Обреченный на скитания - Мясищев Сергей Григорьевич. Страница 34

Сняв остатки блузы с Зулы, я осторожно стал разматывать самодельные повязки. Теперь, когда девушке не грозила смертельная опасность, я непроизвольно рассматривал её более внимательно. Грудь у неё, действительно, была очень привлекательная — упругая и размерчик мой любимый. А кожа, что шёлковая ткань. Небольшие, застаревшие шрамы не портили удивительную гладкость кожи девушки. С такой кожей танцовщицей нужно быть, а не телохранителем.

Сглотнул слюну, убеждая себя, что девушка без сознания, и такого рода поползновения в её адрес — просто бесстыдны. Но на задворках сознания остался отголосок вожделения. Набрав из реки воды во фляжку, стал смачивать засохшую кровь и разматывать плечо. То ли от холодной воды, то ли от боли Зула застонала и пошевелилась.

— Ничего-ничего, потерпи! — стал я приговаривать утешительные слова, — нужно посмотреть, что там, и повязку сменить. Терпи красавица. Я осторожно. Вот так…

Из темноты беспамятства Зула выплывала волнами. Ей слышались голоса её маленьких сестрёнок. Потом она вспомнила, что они погибли. А потом этот добрый мужской голос. Сначала Зула думала, что это шаман её лечит и бормочет заклинания. Потом поняла, что голос не похож на голос шамана. У шамана он дребезжащий и колючий. Этот же голос хотелось слушать и слушать. В нем было столько сострадания и нежности, что девушка решила — это души умерших родителей навестили её.

А потом Зула все вспомнила. Засаду, бой с Безликими, перебитую руку, резкую боль в плече и клинок, торчавший из её живота. А потом темнота и совершенно никаких воспоминаний. От рассуждений её оторвала резкая боль в области плеча. Зула открыла глаза.

Как мне казалась, я действовал очень осторожно. Но видимо недостаточно. Зулу застонала громче и, когда я снимал очередной виток бинта, открыла глаза. Живучая, подумал я, продолжая снимать бинт. Девушка что-то прошептала на незнакомом языке. Теперь затошнило меня. Остановился. Прикрыл глаза, ожидая, когда пройдёт этот побочный эффект распаковки словарного запаса.

— …руки от меня, бледнокожая тварь! — разобрал я слова. Решил не выдавать знания её родного языка. Продолжил свои манипуляции. И тут последовал достаточно чувствительный удар в челюсть снизу. Я отскочил, уставившись на Зулу.

— Не трогай меня, тварь! — зло проговорила она на всеобщем, — решил с дохлятиной позабавиться?

— Я, конечно, рассчитывал на благодарность, но не думал, что она будет именно такой! — проговорил я, потирая челюсть. Отметил, что боль очень быстро прошла, — лечишь её, лечишь, и вот благодарность. В челюсть — раз, и готово! Вы, дамочка, весьма своеобразны в выборе благодарности!

На лице девушки отобразилось недоумение, недоверие, сожаление, раскаяние. Все это промелькнуло в один миг. Она прикрыла рукой грудь и спросила тихим голосом:

— Так ты лекарь!? Больно молод. Извини. Сильно меня ранили?

— Порядочно. Тебе нельзя шевелиться. Я уже снял повязку. Давай плечо замотаем чистыми тряпками. Мы с Лизой вон наготовили. А потом животом займёмся.

Зула осмотрела себя, перебинтованную руку, живот, рану на плече. Надо сказать, рана на плече была хоть и большой, но чистой и уже немного затянувшейся.

— Да, действительно, продырявили. Давно я без памяти валяюсь?

— Нет, — проговорил я, приседая около неё, чтобы продолжить перевязку, — полдня, может чуть больше.

Зула недоверчиво осмотрела рану, пытаясь закрыть соски здоровой рукой. Но те затвердели и упрямо пролазили между пальцев. Я улыбнулся этой неловкости девушки.

— И нечего меня щупать! — проговорила она, — позови мага, пусть он перевязывает. Я заплачу.

— Слушай меня внимательно, — мне стало надоедать нянчиться с ней, — кроме меня, Саймона и Лизы — тут никого нет. Если тебе так приспичило, лечись сама. Я тебя не щупал, а накладывал повязку. Я специально отослал Елизавету, чтобы она не видела твоих ран, тем более, что не знал в каком они состоянии. Но вижу, что все нормально, сейчас позову Саймона. Задолбала ты меня своими капризами!

С этими словами я поднялся.

— Подожди, — смущённо проговорила Зула, — не надо Саймона. Перевяжи ты.

