Февраль (СИ) - Сахарова Ирина. Страница 23

– Ты прости меня, пожалуйста. Наверняка ты знаешь, что я меньше всего на свете хотела бы тебя обидеть! У меня нет на свете ближе человека, чем ты. А я никогда не говорю тебе добрых слов, и кроме упрёков и осуждений ты от меня уже давненько ничего не слышала… Я… мне так жаль, Франсуаза, право.

– Жози! – Воскликнула она, и я удивилась – редко когда моя подруга называла меня этим именем. – А ну-ка прекрати! Прекрати немедленно, слышишь?! Не смей говорить со мной так, словно прощаешься! Мы ещё повоюем, старушка! Что-нибудь да придумаем! Ну, хочешь, я увезу тебя отсюда? Давай сбежим? Заляжем на дно, спрячемся – да так, чтобы никто нас никогда не нашёл!

– И долго мы протянем? Это я могу и не возвращаться, а у тебя ведь двое детей, – напомнила я с грустной улыбкой. – Ах, Франсуаза, всё пустое! Бежать? Скрываться? Зачем, право, я же не убивала Селину Фишер! Если я уеду, это вызовет ещё больше подозрений, тогда её убийство наверняка припишут мне.

– Уже приписали, – огорчила меня моя подруга.

– Да, но… наивно предполагать, что у меня есть ещё мизерные шансы на спасение, да? Я хочу сказать, ведь кто-то же её убил? Почему бы не найти настоящего убийцу? Тогда они, возможно, снимут с меня подозрения… – Вдохновлённая этой идеей, я поднялась, и села рядом с Франсуазой, стараясь выстроить собственные мысли в ряд. – Но делать это нужно как можно скорее, до приезда парижских властей, которые спят и видят, как бы отправить Жозефину Бланшар на гильотину. С Витгеном, быть может, ещё есть шанс договориться? Он ведь не от одной меня слышал о том, что Селина встречалась в этом домике со своим кавалером… Если он захочет обработать эту версию, то, возможно… Господи, запонка! Какая же я дура, почему я сразу о ней не вспомнила! Нужно как можно скорее показать ему запонку, быть может, он проведёт обыск и сумеет найти того, кому она принадлежала!

– Какая запонка, Жозефина, о чём ты? – Ахнула ничего не понимающая Франсуаза. Про мою вчерашнюю находку я совсем забыла ей рассказать, но сейчас это было не главное. Я отмахнулась, и, на ходу собирая волосы, быстрым шагом направилась к себе в комнату. Голова всё ещё кружилась, но моя решимость придавала мне сил. Я зашла в свой номер, что был напротив номера Франсуазы, и, подойдя к шкафу, достала оттуда своё вчерашнее чёрное платье. Запонка была на месте, и я с облегчением вздохнула. Мне она казалась спасительной соломинкой в моей нынешней ситуации, и я ничуть не удивилась бы, если бы она волшебным образом исчезла, оставив меня в кромешной тьме безнадёжности.

Но нет, она по-прежнему лежала в кармане моего платья, и я достала её на свет божий, и, первым делом, внимательно рассмотрела. Что ж, я ошиблась, когда вчера назвала её «позолоченной». Она была золотая. Да-да, из чистого золота высшей пробы, с причудливым рисунком, какой нечасто встретишь на подобных украшениях. Что это? Фамильный герб? Или такое интересное клеймо ювелирного дома? Если и так, то мне оно было незнакомо.

Помимо страстной любви к искусству Жозефина так же обожала золотые украшения и антиквариат, и неплохо разбиралась и в том, и в другом. Причём «неплохо» – это ещё очень мягко сказано. Думаю, назвать меня экспертом было бы куда правильнее. А ещё у меня была хорошая привычка привозить с собой из путешествий различные сувениры, вроде небольших предметов старины – например, антикварные пресс-папье, или какие-нибудь часы, времён Людовика XIV… Я это к чему: на случай подобных покупок я всегда возила с собой лорнет, с десятикратным увеличением. Чтобы не ошибиться в выборе, и не перепутать старинную вещь с новоделом, и чтобы удобнее было рассматривать оттиски на каких-нибудь маленьких деталях, вроде этой запонки.

