Лёхин с Шишиком на плече (СИ) - Радин Сергей. Страница 43

В солнечном свете призрак совершенно растворился. Но холодок присутствия позволил Лехину просить о помощи в нужную сторону. Попросил и, не дожидаясь, выполнит — нет ли китайчонок его задумку, решительно зашагал по газону.

— О, сосед! — стандартно обрадовался Федька Кривой, начал говорить дальше — икнул и заткнулся. Наверное, свежо еще в памяти, пусть и сквозь пьяную одурь, воскресное путешествие с этажа на этаж в качестве безвольного мешка. Тем более что сейчас Лехин повторял сей подвиг.

"Замаскированный" тип лягушкой распластался на клумбе. Хорошо дрых на рыхлой земле, которую не один раз перебрали заботливые старушечьи пальцы.

Уже привычно Лехин ухватил спящего за ворот куртки — и брезгливо за пояс штанов и поднял его из блевотины и сломанных гладиолусов, ноготков, китайской ромашки и другой экзотики их бедного на цветы двора.

— Да что с ним возиться! — горько вздыхая, заговорила бабка Петровна. — Все уж, злодей, поломал. Пусть и лежит тут… Милицию, что ль, вызвать. Мож, в вытрезвитель свезут.

— Ты, бабка, из-за своих цветочков дурацких человека хочешь в милицию?!

Жалостливые, утешающие голоса двух женщин резко съехали на агрессивный, бранчливый тон. Обе начали вставать, но Лехин уже чуть покачивался от тяжести, стоя на краю бордюра, и поневоле им пришлось обернуться к нему.

— Так, дамочки, или я бросаю сей организм на дорогу (обратите внимание: не кладу — бросаю!), или вы мне немедленно указываете, в каком подъезде он обитает.

— Я! Я покажу! Друг он мне или нет?! — восхищенно завопил Федька, — И ты мне друг! А если друг, чего не помочь! Алексей, ты ж мне друг, да? А Вован этот со второго подъезда! А пошли — провожу! Ну, силен ты, сосед!

Вован жил через два подъезда. На волне озверелости и решимости привести свою приподъездную площадку к виду, радующему глаз, Лехин легко снес тело, благо, что было оно в отключке.

На скамейке — все те же семеро. И Линь Тай куда-то пропал.

Вернувшегося Лехина встретила крикливая ругань. Но он уже придумал, как обойтись без помощи привидений. Поэтому, не останавливаясь, подошел к бугаю с бутылкой и взял его за грудки. Эффект неожиданности сработал на все сто. Одно быстрое движение — и бугай послушно крутнулся в руках Лехина. И оказался в настоящем капкане. Огромная туша и опомниться не успела, как Лехин опять-таки легко вывернул бутылку из судорожно зажатых пальцев. В следующий миг бугай пронзительно завизжал, а скамейка горестно ахнула и оцепенела от ужаса: бутылка каким-то образом рассталась с крышкой, поехала горлом вниз — и мутная жидкость, весело побулькивая, устремилась орошать асфальт.

Федька, что-то втолковывавший бабке Петровне, которая раздраженно отмахивалась от него (она уже принялась приводить клумбу в порядок), точно лунатик, с глазами, враз остекленевшими, побрел к Лехину.

Бугай замолк и начал вырываться из Лехиного захвата. И в уже привычной тишине августовского утра, в тишине светлой и теплой, Лехин почувствовал струйку холода, мазнувшую его по щеке, и странный призрачный смешок.

Когда бутылка рассталась с последними каплями "молочка от бешеной коровки", встала одна из женщин, с крашеными волосами — рыжая ржавчина на отросшем черном, с килограммом черной косметики на маленьких глазках, поблескивающих из впадин мучнисто-белого отекшего лица. Лехин с тревогой вскинул глаза. Приемы приемами, но если эта дамочка вцепится в него, бить женщину… Нет, только не это… Но женщина встала так, как будто внезапно проснулась с мыслью об очень серьезном. Искаженное пьяным отчаянием, опухшее лицо ее расслабилось, руки обвисли по бокам. Постояла, словно поразмыслила, что дальше, и деревянно шагнула на дорогу, побрела, шаркая ногами, к соседнему подъезду. За ней поднялась другая, молодая, со следами поразительной некогда красоты на страшно морщинистом лице. Она тоже шагала пластмассовой куклой, которой ребенок помогает переставлять ноги, — так, будто разом забыла, как это делается, и только глядя на других старалась подражать чужой походке.

