Мой дядюшка Освальд - Даль Роальд. Страница 5

Я расплатился по счету, профессор покатил на велосипеде домой, а я отправился в Гертон – университетский женский колледж. В 1919 году в его суровых стенах проживали юные леди-дурнушки, столь толстошеие и длиннолицые, что с трудом можно было заставить себя взглянуть на них. Мне они напоминали крокодилов и вызывали дрожь в нижней части затылка при встрече на улице.

Но за неделю до описываемых событий я обнаружил среди этих зоологических особей создание такой ослепительной прелести, что отказывался верить, что это девушка из Гертона.

Я встретил ее в кафе во время обеденного перерыва. Она ела пончик. Я спросил, могу ли я присесть за ее столик. Она кивнула и продолжала есть. Я сидел, глазея на нее, как будто бы она была воплощением Клеопатры. Звали ее Ясмин Хаукомли. Ее отец был англичанином, а мать – персиянкой.

Не имеет никакого значения, что мы сказали друг другу. Прямо из кондитерской мы отправились ко мне и оставались там до следующего утра.

Эта девушка была насыщена электричеством и раскована сверх всякой меры.

К ней я и отправился сразу же после того, как расстался с профессором. Отловив ее в Гертоне, я привез ее домой.

– Раздеваться не надо, – предупредил я, – это деловой разговор. Как бы ты отнеслась к тому, чтобы разбогатеть?

– Мне бы это понравилось.

Я рассказал историю открытия А. Р. Уорсли и свои планы.

– Занятная идея, этот твой банк спермы, – сказала она, – но боюсь, что это нереально.

Она стала приводить те же возражения, что и несколько раньше А. Р. Уорсли. Не перебивая, я позволил все высказать, а затем выложил свой козырной туз: историю своей парижской авантюры с порошком волдырного жука.

– Мы будем давать им порошок, и они каждый раз будут нам выдавать по тысяче миллионов своих маленьких живчиков. А ты будешь в роли приманки.

– Мне это нравится, – согласилась Ясмин.

– Мы встряхнем все коронованные головы Европы, – пообещал я. – Но сначала мы должны встряхнуть Уорсли.

Если я выиграю пари, у нас будет отличная команда.

– Нужно, чтобы он был один.

– Он всегда бывает один в лаборатории, каждый вечер между половиной шестого и половиной седьмого.

– А как я это ему скормлю? – спросила она.

– В шоколадке, – сказал я. – В прелестной вкусной маленькой шоколадке.

Я открыл ящик и вынул коробку шоколадных трюфелей – все они были совершенно одинаковыми и походили на шарики. Я взял одну, сделал в ней булавкой маленькую дырочку, потом той же булавкой отмерил одну порцию порошка из волдырного жука, засунул в дырочку, отмерил вторую дозу и присоединил к первой.

– Эй! – воскликнула Ясмин, – это же две дозы!

– Знаю. Я хочу иметь полную уверенность, что мистер Уорсли расколется.

Я надавил на мягкую шоколадку, чтобы дырочка закрылась, положил шоколадки в бумажный пакетик и передал ей.

… В половине шестого следующего дня я удобно устроился на полу за деревянными полками лаборатории.

Уорсли обычно работал в дальнем углу комнаты на расстоянии футов двадцати от того места, где я расположился. Он и сейчас был на месте и занимался какими-то глупостями с набором пробирок, пипеткой и голубой жидкостью. Сегодня он был без обычного халата, в рубашке и серых фланелевых брюках. Раздался стук в дверь.

– Войдите, – сказал он, не оборачиваясь.

Вошла Ясмин. Я не признался ей, что буду на месте событий. Зачем? Однако генерал всегда должен видеть свое войско во время сражения.

Моя девочка выглядела совершенно обворожительно в облегающем платье.

Она внесла с собой в комнату ту неуловимую ауру сексуальности, какая сопровождала ее, как тень, где бы Ясмин ни появлялась.

– Мистер Уорсли?

– Это я, – отозвался он, не глядя. – Что вам угодно?

– Пожалуйста, простите меня за вторжение, мистер Уорсли, – сказала она, – я не химик, а всего лишь студентка и изучаю биологию, но я столкнулась с довольно сложной проблемой.