Занятие на ближайшие несколько минут я себе выбрала достойное. И, вертя запонку в руках, так и эдак, мне удалось выяснить вот что: причудливый рисунок на лицевой стороне изображал виноградную гроздь, это было вовсе не клеймо ювелирного дома, как я подумала вначале – само клеймо обнаружилось с обратной стороны. Фредерик Бушерон [14], как и следовало ожидать. Причём клеймо было старое, я поняла это по характерным завиткам, идущим снизу вверх. На современных изделиях эти же самые завитушки расположены немного иначе, сверху вниз, а левая часть ещё и закругляется, как змеиный хвост, упираясь острым концом в букву «Б», выведенную готическим шрифтом. И ведь этот шрифт при таком увеличении был хорошо виден – господи, да сколько же может стоить такая работа?

Вновь в памяти всплыли слова Селины: «Я всё волновалась, что он не обратит внимания на такую, как я…» О, да, определённо, её избранник был не из простых. Даже я при всём своём сказочном состоянии, доставшемся в наследство от покойного мужа, и то не была уверена, что смогла бы себе позволить такую дорогую вещь.

А кто мог? Убрав запонку в карман, я отложила лорнет и отправилась на поиски Витгена.

Кто мог, чёрт возьми?! Да кто угодно – оглянись и посмотри, где ты находишься, Жозефина! Я едва не застонала от отчаяния. О да, один из самых элитных курортных отелей в Швейцарии, который далеко не каждый в состоянии оплатить. И, более того, не так-то просто сюда попасть, даже будучи сказочно богатым! Резервы разлетаются за два месяца вперёд, как горячие пирожки, а Грандек ещё и лично проверяет списки возможных гостей, отсеивая тех, кого считал недостаточно состоятельными.

И что мы имеем в результате? Неутешительную картину: каждый первый постоялец отеля «Коффин» мог являться счастливым обладателем этой запонки! Круг подозреваемых расширялся до невероятных размеров, и теперь он уже не ограничивался одним лишь нашим третьим этажом. С чего я вообще решила, что возлюбленный Селины – кто-то из наших? Да, это было бы наиболее вероятно: Селина и Эллен были закреплены за третьим этажом, а на других же за порядком следили другие слуги. Но, позвольте, что мешало ей поменяться с кем-то из подруг наверху или внизу? Или, к примеру, выйти в свой выходной, девочкам на подмогу – как это произошло вчера? Ничего.

Но, признаться, версия мадам Фальконе о том, что убийца – кто-то из своих не давала мне покоя. И я принялась размышлять, поднимаясь по лестнице наверх: туда, где в одном из кабинетом расположился Витген.

Запонка не могла принадлежать ни Габриелю, ни Арсению, и это меня сказочно радовало. Не то, чтобы я подозревала кого-то из них, но оба они, определённо, были самыми достойными кандидатами на нежное сердце Селины. Вот только, увы, не самыми богатыми. Гранье не имел ни титула, не денег, а в отеле, как я поняла, держался только благодаря Габриэлле, которая наверняка пообещала хозяину прекратить пошив штор и скатертей с вензелями «Коффина» в случае отказа. Арсений… тоже вряд ли. Журналист – да, известная персона – да, но я сомневаюсь, чтобы он был сказочно богат. Скорее – не беден. И в «Коффине» тоже наверняка по воле самого хозяина, мсье Шустера, а в качестве платы за номер – хвалебная статься в «Ревю паризьен». Это называется publicite [15], многие успешные дельцы используют такой ход, чтобы зарекомендовать себя в определённых кругах.

Нет, не Арсений. К тому же, он не показался мне настолько сентиментальным. Он скорее прагматик – окажись в его руках такая ценная вещь, он без раздумий заложил бы её в ближайшем ломбарде, а на вырученные деньги купил бы саму «Ревю паризьен» вместе с издателями и критиками!

Далее по списку: доктор Эрикссон. Почему нет? Из вчерашних разговоров мадам Фальконе за ужином, я узнала, что неприятный швед держит частную практику, и к нему обращается исключительно элитная публика, и даже кто-то из королевской семьи. Стало быть, финансы у него водятся. Или, например, он мог получить эту запонку в подарок от какого-нибудь денежного мешка! Но доктор Эрикссон упрямо не желал ассоциироваться у меня в качестве возлюбленного Селины. К тому же, ему было за сорок – не староват ли для неё?

Гарденберг. Тоже не молод, согласна, но мы кажется уже давно убедились в безграничной силе его обаяния? И богат. Фальконе обмолвилась вчера, что у него есть свой собственный замок неподалёку от Люцерна. Замок! Думаю, запонка всё же дешевле, не так ли? Подходит? Подходит!