормят.

В воздухе ядрено витал намертво въевшийся в дерево запах коровьей жизни, причудливо перемешанный с густым ароматом цветущей у входа сирени. Изнутри длинного пустого помещения, обитателей которого то ли выгнали попастись, то ли перевели на новое место, доносились звуки плотницкой работы: визг пилы и глухие удары топора.

– Суеверия это! – воззвал отец Алексей. – От Лукавого!..

– А хоть от самого лешего, – невозмутимо сообщил председатель. – Главное, чтоб колхозу без вреда. А тут и польза есть: плывуньи эти пруд в порядке содержат – нам забот меньше.

– А как же нравственность? – Отец Алексей попытался зайти с другого бока. – Они ведь без одежи!..

– Так в воде же, – равнодушно пожал плечами председатель. – Кто их видит?

– А если не в воде?!

– А-а-а, во-о-он оно что, – протянул председатель и прозорливо глянул на отца Алексея. – Ну так это редко бывает, чтобы они на помост выбирались. А уж если выйдут, – лучше не глазеть. Не любят они этого. Хотя, – председатель вдруг ухмыльнулся. – Как мужик, батюшка, я вас понимаю: хороши они, заразы, трудно удержаться.

– Что?! Я?! Да чтобы я за девками?.. – задохнулся от возмущения отец Алексей, когда до него дошла суть председательских предположений. – Я духовное лицо! Я обет давал!..

– Ладно, ладно… – председатель махнул заскорузлой ладонью. – Вы человек еще не старый, не мое дело – как вы со своим обетом справляетесь. Да только поимейте в виду, людям я ничего запрещать не буду. Ах ты, песий сын! – гаркнул он вдруг без перехода, адресуя восклицание во тьму коровника, где уже несколько минут стояла подозрительная тишина. – Васька! А ну не смей перекуры устраивать – к вечеру доделать надо!

И, забыв про кипящего праведным гневом отца Алексея, тяжело топая сапогами, рванул в коровник – ловить нерадивого работника.

Вернувшись домой, отец Алексей долго кружил по тесной комнатушке. Вспоминалась то председательская ухмылка, то понимание в глазах. Как он смел такое подумать? Как дерзнул?! Не-е-ет! Не живать бесовским порождениям рядом с церковью! Что увидит его приход, выходя после службы? Голых вертящихся в воде девок? Надо что-то делать!

На следующий день отец Алексей пошел лично обходить дворы. Крестьяне встречали его радушно, приглашали в дом, усаживали за стол. В большинстве горниц были иконы – это радовало. Однако стоило только отцу Алексею изложить свою просьбу, как люди сникали. Слушая страстные речи священника, молча отводили глаза. Никто впрямую не возражал, но и следовать почину, видимо, не собирался.

Однако отец Алексей вернулся домой, все-таки надеясь на лучшее. Зашел в сарай, старательно выбрал крепкий брус, прибил к нему гладкую доску. Вытащил случайно найденные вчера запасы акварели, старательно, чуть ли не высовывая по-школярски язык, вывел на доске надпись. Вынес сотворенный плакат на берег, вкопал глубоко в землю. Полюбовался на дело рук своих. «Кормление русалок запрещено!» – значилось крупными буквами. Опасливо покосился на озеро – гладь была пуста и спокойна.

Весь день отец Алексей выходил на крыльцо, поглядывая то на возвышающийся плакат, то на пустые мостки. Все было в порядке: никто даже не пытался пробраться в запрещенное место. Проводив солнышко за горизонт, отец Алексей с чувством выполненного долга отправился спать. Ночь прошла тихо.

Ранним солнечным утром отец Алексий вышел наружу и первым делом кинул взгляд на шедевр вчерашнего труда. Сооружение было на месте. И это все. Потому что весь плакат был увит гирляндами пожухлых, уже начинающих засыхать водорослей, а на помосте – мокрые разводы, раскрошенные остатки ночного пиршества да небрежно брошенный платок, в котором отец Алексей опознал узелок давешней бабы Стеши. Стало понятно, что его речи прошли втуне. Отец Алексей стиснул зубы и ушел в дом.