Под руками Лехина бугры когда-то неплохих мускулов бугая обмякли. Казалось, "спонсора" происходящее загипнотизировало, и он не заметил, что его осторожно выпустили из захвата и вообще оставили в покое. Ненадолго.

Крашеная рыжуха на скамейку у своего подъезда не села, а садилась — медленно и так ровно, словно кто-то подкручивал гайки внутри нее. Так же механически опустила свой зад и вторая.

— Куда эт они? — недоуменно озвучил Федька вопрос бугая и оставшихся на скамейке.

— К себе! — назидательно ответил Лехин. — Нечего у чужих подъездов околачиваться.

Снова странный смешок холодным ветерком обвеял разгоряченных людей. Бугай вдруг заметно уменьшился — больше не пыжился, расслабившись, и потопал прочь.

— Ну а вы чего остались? — обратился Лехин к ошеломленной компании на скамейке. — Не поняли, что ваше присутствие здесь нежелательно?

И компания послушно и поспешно ретировалась.

— Давно так с ними надо было! — проворчала бабка Петровна, поправляя сбившийся на сторону платок. Она не поняла и не хотела понимать, как Лехин удалил выпивох со "двора", каковым она считала площадку под окном. Главное, что удалил. — Сколько просила мужиков своих (она имела в ввиду подъездных жильцов), чтоб прогнали алкоголиков этих, — ни один не почесался. Неудобно им, видите ли. Интеллигенты, видите ли, все. Ладно бы, свои пьяницы были, как Федька, так ведь все чужие. У нас ведь, Лешенька, пенсионерок в подъезде полно, сам знаешь. Выйдешь, ан и присесть-то негде. А ноженьки уже не те, что в молодости были. Пройдешься раз, другой перед домом — а и все, домой пора. На скамью-то ведь и не присядешь, столько их здесь собирается. А иной раз и местечко есть, да страшно. Как думаешь, Лешенька, не вернутся они сюда, а?

— Будем надеяться, что нет.

— А то ведь дворничиха каждое утро ворчит, мол, само грязно место у нашего подъезда. И ведь что скажешь? Устали уж объяснять, что пришлые сорют… А уж как сегодня женщины наши рады будут! Ох, и насидимся!.. Ты уж, Лешенька, пригляди на первых порах, чтоб не возвращались ироды эти, а?

— Я-то пригляжу, да ведь дома не всегда бываю…

В ухо толкнулся прохладный воздух, и тихонько зазвенел чуть писклявый голосок:

— Иди, хозяина, иди. Мы присмотрим, чтоб не вернулась пьяный.

— Линь Тай, ты? — спросил Лехин, отвернувшись от соседки. — Это вы увели женщин? Сколько вас?

— Достаточно, чтобы держать на расстоянии группу данных товарищей, — отозвался голос безымянного агента. — Так что и правда, Алексей Григорьич, идите. Порядок будет.

— Ладно, Галина Петровна, пошел я. Думаю, сегодня скамейку нашу точно не займет.

— Дай Бог, дай бог, Лешенька,

"Интересно, почему привидения так быстро согласились помочь с дворовыми пьяницами? Савва, призрак-бродяга из подпольного ресторана, помнится, говорил, что привидения неохотно вселяются в алкоголиков, хотя это очень легко, так почему же… Ах, вот в чем дело! У моих привидений страх перед тремя гостями в квартире, хоть их и уговорили, и показали, что вселение в бывших зомби безопасно. Поэтому они так охотно прибежали ко мне по первому же зову. Легче преодолеть брезгливость, чем страх".

Размышляя таким образом, Лехин прошел двор и стал спускаться, чтобы пройти мимо торца соседнего дома, мимо мусорных контейнеров, а затем через дорогу — к остановке. Мягкие пальчики ухватились за ухо Лехина и легонько подергали. Шишик требовал внимания.

В челюсть слева стукнули пару раз кулачишком, и Лехин послушно повернул голову. Он уже усвоил, что с упрямой "помпошкой" лучше не спорить — времени жалко.

Глазам предстал урбанистический пейзаж: стена без окон, внизу переполненные мусором контейнеры. Как-то сразу Лехин сообразил, чего хочет "помпошка", и возмутился.

— Ни за что! Я тебе целый талмуд с картами купил, к которому ты даже не прикоснулся! Еще из мусора таскать буду!

Снова дернули — за мочку — слабо-слабо. Зато последовавший горестный вздох здорово впечатлил Лехина. Привык, что Шишик обычно пользуется достаточно хулиганскими методами воздействия, добиваясь своего.