Лёхин с Шишиком на плече (СИ) - Радин Сергей. Страница 70

Еще существовала опасность споткнуться на заросших сорняками земляных кучах, плохо видных во тьме, — строечный фонарь-прожектор освещал лишь площадку с вагончиком сторожа. Рассеянный же свет от неблизких домов был хорош, создавая иллюзию бесконечных зарослей, чем Лехин с удовольствием полюбовался бы, увлечённо глядя какой-нибудь сериал, наподобие "Остаться в живых". Тропики, заросли — красота!.. Сейчас же, с каждым шагом в сумеречную непрочную тьму, он все более утверждался в мысли, что является полным идиотом, идущим на верную гибель с песней на устах.

Но бурьян кончился, глаза привыкли к темноте. По видимой земле идти стало легче.

Лехин вынул приготовленный фонарик, мазнул светом по низу стены, возникшей из темноты. Где-то здесь должно быть подвальное окошко. Так, кажется, вот оно. Точно, именно его Лехин видел во Сне, когда звери почти заманили его в свое логово, — именно этот зияющий тьмой прямоугольник, будто врытый в землю.

Лехин присел и выключил фонарь. Глаза быстро привыкли к темноте: оглянулся по сторонам и легко различил и несокрушимые бурьяновые заросли, и какие-то плиты, лежащие поодаль, и кучи строительного мусора и земли. Глянул в окно — все то же самое: мрак из подвала сочился густым и влажным дымом.

Сумку, с которой Лехин ходил в выставочный зал, домовые сунули перед самым выходом из квартиры. Он взял ее из "Ладушки" машинально, но только сейчас осознал, что держит ее в руках. Вновь включенный фонарь в подвале ничего не высветил, и Лехин вспомнил: если сумку ни он, ни домовые не трогали, в ней должна быть веревка. Расстегнул, проверил. Все на месте. Вот только зачем к связке свечей Елисей добавил еще две? Не надеется на долговечность фонарика? И два спичечных коробка. Не слишком ли увлеклись домовые, снабжая хозяина огромным количеством огня? Или это намек? Но до сих пор Елисей с Никодимом, стремясь оградить Лехина от опасности, говорили о ней напрямую. Значит, на всякий случай.

Стоять коленями на бетоне — то еще удовольствие… Но Лехин встал. Интересно, где здесь лестница, по которой его вели зверюги? У нее такие удобные перила. Лехин снова тщетно подвигал лучом фонарика — подвальный мрак отвечал-аукался издевательски смутным пятном, как отражением на стене тумана. Лехин — пока еще про себя — зарычал, сел на окне, свесив ноги в чернильную мглу. И нисколько не удивился, когда фонарик оказался бессилен показать даже ноги. С темнотой в подвале было что-то не то. Она имела явно чужеродное, неземное происхождение. "Притащили с собой, — решил Лехин. — Навязали нам себя и свои условия обитания".

Здравого смысла хватило, чтобы попробовать не электрический — живой свет. Еще чиркнул спичкой зажечь свечу — темнота не сразу, но все-таки расступилась. "Медленно и печально", — вспомнил Лехин и ухмыльнулся. Он поставил свечу на бетонный подоконник, прикапав горячего воску, чтоб не падала. Огонек панически рванулся. "Бежать из подвала! Я тебя хорошо понимаю. Но терпи уж. На тебя одного надежда". Будто расслышав мысленное упование, огонек отважно вернулся в более-менее прямое положение. Почему-то Лехину он живо напомнил перепуганного солдатика на часах: то и дело приседает со страху, дробно постукивает зубами, но время от времени испускает отчаянный вопль: "Стой, кто идет! Стрелять буду!"

Дрожащий с перепугу солдатик высветил все.

Подвал оказался не подвалом, а цокольным этажом.

Спрыгнув на пол, Лехин взял свечу, и солдатик показал лестницу.

Лестница шикарная для незаконченного подвала в недостроенном доме. Слишком шикарная — широкая, с удобными перилами.

Лехин нерешительно встал на верхней ступени. Клочья тьмы быстро попрятались по углам и за любой преградой — будь то свая или камешек. Стараясь не дышать, Лехин прислушался.

