Иллюзия пользователя. Урезание сознания в размерах - Норретрандерс Тор. Страница 52

Когда вы уделите минутку рисунку, который расположен ниже, можно угадать ваш возраст: если вы видите молодую женщину с повернутым в сторону лицом, скорее всего, вы и сами молоды. Если же вы видите старуху, возможно, вы и сами — вовсе не неоперившийся птенец.

Это вывод, к которому пришли в «Эксплораториуме» Сан-Франциско, где выставляется в настоящее время эта картина, придуманная американским психологом Е.Г.Борингом. Как правило, чтобы переключиться между двумя изображениями, требуется какое-то время. Но как только вам это удается, эффект поистине драматический. (Когда вы уже знакомы с картиной, довольно легко контролировать, что вы хотите увидеть. Просто направьте свой взгляд на то место, где должны быть глаза фигуры, которую вы хотите увидеть — и затем вы сразу увидите всю женщину целиком).

Молодая или старая?

Британский нейропсихолог Ричард Л. Грегори всю жизнь собирал подобные зрительные иллюзии, так как они действительно очень много могут рассказать о том, как мы видим. Свое понимание иллюзий Грегори сформулировал так: наше зрение на самом деле предлагает нам гипотезу — интерпретацию мира. Перед своими глазами мы видим не информацию — мы видим интерпретацию.

В своем широко используемом учебнике по теме психологии зрения — «Глаз и мозг» (1966)

— Грегори писал: «Органы чувств не дают нам картины мира напрямую; скорее, они обеспечивают подтверждения для проверки гипотезы о том, что лежит перед нами. И действительно, мы можем говорить, что восприятие объекта является гипотезой:» И далее: «Неоднозначные фигуры» очень ясно демонстрируют, как одна и та же схема или стимуляция глаза может породить различные восприятия, и как восприятие объекта выходит за рамки ощущений».

Эти зрительные иллюзии сыграли огромную роль в нашем понимании не только ощущений и восприятий, но также науки и философии. Вызов, который бросили философы (Людвиг Виттгенштайн) и научные историки (Норвуд Рассел Хансон и Томас Кун) позитивистской вере в то, что мы можем объяснить знание безотносительно к тому, кто его произвел на свет, использовал подобные иллюзии в качестве точки отсчета.

Многие иллюзии изучались и исследовались в начале 20-го века как часть программы гештальтпсихологии.

Гештальт-психологи, такие, как Эдгар Рубин, настаивали на том, что мы не можем разделить ощущение на произвольные небольшие единицы, которые можно изучать по отдельности. Человеческие ощущения отличаются целостностью, с которой ничего нельзя поделать. Мы видим либо один куб Неккера, либо другой, даже несмотря на то, что смотрим всего лишь на рисунок. Мы воспринимаем целостность до того, как начинаем воспринимать части, мы видим конфигурацию (по-немецки «Gestalt») прежде, чем сможем увидеть элементы, из которых она состоит.

Гештальтпсихология переживала сложные времена во время доминирования бихевиоризма в начале века, но в настоящее время она восстанавливает свою честь и достоинство, так как стало ясно: зрение можно понять только в контексте целостности и гипотез.

Мы не видим то, что видят наши органы чувств. Мы видим то, что, как мы думаем, мы ощущаем. Наше сознание представлено интерпретациями, а не сырым материалом. Задолго до этой презентации подсознательная обработка отсеивает информацию, поэтому то, что мы видим, является симуляций — гипотезой, интерпретацией. И нам не дана свобода выбирать.

В случае куба Неккера мы можем выбрать между двумя возможностями — но наше сознание не может выбрать те две возможности, между которыми нам предстоит выбирать. Как не может выбрать и то, что должны быть две возможности.

Что самое интересное — зрительные иллюзии (Неккера, Понзо и др.) это тщательно усовершенствованные и исследованные примеры тех немногочисленных случаев, когда на самом деле мы можем выбирать — или понимать, что наше зрение нас обманывает.

А как насчет всех тех ситуаций, когда мы в состоянии увидеть только одну-единственную интерпретацию — или вообще не заметить, что мы искажаем геометрическую перспективу? Безусловно, должно иметь место определенное подсознательное отсеивание информации еще до нашего восприятия?

