Цена счастья - Шайвли Анджела. Страница 10

Едва Селестина вышла, как я поднялась и вновь распахнула окно. Центральное отопление работало на полную мощность. В комнате было удушающе жарко.

Порыв холодного ветра заставил меня испуганно вздрогнуть. Тем не менее я осталась стоять у окна. Я заглянула из него в пропасть. Она была настолько глубока, что я не увидела дна долины даже тогда, когда приподнялась на цыпочки. Эта пропасть создавала вокруг замка этакий природный непреодолимый ров. Наверное, именно поэтому с этой стороны окна были нормальных размеров, в отличие от «бойниц», которые я видела с фасадной стороны. Противоположная сторона пропасти поросла лесом. С большим трудом я разглядела какую-то просеку или поляну. Как ни странно, она чем-то напоминала мне кладбище, хотя на ней не было надгробий или крестов. Алан в свое время рассказывал мне о старых индейских захоронениях, располагавшихся за замком. Не это ли место я видела теперь? Поежившись, я отошла от окна и освободила маленький столик, на котором собиралась позавтракать. Привычка завтракать в постели мне всегда представлялась достаточно неаппетитной, если не сказать хуже.

Я проскользнула в блестящую, очень современно оборудованную ванну, подкрасилась, подошла на цыпочках к двери, ведущей в комнату Майкла, и приоткрыла ее. Но мои предосторожности были абсолютно напрасны — комната оказалась пустой, постель убранной. По всей видимости, Майкл встал уже изрядное время тому назад.

Это обстоятельство нисколько не обеспокоило меня. Шел одиннадцатый час, а мой сын был ярко выраженным «жаворонком». Хотелось надеяться, что он не отправился на прогулку по замку с познавательными целями в одиночестве. Ребенком он был неспокойным и любопытным, что прежде уже неоднократно ставило его в затруднительное положение. Вспомнив, что за разрушения он имел обыкновение производить в нашей скромной квартирке, и подумав затем об окружавшей нас тут несказанно богатой обстановке, я изрядно испугалась. Именно поэтому я постаралась поскорее разделаться с завтраком, который нашла полностью съедобным вплоть до горького кофе. Одев светло-коричневое шерстяное платье и оставшись вполне довольной своим видом, я поспешила вниз.

В зале я встретила Фарамона, уже более получаса, по его словам, поджидавшего меня там. Не могу сказать, чтобы я была особенно тщеславна, но столь откровенное внимание явно польстило моему самолюбию. Ощутив, однако, неловкость от чересчур изучающих взглядов, я постаралась отвлечь его разговором об учебе Майкла. Фарамон же не намерен был так легко расстаться со своей задумкой покорить мое воображение. Наговорив мне кучу комплиментов, он в итоге заявил:

— Находиться рядом с вами, Леонора, настоящее наслаждение.

Я не нашла ничего лучшего, как сделать вид, что это меня не касается, и снова завела речь о Майкле.

— Мой сын действительно очень славный и воспитанный мальчик, — сказала я. — Но не следует забывать, что он еще маленький, и к нему нельзя предъявлять слишком высокие требования.

Фарамон рассмеялся.

— Не нужно ничего пугаться, ma cher [9]. Последние часы Мишель провел с Полем в библиотеке, полностью отдавшись учебе. Поль считает, что библиотека больше подходит для занятий, чем старая детская игровая комната, в которой в свое время занимались еще Жан-Мишель и Луиза.

В его голосе прозвучала скрытая меланхолия. Жан-Мишель и Луиза были его племянниками, погибшими в охотничьем домике вместе со своим отцом. Для меня они были не более чем именами, а Фарамон жил вместе с ними и любил их.

Что за чудовищная трагедия! В какой-то миг с лица земли исчезла половина семьи. Для д'Эшогетов это было настоящим адом. Наверняка они продолжают переживать случившееся. И Фарамон тоже. Его веселый характер несколько прикрывает его печаль, являясь для него хорошей защитой от окружающего мира.

— Конечно, Поль не гувернер, — продолжил он. — И мама уже говорила, кажется, об этом.

— Наверное, мне следовало бы навестить их в библиотеке, — заметила я и добавила, перехватив недоуменный взгляд Фарамона. — Мистер Ожильви сам просил меня об этом. В первый день занятий Майклу наверняка будет проще, если я буду рядом...

