Ненормальная война - Тамоников Александр Александрович. Страница 4

Это был тяжелый момент. Вражеское войско шло в атаку и уже преодолело половину поля. Наводчики палили наобум.

Павел сдерживался, твердил себе: «Нельзя! Винничук с Боевым, оставшиеся в тылу врага, не могут не принять мер. У них прекрасная позиция!»

Так оно и вышло. В спину атакующим из леса ударили автоматные очереди. Прогремели два взрыва. Ополченцы бросили гранаты. Они разорвались с недолетом, но устроили качественный переполох. Пехота заметалась, падали подстреленные.

Из леса доносились истошные вопли. Два бойца отвлекали внимание укропов на себя, перебегали от дерева к дереву, лупили из автоматов.

Атака прервалась, украинские военные пребывали в замешательстве. Ругался подстреленный офицер. Броневики затормозили, стали неуклюже разворачиваться.

Ополченцы снова бросили гранаты. Бесились яркие вспышки, расползался дым. Одна из гранат взорвалась рядом с «Саксоном». Слабенькая, наступательная, она не могла причинить машине вреда, но, видимо, осколки попали в окно. Машина накренилась, утонула в борозде.

Уцелевшие пехотинцы разбегались по полю, залегали, огрызались огнем. Второй броневик выстрелил из пулемета. Очередь ушла в лес.

– А вот теперь огонь, парни! – злорадно выкрикнул Павел.

Хутор ощетинился раскаленным свинцом. Били, не жалея боеприпасов, изводили магазин за магазином. Капитан ловил в перекрестие прицела перебегающие фигурки, обливал их короткими очередями.

Вот поднялся упитанный боец с перекошенным лицом, вознамерился прыгнуть в безопасную борозду и повалился в нее с перебитыми ногами. Еще один энергично полз, выставив задницу как перископ. Он должен был осознать свою ошибку на собственной шкуре!

Пуля пробила мягкие ткани. Укроп завопил от боли, завертелся как танк, потерявший гусеницу.

Павел перекатился и стал выискивать новую мишень. Он не жалел этих солдат, бил на поражение. Это не та публика, которую насильно гребут в армию. Нашивки на рукаве «Киев-2» были для ополченцев как красные тряпки для быка.

Идейные, фанатичные, пропитанные ненавистью ко всем людям, живущим в Донбассе и в России. Типичные наци, свято верящие в собственное превосходство и ущербность всех прочих. Они рвутся не в нынешнюю Европу, а в ту, что была 80 лет назад. Для них важны те тамошние ценности, которые когда-то декларировал фюрер!

Ухнул гранатомет, заулюлюкал Серега Корвич. Кумулятивный заряд взорвался рядом с броневиком.

В стане противника царила паника. Взвод добровольцев понес потери, был рассеян по полю. Оказавшись между двух огней, многие теряли ориентацию, искали укрытия, из которых даже не высовывались. Самые отчаянные стреляли наобум, куда-то перебегали. Экипажи броневиков были не способны к активным действиям. Подстреленный офицер получил второе ранение, возможно смертельное, и затих в траве.

«Неплохо, – мимоходом подумал Павел, меняя магазин. – Впятером утихомирили взвод».

Деморализованное войско копошилось в траве, броневики пятились к лесу. Заговорил пулемет на «Саксоне», принялся поливать свинцом опушку. Наступать в таких условиях было глупо. Уцелевшие силовики ползли за машинами. У многих не хватало терпения. Они поднимались, бежали под защиту кустов.

Ополченцы на хуторе прекратили стрелять. Глупо тратить последние патроны.

– Командир, мы живы, – прохрипел в переговорник Винничук. – Славно погуляли, да? Бежим с Рустамом на вторую дорогу к мосту, обойдем, через пять минут будем у вас.

– Винни, вы молодцы, – отозвался Павел. – Второй атаки не будет, вы хорошо их потрепали. Больше в бой не вступать!

Долго ли еще сидеть, ждать у моря погоды?! Затишье носило временный характер. Силовики вкатывались в лес, поливая его свинцом. «Подлые террористы» не поставили их в известность о том, что уже ушли оттуда. На ногах осталось не больше дюжины бойцов. Все прочие были ранены или убиты.

Один из «Саксонов» окончательно вышел из строя, встал, не доехав до опушки. Члены экипажа спрыгивали на землю, бежали к лесу. Второй заехал под защиту кустарника, начал разворачиваться.