Конечно, оно происходит — но мы этого не видим. Иллюзии — это особые случаи, которые говорят нам: любое видение и любое восприятие базируется на громадной массе решений, отсеивания и интерпретаций, которые происходят задолго до того, как мы начнем осознавать, что же мы воспринимаем.

Мы не воспринимаем мир как сырой материал. Когда наше сознание воспринимает мир, подсознательное отсеивание сенсорной информации уже интерпретировало все за нас.

То, что мы воспринимаем, принимает значение еще до того, как мы это осознаем.

Подобные иллюзии возникают не только вследствие устройства нашей нервной системы. Большую роль играют и культурные факторы. К примеру, во многих незападных культурах в рисовании не используется перспектива. Следовательно, многие иллюзии включают в себя и культурные соглашения, касающиеся того, как мы «читаем» картинку. Но от этого данные соглашения не становятся менее подсознательными. Сложно отделить человека от его происхождения, так как ему приходится отсеивать огромное количество информации задолго до того, как он начнет сознательно «видеть» картинку.

Один из примеров того, как отсеивается информация, когда человек смотрит на визуальные иллюстрации, появился на основе антропологического исследования. Темой его было восприятие образов народностью «ме-ен» в Эфиопии. Антропологи давали им картинку и просили сказать, что это такое. «Они ощупывали бумагу, нюхали ее, мяли и слушали, как она шуршит; они откусывали небольшие кусочки и жевали их, чтобы попробовать на вкус». Фигуры на бумаге не интересовали ме-ен, так как рисунки, с которыми они были знакомы, были нарисованы на ткани. (Когда ме-ен предлагали рисунки в западном стиле на ткани, у них были проблемы с восприятием того, что они должны были увидеть согласно нашим стандартам).

Антрополог Колин Тернбулл изучал пигмеев Конго, которые всю свою жизнь проводят в лесу и, следовательно, не имеют опыта оценки размеров тех предметов, которые находятся на большом расстоянии. Однажды Тернбулл вышел из леса вместе со своим проводником-пигмеем Кенге.

«Кенге взглянул на долину и стадо буйволов, которое паслось в нескольких милях. Он спросил меня, что это за насекомые, и я ответил — буйволы, размером в два раза больше, чем известные ему лесные буйволы. Он громко засмеялся и попросил меня не рассказывать больше таких глупых историй … Мы сели в машину и поехали туда, где паслись животные. Он наблюдал за тем, как они становились все больше и больше, и несмотря на то, что он, как и любой пигмей, отличался смелостью, он подвинулся, сел поближе ко мне и пробормотал, что это волшебство. Когда он понял, что это были настоящие буйволы, он больше не боялся. Но он все же не мог понять, почему же они раньше были такими маленькими и действительно ли сначала они были маленькими, а затем внезапно стали большими или это был просто какой-то обман».

У западных людей также могут возникать проблемы с восприятием западных картин, особенно если они маскируются под искусство.

Пабло Пикассо однажды получил такой вопрос от соседа по купе в поезде: почему он не рисует людей такими, «какие они есть на самом деле». Пикассо спросил этого человека, что тот имеет в виду. Человек вынул из бумажника фотографию своей жены и сказал: «Это моя жена». Пикассо тут же ответил: «А не слишком ли она маленькая и плоская?».

То, что мы видим — это не воспроизведение исходного материала. А что же тогда воспроизводится?

Цветное зрение обеспечивает нас интересными доказательствами. Как всем известно, пожарные машины красного цвета. Утром, днем и ночью. Все согласятся с тем, что пожарные машины имеют замечательный красный цвет и он остается таковым круглые сутки. В принципе такой же цвет у них и ночью, просто по ночам их мало кто видит.

Но свет не является одинаковым в течение дня. Утром и вечером свет заметно краснее, чем в полдень. Когда солнце находится низко в небе, большая часть голубого света рассеивается, так как солнечному свету приходится пронизывать массивную толщу воздуха, когда он проходит через атмосферу «под углом».