Дорога на Сталинград. Экипаж легкого танка - Тимофеев Владимир. Страница 37

— А сержант наш молоток. Обоих гадов приголубил, — потом посмотрел на часы и добавил уже с досадой. — Черт! До сих пор не рвануло! Странно.

— Может, детонатор упал или бракованный попался? — заметил Кацнельсон.

— Может быть, может быть, — пробормотал Бойко. — Однако, проверить надо.

— Давайте я, — подал голос Барабаш. — Где там ваши взрыватели?

Майор с сомнением посмотрел на затянутую бинтами руку Макарыча, но потом все же решился и, вынув из кармана еще одну короткую трубку запала, передал ее бойцу.

— Справишься? Это последний, других нет.

— Не впервой. Поясните только, как с ним работают.

— Все просто. Вдавливаешь острым краем в шашку и дергаешь шнур. Дальше реакция сама пойдет, химическая. Секунд двадцать у тебя будет. Понял?

— Понятно. Разрешите выполнять?

— Давай, ни пуха тебе, — напутствовал его майор и сам же чертыхнулся, срывая с головы гарнитуру ПУ. — Черт, глушилки включили… гады!

— Ничего, как-нибудь перетерпим, — засмеялся Барабаш, потом тоже снял наушники и, махнув напоследок рукой с зажатым в ней детонатором, быстро вышел из помещения. Через пару десятков секунд он дохромал до первого этажа, осторожно проскользнув мимо разбитых окон, со стороны которых раздавался треск беспорядочных очередей, сдобренных какими-то глухими разрывами.

Найдя прилепленную к несущей балке взрывчатку, Макарыч аккуратно воткнул запал в тягучую глинообразную массу. Судя по небольшой вмятине на верхнем брикете, прежний детонатор действительно отвалился, и потому старый мехвод постарался вонзить трубку наискось и поглубже. Для полной гарантии, чтобы уж точно не выпала. С удовлетворением оглядев "адскую машинку", Барабаш сжал кончик запала непослушными пальцами сломанной левой руки, поморщился от отдающей в плечо боли и резко дернул за свисающий с трубки шнурок. Во взрывателе что-то зашипело, и мехвод, отпрянув от заряда, с максимально возможной скоростью бросился вверх по лестнице.

На последней ступеньке второго марша он споткнулся и чуть было не приложился носом о выступающий из стены подоконник. Вскочив на ноги и невольно глянув в окно, Серафим не смог сдержаться и злобно выругался. Из соседнего здания кто-то ожесточенно палил вверх, по позициям красноармейцев, а к башне, огибая справа дымящиеся БэТээРы, бежали несколько человек с короткими автоматами. "Черт, успеет рвануть или нет? Вроде секунд пятнадцать осталось…Тикать надо, а то и меня, б…, накроет". Оценив обстановку, мехвод уже было собрался продолжить свой бег по лестнице, но тут совершенно случайно, буквально краем глаза, зацепил еще одного "фашика".

Присев на одно колено с длинной трубой на плече, бандит что-то тщательно выцеливал, прикрываясь бетонной колонной. Пройдя взглядом по предполагаемой директрисе стрельбы, Серафим похолодел. Воображаемая линия упиралась в его родную "семидесятку", медленно ползущую к месту разгорающегося сражения. "Ох, ты ж, мать твою! Как там майор эту хрень называл? РПГ, что ли? Ну, сучий потрох, выходит, задержаться надоть. Негоже командира в беде бросать". Оперев ППШ цевьем на раму, мехвод пустил пару коротких очередей в сторону гранатомётчика. Пули прошли чуть выше цели, задев колонну над головой врага. Однако и этого оказалось достаточно. Бандит от испуга грохнулся на задницу и инстинктивно нажал на спусковой крючок. Огненная струя ударила в бетон позади вражеского стрелка, а вылетевшая из трубы граната дымной полосой прочертила небо и, воткнувшись в какой-то торчащий из земли щит, разнесла его на куски. "Хрен тебе с маслом, а не танк, придурок! На добрую сотню метров промазал", — мысленно ухмыляясь, заключил Барабаш. Но порадоваться удаче не успел — его заметили. Заметили и, не раздумывая, открыли огонь.