– Вояки, мать их! – ругался где-то на задворках Шумский, воюя со своей спутниковой станцией. – Все такие крутые, грозные, молодцы против овцы! А только нарвутся на серьезных бойцов, так бегут, теряя штаны!

– И союзники у них не лучше, – поддакивал Корвич. – Сливают на Украину весь ненужный хлам – на тебе, боже, что нам негоже.

– Отходим на хутор, мужики! – распорядился Павел. – В атаку они больше не пойдут, но стрелять будут.

Из леса действительно начали постреливать, но спецназовцы уже перебежали на северную оконечность хутора, где теснились полуразваленные сараи.

– Товарищ капитан, мы ничего не пропустили? – настороженно поинтересовался в эфире Грубов. – Вы такой тарарам затеяли! Все целы?

– К черту тарарам! – взревел Павел. – Вы долго собираетесь там штаны просиживать?! Где объект?

– Мы их ведем, товарищ капитан, – влез в переговоры запыхавшийся Вдовенко. – Ей-богу! Перехватили на дороге минуту назад. Они услышали пальбу, хотели спрятаться, но мы их вытащили из канавы. Напуганы до смерти. Нам пришлось доходчиво объяснять, что мы и есть те самые мальчики по вызову, присланы, чтобы их встретить. Увы, рекомендательными письмами не обзавелись.

– Отлично! – вскричал Павел. – На хутор не заходить, обойти с севера. Мы вас встретим. А почему «они»? Этот парень не один?

– Он с женой бежит. – Грубов усмехнулся. – Не бросать же ее, право слово, врагам на съедение. Какая ни есть родная душа. Это точно они, командир, фамилия Омельченко.

– Ладно, потом разберемся. Гоните их вперед к чертовой матери.

Не прошло и полминуты, как на севере разгорелась отчаянная стрельба. Ополченцы, бежавшие к машине, повернули в другую сторону. Из южного леса гавкнул пулемет, очередь прошла по пригорку метрах в тридцати.

Все трое попадали на землю, ругались, выплевывая глину. Тут уж не до изысканных политесов!

– Командир, вы обалдели? – У Винничука срывалось дыхание. – Что опять у вас происходит?

– Винни, прибудете в Покровское – выводите машину! – проорал Павел. – Мы на горе! У Тимона с Пумбой проблемы!

Эти самые проблемы, судя по всему, были настоящими. Пальба разгоралась, автоматные очереди перекрывали друг друга.

– Командир, нас укропы нагнали! – крикнул Грубов. – По дороге бежим, а они в спину давай стрелять! Их человек восемь, пехота, вооружены АК-74. Запыхались, черти, сами не ожидали, что на нас выйдут. Васька остался прикрывать, а я тащу мужика с бабой.

– Понял. Поднажми!

Ополченцы, не сговариваясь, побежали по дороге в гору. Они находились на открытом пространстве! Снова тявкнул пулемет из дальнего леса – недолет. Споткнулся Шумский, но нет, все в порядке. Он бежал, обливаясь потом, и станцию свою тащил.

– Василий, ты жив?

– Командир, не отвлекай! – прорезался Вдовенко на фоне суматошной пальбы. – Я их держу, двоих положил, но они размножаются, обходят. Через пару минут готовьтесь меня прикрыть, если фигня какая-нибудь не случится.

Соколовский бросил беглый взгляд назад. Хутор как на ладони. Да и вся прилегающая местность, в которой не было ничего дружелюбного.

Дальний лес ощетинился огнем. Каратели выбегали оттуда, беспорядочно стреляли.

А на окраине Покровского уже мелькали Винничук с Боевым! Они мчались вдоль забора к сараям-развалюхам. Добежали, молодцы! Значит, заведут машину и скоро подъедут.

По дороге навстречу бежали трое! Ну, слава богу! Женщина средних лет, вполне миловидная, двигалась самостоятельно, придерживая развевающиеся полы плаща. Волосы разметались, она тяжело дышала. Мужчина был чуть старше своей спутницы, бледный как привидение. Он хватался за сердце, подволакивал ногу.

Его подталкивал раскрасневшийся здоровяк Грубов, рычал в спину. Терпение его иссякло, он схватил мужчину за ворот, поволок как на буксире, обогнал запыхавшуюся женщину.

Ополченцы поспешили к ним. «Встреча на Эльбе» свершилась!

Павел подхватил женщину, остальные – мужчину. Оба задыхались, были по уши в грязи. Женщина повисла у Павла на руке, застонала. Он не стал делать ей поблажек, сжал до боли локоть, чтобы очнулась, погнал по дороге.