Напряжение - Ильин Владимир Алексеевич. Страница 69

– Мой дар подсказал бы мне! – уже плача, крикнула Ксения.

– Может быть. А может, и нет. Никогда не задумывалась, почему при таком сильном даре Веденеевы не правят миром? – не обращая внимания на слезы, вопросил дед. – Посмотри на императорский дворец, попробуй увидеть его будущее! – прикрикнул он.

Ксения даже плакать забыла и растерянно захлопала глазами от такой отповеди, но потом дисциплинированно попыталась воссоздать знакомый по фотографиям образ и заглянуть за горизонт…

– Серое марево!.. – испуганно воскликнула она, отдергивая лицо.

– И это только одно место. Такое тебе не показывали, чтобы не сломать веру в свои силы, но предупредить перед отъездом я обязан. Не все, что ты хочешь увидеть, тебе покажут. Не все, что ты видишь, станет правдой. Смотри на мелочи, доверяй интуиции, не бросай ключевые события на авось.

– Но я видела будущее брата…

– Твой брат – уже фигура, – непреклонно заявил дед, – и как бы этим будущим уже не играли против нас…

Глава 28

Тайное внутри

Низкий потолок, оббитый серой тканью, глухая преграда справа. Попытка дернуться пресечена тугим жгутом через всю грудь. И уже тогда, одновременно с легкими, заполненными криком, пришло осознание – я все еще в машине. И вовсе ничего не удерживает на неудобном ложе – это всего лишь ремень безопасности. Кресло наклонено назад, упираясь во второй ряд наголовником, оттого по правую руку глухой борт машины вместо окна, а слева обзор загораживало сиденье водителя.

А вообще, на улице светло, только летний вечер ли это или раннее утро следующего дня – непонятно. И узнать неоткуда: кроме меня, в салоне никого.

Отстегнув ремень, вывалился из машины, морщась от покалывания в затекшем теле и чуть ежась от приятного холодка – все-таки утро. По правую сторону дороги аккуратным рядком выстроились молодые яблони, загораживая собой небольшую полянку с беседкой, за которой проглядывал высокий забор. По левую стоял дом в два этажа, закутанный в гранит, с крыльцом, поднятым над землей на метр, и симпатичным разнотравьем, опоясывающим все здание лентой шириной в три метра. Красивый дом, только в нем явно давно не жили – и дело даже не в высокой траве, разросшейся у фундамента, а в потрепанных рамах окон с облупившейся краской, отвалившейся кое-где облицовкой и тишине, несвойственной для такой громады.

Наверное, мои внутри, раз машина рядом. Поднявшись на семь ступенек, вежливо постучал в дверь большим железным кольцом – звонка-то не было. Тут же послышался быстрый перестук ног, и дверь распахнулась, втягивая меня внутрь вихрем по имени Федор.

– Ты проснулся! А мы хотели тебя будить, но твоя звездочка не пускала, – радостно тараторил он, утягивая меня внутрь. – Руку протянешь – и как кольнет больно!

Холл завершался в высоком, на два этажа, зале, по стенам которого слева и справа тянулись вверх деревянные лестницы. По центру стояли два дивана, создавая в плане треугольник с вершиной в виде могучего камина, ныне потушенного. Над головами тускло блестела укрытая паутиной люстра, шириной и высотой эдак метра в два, но взгляд все равно в первую очередь упирался в огромный ростовой портрет строгого военного в черно-серебристым мундире, с двумя длинными и очень красивыми пистолетами в руках над камином.

– Красиво, да? – заметив мой интерес, брат поделился своим восторгом. – Когда-нибудь я тоже так смогу!

– Рисовать? – полюбопытствовал я, вновь будучи утянутым за братом, на сей раз к лестнице слева.

– Делать пистолеты, – с укором пояснил Федор, будто на плохую шутку.

– А где мы? – чуть притормозив, спросил я.

Второй этаж не был столь примечателен, как первый, – он скрипел старым паркетом, дышал пылью зеленой обивки стен, зато давал неплохой вид на общий зал.

– Дома, – с улыбкой доложил брат.

– А там наша квартира, да? – осторожно уточнил, кивнув по направлению нашего движения.

– Не, – замотал Федор головой.

– Комната? – чуть погрустнел я.