В легкой, готовой вот-вот дрогнуть тишине его уши вдруг обвеяло теплим воздухом. Кто-то справа фыркнул, а кто-то слева выдохнул почти неслышное "хи-хи", больше похожее на опасливое "привет", чем на подавленный смешок. Изумленный Лехин ушам не поверил и нервно задергал головой, пытаясь разглядеть, что творится на плечах.

А эти два чертенка и не думали скрываться! Сидя на нем, как лилипуты на Гулливере, они с острым любопытством заядлых и всеядных туристов озирали представшее глазам пространство. И — Лехин мог бы поклясться! — живо обсуждали виды.

— Вы!.. — возмущенно начал Лехин — и осекся. Помещение обладало прекрасными акустическими данными: короткое "вы!" немного попрыгало поблизости и ринулось куда-то вдаль, по невидимым пока коридорам, постепенно затихая.

Лехин еще раз грозно глянул на одного, другого Шишика. Оба хлопали глазищами невинно и даже снисходительно. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить: "помпошки" не побоялись обнаружить себя именно сейчас, оттого что Лехину возвращаться теперь уже не с руки. "Все продумали, черти полосатые! — невольно восхитился Лехин, припомнив, как однажды в сердцах высказался Елисей. Хотя, конечно, Шишики не подходили под категорию полосатых. Восхитился, а через секунду озаботился: — И что мне с Ником делать? На перила положить или на подоконник? Кто его знает, как Шишики ведут себя, если их оставить в чужом, да еще пустом помещении…"

Шишики меж тем обнаглели невероятно. Именно так это воспринял Лехин, когда оба начали лупить его по плечам, разевая умопомрачительные пасташки. Пантомиму Лехин перевел для себя как что-то близкое к "Н-но, поехали!".

Обозлился — и на волне злости стал спускаться по лестнице: а, что хотите — то творите! Сами напросились! Не говорите потом, что вас не предупреждали!.. И всякое такое прочее, на чем прыгают сверхмощные эмоциональные волны.

Так, шепотом переругиваясь с Шишиками (у них еще и голос прорезался — огрызались писклявой хрипотцой!) и напряженно всматриваясь в отступающую тьму, он обошел огромное помещение цокольного этажа — второго, так как здесь тоже были окна, но лишь с одной стороны. Нашел еще одну лестницу наверх, обошел ее и в отдельном коридоре-тупике наткнулся на узкую винтовую лестницу. Только здесь и спохватился и, прежде чем сделать шаг вниз, "вооружился" взглядом-сканером. "Вот теперь все, — подумалось мимолетно, и Шишики разом захлопнули пасташки, затаились. — Назвался груздем — полезай в кузов. Ну что? Полезли?"

48.

Если на цокольных этажах тьма все-таки отступала, то в подвале она раздавалась в стороны от свечи и вновь смыкалась за спиной Лехина. Наверху он видел ее плотность, здесь — ее чувствовал.

Лехин еще видимую часть подвала посмотреть не успел, а с правого плеча закряхтел Ник, с левого — откликнулся, проскрипел Профи. И человек послушно повернулся туда, куда ему подсказали, ибо здесь, внизу, мгновенно потерял представление, в какой стороне выход и где он вообще сейчас — в середине нехорошего дома или ближе к стене.

Послушно?! До Лехина только дошло. Он резко и безо всякой причины встал на месте, пытаясь сообразить, что происходит.

Шишики, секунды назад беспрестанно шелестевшие, смолкли.

Лехин поднял свечу на уровень глаз. Огненно-желтые, может, из-за близкого пламени, глазища уставились на него с обеих сторон. Пустая тишина подземелья мягко и тяжело навалилась на уши. Лехин отчетливо услышал белый шум, близкий тишине радио, когда идешь от станции к станции.

Ник не выдержал первым. Хрюкнул что-то писклявым хрипотком.

— Сейчас-сейчас, — шепотом откликнулся Лехин.

И осекся. Вот, опять. Но теперь он мог сформулировать вопрос, и стало легче. Каким образом он понял, что "помпошка" торопит его идти дальше?.. А еще раньше?.. Как он понял, что "помпошки" скомандовали свернуть налево? И какого черта они вообще раскомандовались?! Им бы сейчас, в опасной близости с пожирателями всякой паранормальной субстанции, молчать в тряпочку! А они… Они тут… Они расселись тут!.. И… и хрюкают!