Остров дьявола - Шевцов Иван Михайлович. Страница 53
Разбудил его резкий нахальный пересвист черных дроздов. Он встрепенулся, изумленно открыл глаза и с досадой осмотрелся, еще не совсем понимая, что с ним и где он находится. Вокруг него в горделивом молчании дышал утренний лес; над головой в широкой и густой кроне магнолии переливчато играли золотисто-розовые утренние лучи. Стряхнув с себя сладкую непродолжительную дрему, Эдмон продолжал пробираться вглубь острова и вскоре вышел на едва заметную тропу. Кустарник становился все реже, сменяемый крупно-ствольными великанами камфарного лавра, магнолии, средь которых, как бессменные часовые, маячили королевские пальмы. Молчали цикады, но вместо них в воздухе струилось суетливое струнное звучание насекомых, и со всех сторон, точно настраиваемый оркестр. Неумолчно, на разные лады раздавались задорные восторженные голоса неведомых ему и невидимых птиц. И в этом многоголосии слышалось что-то торжественное, праздничное. Вспомнилось Эдмону, что сегодня воскресенье - конец недели, день отдыха. Мысль эта навевала безмятежное благостное расположение духа, и совсем не хотелось думать о том, ради чего он оказался в этом поистине райском уголке, охваченном безумством, бурлящем в тревожном напряжении земного шара. Лес постепенно редел, расступался, обнажая изумрудные ковры солнечных полян. Но по-прежнему воздух был полон пьянящими ароматами. Идти было легко и приятно, пока не разыгрался знойный день. Доверяя своей интуиции, Эдмон шел в направлении поселка по малохоженной тропе, по которой, как он решил, не часто ступала нога человека. Вдруг сзади него раздался властный оклик по-английски:
- Эй, парень, остановись!
Из-за куста белого олеандра вышел вразвалку мужчина лет тридцати, одетый в выгоревшие светлые шорты и такого же цвета рубаху с расстегнутым воротом, обнажавшим шею и грудь. Большую круглую голову - футбольный мяч - прикрывала нахлобученная, изрядно помятая панама из легкой ткани. У бедра болтался в полураскрытой кобуре пистолет, а на открытой седовласой груди лежал маленький радиопередатчик, пристегнутый за шею черным ремешком.
"Ну вот тебе и воскресенье - день отдыха", - с волнением подумал Эдмон и остановился, с любопытством и дружелюбием поджидая идущего к нему человека. Полуоткрытый улыбающийся рот и веселые, по-детски доверчивые глаза Эдмона выражали не очень естественную, беспричинную радость. Подошедший был широк в кости, с большим мясистым носом и суровым непреклонным выражением грубого бронзового лица. Он окинул Эдмона медленным ленивым взглядом с головы до ног и в ответ на приветствие и дружески протянутую руку Эдмона опять спросил с фамильярным высокомерием:
- Кто такой? Как сюда попал?
Рука Эдмона безответно повисла в воздухе.
- Я - ученый из института этнографии. Зовут меня Эдмон Дюкан. А вы? С кем имею честь? - с неоспоримой учтивостью, мягко, но веско ответил Эдмон и увидел, как из-за того же куста олеандра вышел другой человек в точно такой же одежде и тоже вооруженный пистолетом, но без радиоприемника и, сверкая иссиня-кофейными икрами, энергично приближался к ним. Этот мулат фигурой был мельче своего коллеги, с добродушной располагающей физиономией, на которой ярко сверкали большие глаза с ослепительной синевой белков. Он не проронил ни слова. Очевидно, старшим был первый, который держался довольно воинственно.
- Сэр, вы самовольно проникли в частное владение. Здесь запретная зона, и мы должны вас задержать и обыскать, - проговорил мордастый, и толстые губы его чуть тронуло подобие улыбки.
- Оружие есть? - и не дожидаясь ответа, ловкими профессиональными движениями рук ощупал Эдмона с ног до головы. Затем, не обращая ни малейшего внимания на протесты Эдмона, он отнял у него фотоаппарат, паспорт и две книги на испанском языке; "Флора и фауна Центральной Америки" и "Племена индейцев Южного полушария". Потом они втроем не спеша побрели по узкой тропе в сторону ранчо, как официально называлась база Левитжера-Дикса. Все попытки Эдмона вступить в разговор со своими конвоирами натыкались на каменную глухоту. И только однажды на вопрос Эдмона: "Куда мы идем?" старший снизошел до краткого ответа:
- К хозяину ранчо. Там разберутся.
Напрасно Эдмон спрашивал, кто хозяин, как его звать-величать, кто обитатели острова и чем они занимаются, - в ответ было железобетонное равнодушное молчание. Очевидно, парни эти строго придерживались инструкции.