– Нет же! Весь дом – наш! А там папин кабинет и мастерская, пойдем!

И, уже отпустив мою руку, припустил вперед, подпрыгивая от нетерпения.

– Но разве в таком доме может жить одна семья? – не поверил я, по пути трогая дерево коридорной облицовки, тяжелые бронзовые подсвечники, вглядываясь в лица на потемневших картинах по обе стороны длинного коридора, в который мы свернули.

– Ну, он маленький, да, – виновато произнес Федор, – у нас прежде был больше. А у Мишки из класса – вообще дворец!

– Стой, что значит «маленький»? Он огромный! – не сдержал я своего восторга.

– Правда? – осторожно улыбнулся брат.

– Конечно! И мы тут будем жить одни?

– Ага! – вновь счастливо улыбнулся он.

– Это ж сколько придется полы мыть? – озадаченно почесал я затылок.

– Не, это слуги делают, – отмахнулся он, вновь ухватив руку и уводя в очередной поворот коридора, к приоткрытой двери.

– Но ведь им надо платить зарплату?

– Мы не так бедны, сын, – поприветствовали из кабинета. – Проходите!

Два книжных шкафа, поставленных поперек большого зала, делили помещение на вполне уютные комнаты под единым высоким потолком. Левая часть, не видимая от входа, видимо, была мастерской, а в правой, за широким столом и небольшим ноутбуком, среди десятков аккуратно выложенных рядами драгоценностей, улыбался Михаил. Вид он имел слегка потрепанный, будто не спал вовсе – и так, скорее всего, было. Потому как найти дом в незнакомом городе за один вечер – не совсем простое дело.

– Твоими усилиями и Божьим промыслом, у нас есть крыша над головой, – встал он из-за стола, выходя нам навстречу.

Нам достались объятия – одни на двоих, а Федору еще и испортили прическу.

– Я рад, – с приятной теплотой в душе отозвался я на похвалу. – Так быстро нашлись покупатели?

– В нашем роду мы выбираем клиентов, а не они нас, – со скромной гордостью отозвался Михаил, жестом приглашая к столу.

– Это настолько дорого стоит? – присаживаясь в одно из кресел и уступая подлокотник брату, указал я на бережно разложенные драгоценности слева от него.

– Это не стоит ничего, – отрицательно покачал отец головой и на мой удивленный взгляд добавил: – Эти вещи мы вернем владельцам.

– Но… – слегка растерялся я.

– Вещи делались для них, – поднял он крайнюю брошку в ряду и посмотрел на нее с теплой улыбкой, как на хорошую знакомую. – Медальон Маргариты Ожеговой. Красные рубины, хризолиты, серебро и медь. От давления и аритмии. На чужой шее такая вещь будет опасной. А вот тут – вещи без индивидуальной привязки, – указал он на такую же по размерам группу драгоценностей. – Вот, надень.

Рука отца передвинула в мою сторону массивный перстень с крупным синим камнем, впаянным в белый металл. Тяжелый, увесистый, он разместился на пальце свободно, чуть болтаясь.

– Чувствуешь? – внимательно посмотрел на меня отец.

– Мм, нет, – признался я.

– Пусти немного силы в камень, – зашептал в ухо брат.

По телу вмиг прошел ураган свежести, вымывая из тела усталость и сонливость, делая резкими и четкими все предметы вокруг – и будто бы давая видеть комнату шире. Неожиданно стало стыдно за свой внешний вид – моя одежда совсем не соответствовала внутреннему состоянию.

– Вот это да! – выдохнул я.

– Работает два раза в сутки, – польщенно улыбнулся Михаил, забирая протянутое мною кольцо обратно. – Сколько может стоить бодрость для усталого воина? Чем измерять: золотом или жизнью? Нам дали за такое же колечко этот дом вместе с участком в аренду на пять лет.

– Неплохо, – с уважением посмотрел я на отца.

Сколько может стоить аренда такого дома, даже на окраине, я представлял неплохо – в свое время мы месяц искали место под наше производство.

– Продешевили, конечно, – вздохнул он. – Вот на это колечко мы все тут отремонтируем, а остальное позволит получить благосклонность местного князя, – с сожалением обвел он глазами еще два десятка предметов.