Взрывающиеся под свинцовым градом стены окатили мехвода волной каменной крошки. Оконную раму попросту вынесло, а откосы оголились почти до кирпича. Здоровенный кусок штукатурки ударил по голове, сбивая каску. Упавший на пол боец взвыл от боли в руке и колене, попытался подняться, но, не сумев это сделать, пополз, подволакивая ногу, обратно к окну. "Все, отыгрался хрен на скрипке. Теперь уже никуда не уйду", — эта простая мысль отчего-то успокоила Макарыча. И спешить было некуда. "Ну и ладно. Зато помрем с фейерверком". Выставив наружу автомат, он выпустил туда все оставшиеся в диске патроны. Шипящий детонатор коротко хлопнул. "Вот теперь точно всё". Звук от взрыва накатил позже, но Серафим его уже не услышал.

Ударная волна разошлась по пролетам. Стены вздрогнули, освобождаясь от лишнего груза. От балок, ступеней, площадок, от всего лишнего. И всё это, некогда построенное людьми, теперь обрушилось на них, погребая под руинами. Хотя, стоит ли называть людьми тех, кто находился в эту секунду на лестничной клетке? Наверное, стоит. Но лишь одного. Того, кто лежал сейчас перед окном и прижимал к груди свою забинтованную руку.

Фрицу Лямке в августе 2015-го исполнилось сорок семь, но возраста своего он почти не ощущал. И ночные кошмары, в отличие от дедушки Ганса, его совершенно не мучили. Никогда. Наоборот, здоровый образ жизни, умеренные физические нагрузки и уверенность в завтрашнем дне гарантировали приятные сновидения. Иногда весьма и весьма, хм, фривольные. Нет, в реальной жизни он себе ничего такого не позволял. Эльза бы из него всю душу вытрясла, даже за одну только мысль о чем-то эдаком. Да, в принципе, и сам Фриц не был готов к излишествам. Ведь мало ли что можно подцепить от подобных приключений. Вон, капрал Фишер еще в девяносто третьем позабавился в Сомали с двумя черномазыми красотками, и что? Десять лет потом лечился, а толку чуть, так и остался на всю жизнь инвалидом безносым. Нет уж, для настоящего мужчины есть в жизни лишь три достойных занятия — бизнес, война и политика. А девки, дети, семья, книжки там всякие, танцы-шманцы — это так, суета.

Дед, которого Фриц совсем не помнил, в политику никогда не лез, однако в бизнесе преуспел и оставил после себя вполне приличное наследство. Правда, в конце ноль восьмого почти все активы, вложенные в нефтехимию, пошли прахом. Максимилиан Лямке, папаша Фрица, не смог пережить этот удар и через пару недель после краха на франкфуртской бирже помер от инсульта. Младший Лямке думал недолго. Фирма "Лямке ГмбХ" сохранилась? Сохранилась. Долги остались? Остались — куда ж они денутся. Так нет ничего проще. Переведем весь долг на контрагентов из Восточной Европы. Раз поляки с украинцами еще не очухались, так пусть себе приобретают контрольный пакет вместе с долгами и радуются, что получили выход на немецкий рынок.

А рынок, еще недавно такой обширный, разваливался прямо на глазах. И не только рынок. Все социальные проекты свернули почти моментально. Дело дошло чуть ли не до уличных боев по всем городам Северной Германии, а заодно Франции, Италии, Британии, не говоря уж о разной мелкоте, навроде Скандинавии и Бенилюкса. Как ни странно, больше всех в Европе кризису обрадовались греки. Видимо, по причине того, что теперь они стали перебиваться с хлеба на воду не в гордом одиночестве, как раньше, а в компании с бывшими "благодетелями". Про Восточную же Европу, что совсем не удивительно, никто даже не вспоминал, впрочем, как и про весь остальной мир — кому они нужны со своими проблемами.

Кризисные годы Фриц пересидел в тихом баварском Пассау на австрийской границе. Настоящей границе, поскольку "шенген", так же как и "общеевропейское пространство", приказал долго жить. Фриц Лямке ждал. Ждал и дождался — к нему пришли. Те, кто вершил политику. Не сами, конечно, а их полномочные представители. Лямке и раньше ни на грош не верил тому, что катастрофа произошла случайно. А тут получил весомое подтверждение своим догадкам. Ведь еще в нулевые он числился штатным сотрудником одной частной военной компании, поддерживающей порядок в восточной Африке. В той ее части, где две никому неизвестные, но вполне платежеспособные фирмы неожиданно для многих решили засеять техническими сельхозкультурами несколько тысяч квадратных километров дикой саванны. Местным это не понравилось, но кто из нормальных людей будет слушать этих негров? Сказали — сеять, значит, сеять. И оказались правы. Биотопливо и биохимия — вот будущие столпы мировой экономики. И политики.