Ну как я могла быть столь недогадливой, чтобы продемонстрировать свой страх как раз тому человеку, который был лучшим другом Поля! И при этом даже не попытаться объяснить что-либо!

«Как странно, — думалось мне, — что эти столь разные люди так дружны между собой». Но, впрочем, ведь я не знаю достаточно хорошо ни одного из них. Кто знает, может быть, радикализм Поля просто дополняет демонстрируемое Фарамоном неуважение к традициям? Гораздо труднее было понять причину, по которой Поль был практически включен в семью д'Эшогетов и воспринимался как таковой всеми ее членами — в первую очередь моей свекровью.

— И все-таки я на минутку загляну в библиотеку, — заметила я в заключение.

Фарамон звонко рассмеялся.

— Это будет недурной шуткой с Полем, моя дорогая. Вам бы следовало об этом подумать. Ну как он будет работать с ребенком под критическим взглядом матери, и тем более матери красивой? И еще одно — называйте его, пожалуйста, просто Полем, а не месье Ожильви. Ведь как бы то ни было, он наш родственник, хотя и дальний.

Лицо Фарамона приобрело задумчивое выражение, и его голос вновь приобрел меланхолические нотки.

— Мы выросли вместе с ним. Иногда кажется, что он мне родной брат. Но все-таки наиболее близки они были с Аланом. У них были общие интересы. И когда по завершении учебы Алан уехал из Квебека — уехал навсегда, Поль был очень разочарован. И мне кажется, что это... предательство Поль все еще не простил ему. С тех пор он начал заботиться обо мне, одновременно стремясь занять для нас место Алана.

— А что Брайан? — хотя Алан и редко упоминал о нем, он был к нему очень расположен.

— Ну, в те годы с Брайаном было трудно разговаривать. — Фарамон усмехнулся. — Он был очень молод и только что женился. И, знаете, зачастую было почти что неловко наблюдать, насколько он позволял себе быть откровенным.

— А я и не подозревала, что он так давно женат на Дениз.

— Дениз? — Фарамон удивленно посмотрел на меня. — Он женат на Дениз всего три... нет, простите — четыре года. Мишель привез ее из Парижа. Тогда она была обручена с ним. Но судьба распорядилась по-своему. У Брайана и прежде были уже неприятности. Видите ли, он совсем не умеет поставить себя на должное место со своими женщинами...

Меж тем он заметил мое недоумение и потому перешел к объяснениям:

— Я говорю о Маргарите — его первой жене. Она просто сбежала от него. Кстати, вначале она также была обручена с одним из моих братьев. А что, Алан ничего не рассказывал об этом?

Я отрицательно покачала головой, поскольку в тот момент просто была не в состоянии сказать что-либо.

Лицо Фарамона недоуменно вытянулось.

— Ну да, он был таким же сдержанным, как и Брайан. Никогда не имел обыкновения надоедать другим своими личными проблемами. Но со мною такого не случится. Я буду все рассказывать своей жене, когда однажды решусь-таки жениться. Может быть, именно в этом и состоит причина того, что я до сих пор не решаюсь на брак... И у меня слишком много маленьких тайн.

Он улыбнулся и выразительно посмотрел на меня. Но я не могла разделить его веселья. Мне нужно было отвлечься от этой темы. Я хотела избежать ее не только из любезности, но также и потому, что у него — как и у меня — судя по всему уже был не очень приятный личный опыт.

За два года совместной жизни нам с Аланом так и не удалось достичь того взаимопонимания, которое необходимо для совершенного брака. И это при том, что я отчаянно мечтала об этом. К сожалению, мне так и не удалось преодолеть трудности, вызванные разницей в возрасте. Я часто спрашивала себя, понимала ли я вообще когда-нибудь по-настоящему Алана? Меня начали охватывать новые сомнения и начали мучить новые мысли.

А что, если отношение ко мне Поля связано не только с обстоятельствами покушения? Что, если он считает меня ответственной за решение Алана не возвращаться на родину? Возможно, Поль полагал, что без меня жизнь Алана могла бы сложиться и по-другому, что он даже мог бы остаться в живых.