– Ну что ж, моя милая, – начал Уорсли, откладывая пипетку и поворачиваясь к ней, – что же вас… – он замер на середине фразы. Рот у него открылся, а глаза стали круглыми и большими, как монеты в полкроны. Для мужчины, который годы и годы не видел практически никого, кроме гертонских грымз и собственной инфернальной сестры, Ясмин должна была явиться, как первый день творения, когда дух веял над водами. Однако он быстро пришел в себя.

– Вы хотели меня о чем-то спросить?

Ясмин подготовила свой вопрос блестяще. Ответ, как она очень точно рассчитала, должен был занять по меньшей мере минут девять.

– Захватывающе интересный вопрос, – признал А. Р. Уорсли. – Дайте-ка мне подумать, как получше ответить.

Он подошел к большой доске, прикрепленной к стене лаборатории, и взял кусок мела.

– Хотите шоколадку? – предложила Ясмин. В руках у нее был бумажный пакетик, и, когда Уорсли обернулся, она вынула из пакетика и протянула ему шоколадный шарик.

– Боже мой, – пробормотал он, – как это мило.

В тот момент, когда шоколадка провалилась в его глотку, я засек время по часам и заметил, что Ясмин сделала то же самое. Какая умная девочка!

Уорсли стоял у доски и давал развернутые объяснения, выписывая мелом множество химических формул. На десятой минуте он оцепенел.

– Мистер Уорсли, – весело сказала Ясмин, – не согласились бы вы дать мне автограф? Вы единственный лектор, чей автограф отсутствует в моей коллекции.

Она протянула ручку и бланк химического факультета.

– Вот здесь, – повторила Ясмин, держа палец на бумаге. – Я потом вклею в альбом автографов вместе с остальными.

С рассудком, затуманенным поднимающейся страстью, А. Р. Уорсли поставил свою подпись. Ясмин сложила лист бумаги и спрятала его в сумочку. А. Р. Уорсли обеими руками ухватился за край деревянного лабораторного стола и, стоя на месте, раскачивался, как будто бы все здание находилось в штормовом море. Его лоб взмок от пота. Я вспомнил, что он получил двойную дозу. Похоже, что Ясмин подумала о том же. Она отступила на пару шагов и приготовилась к его нападению. Уорсли медленно повернул голову и посмотрел на нее. Порошок, очевидно, действовал все сильнее, в его глазах появился блеск безумия.

– Вам плохо, мистер Уорсли? – ласково спросила Ясмин. – Может быть, я смогу помочь вам?

Он продолжал стоять, вцепившись в стол, качать головой и странно булькать. Внезапно он издал громкий рев и кинулся к девушке. Он схватил ее обеими руками за плечи и постарался повалить на пол, но она сумела увернуться.

– Ага, – сказала она, – так вот в чем дело! Ну что же, тут нечего стыдиться, мой дорогой.

Голос ее при этом был холоден, как лед.

– Подождите-ка секунду, – сказала она, открывая сумочку и доставая оттуда резиновый предмет, который я дал ей накануне вечером. – Я совсем не против того, чтобы с вами немного поразвлечься, мистер Уорсли, но мы же не хотим тут влипнуть в неприятности, не так ли? Поэтому будьте хорошим мальчиком и постойте спокойно секундочку, пока я надену на вас этот маленький макинтош.

Но Уорсли не обращал внимания на презерватив. И он совершенно не собирался стоять тихо. Внезапно он рванул обеими руками переднюю часть брюк, и полдюжины пуговиц с легким постукиванием раскатились по комнате. Брюки упали до щиколоток. Он попытался их сбросить, но неудачно, потому что на ногах все еще оставались ботинки. И этими штанами вокруг лодыжек А. Р. Уорсли был временно, но вполне эффективно стреножен. Он не мог бегать, он не мог даже ходить, он мог только подпрыгивать на месте.

Ясмин не замедлила воспользоваться предоставившимся шансом. Нырнув, она схватила твердый пульсирующий стержень, торчавший теперь сквозь прореху кальсон, и держала его правой рукой так крепко, как будто ручку теннисной ракетки. Наконец-то она его поймала! Он стал реветь еще громче.

– Заткнитесь, ради Бога, – приказала она, – или сюда сбежится весь университет. И стойте тихо, чтобы я надела на вас эту проклятую штуку! – наконец ей удалось.

Я затрудняюсь описать последовавшую грубую возню: ни пауз, ни перерывов, ни тайм-аутов – мощь, какую двойная доза порошка волдырного жука сообщила этому человеку, была ошеломляюща.