Вот какая нелюбовь к работодателю. Вздохнув, я опять присел. И тут она схватила меня за шиворот и резким движением перебросила через себя. Я даже среагировать не успел. Похоже, когда нет опасности, про свои супер способности можно забыть!

— Беги в воду — Арвенды! Беги же!! — она попыталась встать на пути Первого и Второго, которые шли в нашу сторону. Глаза Зулы горели, дыхание участилось. Красавица, да и только!

— Твою мать! — выругался я по-русски, вставая с земли, — Тебя, видимо, не только брюхо проткнули, но и головой приложили обо что-то твёрдое. Епрст. Что же ты такая дёрганная? Защитница хренова. Если ты сдохнуть хотела, на лбу татуировку сделай — хочу сдохнуть. Я бы тогда не нёс тебя по лесу, хрен знает сколько, и не лечил бы. Сам ноги чуть не протянул, пока тебя с того света вытягивал. У тебя же проникающее ранение в живот, желудок повреждён, а ты крутишься, как змея. Хочешь, чтобы раны открылись? Загниёт живот и сдохнешь в муках. Чего ты вскочила, дура? — орал я на неё, — и силы откуда взялись, только что без сознания была?

— Так ведь, Арвенды, — неуверенно проговорила она, зажимая открывшуюся рану на животе. Сквозь пальцы начала толчками выходить кровь, — порвут ведь.

— Ну, Арвенды, и что? Дались вам всем мои коты. Что вы на них реагируете, как на проказу какую-то. То не трогай её, то защищать бросается! Героиня, твою мать, а мне потом как из тебя всю дрянь доставать?! — грубо говорил я, — они порвут или нет, а ты себя точно угробишь!

Зула медленно села на землю, зажимая рану на животе. Посмотрела на котов, которые сидели в сторонке и поглядывали на нас.

— Извините, господин маг. Я не знала, — она посмотрела на меня глазами полными слез. И было непонятно — толи от боли, то ли от обиды.

— Давай, уж закончу, что ли, — проговорил я, накладывая кровеостанавливающую руну на живот девушки.

Все остальное время я работал молча. Настроение упало ниже плинтуса. Все пошло не так. Намечтал себе, вот очнётся, а я тут весь такой героический! А оно, вон, как получилось, и в челюсть получил, и по земле вываляли. И куда только мои инстинкты смотрели? Воистину, самец, увидевший самку — баран!

Осмотрел живот. Наложил руну исцеления. Кровотечение остановилось. Такая же неровная рана как и на плече, чуть воспалённая, но чистенькая. В истинном зрении все тоже было в порядке. Черноты не было. Разорванных каналов не очень много и те медленно соединялись, распадались и опять соединялись. Перебинтовал девушке плечо, дал чистую рубаху, из вещей припасенных Саймоном. Рука Зулы также не вызывала опасения. Вокруг костей, около перелома, образовалось утолщение. Неделька, и вообще незаметно будет.

— Меня зовут Алекс, а не господин маг. Советую запомнить! — я встал, — Давай, помогу дойти до костра.

— Не надо, я сама, — холодно ответила девушка, поднимаясь, — Благодарю вас за оказанную помощь. Скажите, сколько я вам должна?

— Вот скажи, — глядя ей в глаза проговорил я, — зачем ты так со мной? А? — не дождавшись ответа, продолжил, — ты мне ничего не должна. Это была моя идея, на тебе потренироваться в искусстве целительства.

Повернувшись, я пошёл вдоль реки, позвав с собой котов. Зула стояла с гордо поднятой головой. Я так и не понял, что и кому она пыталась доказать или показать?

Отойдя метров тридцать, услышал стон, полный муки. Иногда обострённый слух — наказание. Стон резко ударил мне по ушам, как будто крикнули в самое ухо. Наверное, это потому, что невольно прислушивался, стараясь понять, что она делает.

Я резко развернулся и побежал назад. Зула лежала на земле, поджав ноги, держась руками за живот.

— Да, что же это за выходки-то такие. Кому и что ты доказываешь? А? Кому нужен твой героизм. Спросил же, как человека, помочь? Нет, сама! Бестолочь! — рассердился я не на шутку. Наложил руну исцеления. Подхватив Зулу на руки и продолжая ругать, понёс к костру. Зула как-то обмякла, прижалась ко мне и затихла. Посмотрел истинным зрением. Направил в область живота струйку энергии, подпитал ауру. Подойдя к костру, осторожно положил, на услужливо расстеленный Саймоном, плащ.