Следующие ночи он не спал – дежурил.

Первой он выловил бабу Стешу.

– Так как же, батюшка, не кормить-то… – залепетала растерянно женщина, пойманная с поличным. – Вреда от них никакого, а польза большая… Водоросль убирают, рыбку разводят… Поют опять же красиво… Бывает, выйдешь на зорьке… – воодушевилась женщина.

Отец Алексей, тут же вспомнив недавнюю зорьку, налился маковым цветом.

– Баба Стеша! – прервал он старушку. – Не надо их кормить! Христом Богом прошу!

– Так… – пробормотала женщина. Помялась, глядя на пустой помост, махнула рукой. – Ладно, батюшка. Как скажешь, родимый…

Развернулась и, опустив голову, побрела обратно. Длинный подол цветастого платья цеплялся за мураву на тропинке, а в руке бессильно висел узелок с подношением.

Потом был пухлый веснушчатый парень, потом долговязый – косая сажень в плечах – тракторист. Потом парочка хихикающих девчат. А потом три дежурства были пустыми, и отец Алексей возрадовался. Терпенье и труд, как известно, все перетрут.

Следующая ночь, которую он решился провести наконец-то в постели, прошла спокойно. Но когда поутру он вышел на порог, то один взгляд на мостки подтвердил его опасения – ночью русалок кормили. И тогда он решился на крайние меры.

Строительная бригада ожидалась через несколько дней, но отцу Алексею хотелось сделать что-нибудь для храма уже сейчас. Он разбирал завалы, вытаскивал обломки досок, свалил несколько груд мусора и, несмотря на то что пот градом катил по лицу, щекам и шее, чувствовал глубокое удовлетворение – дело продвигалось.

В момент, когда он, пыхтя, пытался выдернуть из кучи обсыпавшейся штукатурки очередное упрямое бревно, позади послышалось тоненькое:

– Здрасьте…

Отец Алексей с неохотой выпустил непобежденную деревяшку, оглянулся. У дверей силуэтом на фоне льющегося снаружи света стояла девочка: короткое платьице, сандалетки на босу ногу, две мышиные косицы.

– И тебе не хворать, Машенька, – пожелал отец Алексей, опознав внучку бабы Стеши. Потер ноющую поясницу. – Гуляешь?

– Ага… – девочка, поколебавшись, шагнула через порог. – А тут ремонт?

– Что-то вроде, – признался отец Алексей.

– Хорошо, – кивнула посетительница.

Окинула серьезным взором рассортированные кучи строительного мусора, перевела взгляд на настоятеля, внимательно оглядела его с головы до ног:

– А почему ты в платье, как тетенька?

– Ну-у-у, это не платье… – замялся отец Алексей, позабавленный неожиданностью вопроса. – Я – настоятель, священник. А на мне – специальная одежда. Форма. У вас в школе есть форма?

– Есть. Только я еще не учусь. А что такое священник?

– Это человек для разговоров с Богом. Ты знаешь про Бога?

– Да, – важно кивнула девочка. – Мне бабушка говорила. Это тот, который наверху.

– Бог – он везде. И во всем. Это он сотворил мир вокруг, небо, солнце. И мы с тобой божьи творения… – попал на привычную стезю отец Алексей.

– А русалки? – перебила его девочка. – Они тоже?

Отец Алексей поперхнулся. «Если так рассуждать… – мелькнуло в голове. – Если с этой точки зрения…»

– А почему ты их не любишь? – не дала додумать Машенька.

– Э-э-э… – протянул отец Алексей, соображая, как объяснить ребенку… А, собственно говоря, что объяснить? Про купающихся голых женщин?