Тропа извивалась меж деревьев и кустов пестрым серпантином, и сквозь неумолчный пронзительный гомон и щебет птиц впереди послышался гулкий стук копыт, а через минуту из-за поворота навстречу им мчался на бешеном галопе всадник. По команде старшего они посторонились, но всадник не проскочил мимо, он резко осадил возле них разгоряченную, брызгающую пеной, сверкающую в неистовой ярости горящими глазами лошадь.
- Доброе утро, доктор Дикс, - почтительно поприветствовал всадника старший и, как эхо, повторил его коллега:
- Доброе утро, доктор.
В ответ Дикс еле заметно кивнул головой и устремил вопросительный жесткий взгляд в Эдмона. "Дикс-Хассель, собственной персоной, - сверкнула в сознании Эдмона радостная мысль. - На ловца и зверь бежит". Лицо его счастливо просияло, словно он встретил давнишнего друга. Он даже подался вперед, не сумев совладать с собой, пораженный столь неожиданной встречей. Но лицо Дикса было безучастным, а в его холодном взгляде, в сети морщинок у глаз Эдмон прочитал страшную тоску и обреченность.
- Этот человек тайно проник на Остров нынешней ночью, - учтиво доложил мордастый. - Говорит, француз, вот его паспорт и книги.
Дикс не проявил интереса ни к паспорту, ни к книгам, - он продолжал сверлить холодными глазами незваного пришельца с материка, пока тот не заговорил сам:
- Прошу прощения, доктор, я не знал, что этот остров - частное владение.
- Что вам здесь нужно? - резко оборвал его Дикс и скользнул по Эдмону мрачным взглядом.
- Видите ли, я этнограф. Меня интересует индейское племя маско-пирус. Наш институт этнографии занимается доколумбовым населением Южной и Центральной Америки.
- Кто вас послал?
- Собственно, я сам. Я побывал на многих островах Карибского бассейна. Меня интересуют племена индейцев…
- Здесь нет индейцев и вам здесь нечего делать. Советую вам убираться отсюда ко всем чертям немедленно. Вы меня поняли? - Голос Дикса звучал пронзительно и бескомпромиссно, но взгляд по-прежнему оставался отчужденно-равнодушным.
- Благодарю вас, доктор. Но позвольте мне обратиться к вам, как ученый к ученому? Я прошу вашего содействия в отношении транспорта.
- Какого еще транспорта? - недовольно проворчал Дикс.
- Чтоб убраться отсюда на материк. - Голос Эдмона робкий, учтивый, хотя и с ироническим оттенком; взгляд доброжелательный, выражающий чувство глубокой тоски и сожаления.
- Убирайтесь на том же транспорте, на каком прибыли сюда. Или вы станете уверять, что свалились сюда с неба? - Дикс иронически приподнял бровь и посмотрел на охранников, которые ответили ему одобрительными улыбками.
- Я прибыл сюда на рыбацкой шхуне. Но она ушла обратно, - с добродушием наивного простачка ответил Эдмон. Подобный оборот он не предусмотрел и потому испытывал досаду и некоторую растерянность.
Лошадь нетерпеливо била копытом сухую землю и мотала головой, словно поторапливала хозяина прекращать разговор, который становился банальным. Лоснящаяся шерсть ее играла переливами. Дикс натянул повод, надменно задрал подбородок и, не взглянув на Эдмона небрежно процедил в сторону конвоиров:
- Проводите до мистерии Веземана.
Он дал шенкеля, и лошадь с места взяла галоп, как бегун на старте.
В это воскресное утро Макс только что возвратился с пляжа, позавтракал и теперь, сидя в мягком глубоком кресле, просматривал вчерашние газеты. В одной из американских газет внимание его привлек заголовок, набранный крупным шрифтом: "УЧЕНЫЕ ПРОТЕСТУЮТ: СВОБОДУ УЗНИКУ СОВЕСТИ ДОКТОРУ ЮЛИЮ ПУХОВУ". Под заголовком помещены фотографии полнолицего самодовольного мужчины и смазливенькой девушки. Текст гласил: "По сообщению из Москвы там арестован правозащитник, всемирно известный ученый Юлий Пухов и его племянница, дочь известного на западе биолога доктора Валярчука, работавшая секретарем-переводчиком у доктора Пухова. Оба они были арестованы агентами КГБ в международном аэропорту Шеннон, когда направлялись на симпозиум в Гавану. Им предъявлено наспех сфабрикованное обвинение в попытке эмигрировать на Запад. Мировая общественность возмущена еще одним фактом грубого нарушения советскими властями прав человека. С требованием немедленного освобождения доктора Пухова и его секретаря-переводчика Марии Валярчук выступили ученые США, в том числе два лауреата Нобелевской премии, а так же Всемирный Еврейский Конгресс и ряд других еврейских организаций".