Сын убийцы миров - Шатилов Валентин. Страница 26

– Мне? Да ничего особенного! Я был кто? Лыцар, сын лыцара, внук лыцара – и так до двадцатого колена. Уважаемый господин. У меня антов было – пять сотен душ. Я служил князю Турскому, как служил ему мой отец и отец отца. И жили мы по Прави. И были вокруг покой и тишина. А потом явилась неведомо откуда княгиня Шагирова – и началось! Князья целой толпой пошли на царово величие, спалили славный Вышеград, поубивали множество христианских душ, двинулись топтать другие княжества, верные царову величию. А ведь царова воля не сама миру явилась! Она дарована нам Свыше! Ну и добились своего бунтовщики! Пролился на мир гнев Божий! Разверзлась Киршагова пустохлябь, затопила все княжества и лыцаровы уделы – и объяла души христианские кручень карачунная! А сама Шагирова – даром что выпросила у царова величия титл себе не просто княгини, но великой! – так ведь не осталась здесь, с нами, верными трону князьями и лыцарами. Куда там! Сбежала! И увела с собою тьму народа. Тем и кончился мир вокруг. А ты спрашиваешь, что Шагирова сделала… Да после этого не только пащенка ее – весь род ее ядовитый извести надобно. Под корень! Чтоб и памяти не было об этой заразе-погубительнице!…

Чернобородый так истово потрясал своими кулачищами перед моим лицом, что Серега настороженно придвинулся поближе, а я не выдержала, подала голос:

– Ой, ой! Расходился! Раскричался! Ничего я не поняла из твоего крика кроме главного. Шагировых ты ненавидишь потому лишь, что лишился пятисот душ. Крепостных холопов, надо полагать. Да уж, это серьезная причина! Экая потеря! Такое богатство из рук ушло!… Бедненький ты, бедненький… Что, неужели у тебя теперь совсем крепостных не осталось? Даже десяточка? Тогда конечно! Есть из-за чего крик поднимать!

Пока я говорила, удивление на лице чернобородого парня сменилось любопытством.

– Охо-хо… А ведь ты и не антка! Кто ж ты тогда? И откуда? Я в шагировском имении бывал уже, но никогда ни тебя, ни братца твоего не видал… Ой, сдается мне – ты ягодка еще та… Одного поля с великой княгиней. Та ведь тоже невесть откуда появилась. Ты ей, случаем, не сродственница? Не из княжен ли Шагировых? Неужто явился новый росток на их родовом княжеском древе? – он почесал в бороде. – Ох, чует мое сердце – зря я тебя спасал! Зря… Однако же… Хорошее дело никогда не поздно свершить. Если ты такая как великая княгиня Наталья, то всему миру лучше будет когда я прямо сейчас тебя порешу. Очень божеское деяние будет! Пока ты большой беды еще не наделала…

– Серега! – отчаянно вскрикнула я, подхватываясь и укрываясь от этого маньяка за мраморным бортиком с другой стороны мирно журчащего бассейна.

– Ты, человек дорогой, того… Не хулигань… – неуверенно пробормотал Серега, беря ковшик наперевес.

– Ну вот и славно, – рассмеялся парень. – Может дерзости хоть чуток теперь да убавится…

– Если тебе так уж интересно, – сердито сказала я, – то меня зовут Елена Митякина. А вовсе не Шагирова.

– Точно не Шагирова? Уже недурно. Но, – он хитро погрозил мне пальцем, – все ж таки откуда ты? Не из тех ли далеких краев, что и великая княгиня?

– Из далеких, – согласилась я. – Наверно. А теперь твоя очередь представляться.

– Значит, прав я оказался… Елена, говоришь, Митякина? Не слыхал про таких. Князей Митякиных точно не было, а лыцаров?… Всех лыцаров не упомнишь. Я вот, например, зовусь лыцар Гаврила Ларионов.

– Может быть все-таки «рыцарь»? – поинтересовалось я все еще из-за кромки бассейна.

– От же скаженна дивчина! – восхитился Гаврила. – Ну все переиначит по-своему! Не так как ты сказала, а лыцар! Гривну видишь? – он оттянул ворот своей серой, явно домотканной рубахи, демонстрируя полоску ткани на шее. – Егунея лыцаров Ларионовых!

– Это ее название – Егунея? – уточнила я, вглядываясь в столь неожиданную вещь, как гривна. Никак не предполагала увидеть нечто, что я привыкла связывать только с Олегом, на этом чернобородом разбойнике.

– Имя ее! – гордо уточнил Гаврила.

Егунея была очень похожа на те гривны, что украшали Олега. Только чуть поуже. И еще она как-то менее энергично переливалась своими разноцветными искорками

– А «лыцар» – это звание? – решила я во что бы то ни стало докопаться до истины. – И тот факт, что у тебя есть гривна, как раз это звание доказывает?

– Оно и видно что ты издалека! – осуждающе покачал бородкой Гаврила. – Не звание. Титл это! Как видишь гривну, так и знаешь сразу как титловать христианскую душу. Меня, к примеру – лыцар Гаврила, – он подмигнул мне.

– Ты меня совсем запутал! – я привстала из-за бортика. – Если те, которые с гривнами, зовутся у вас лыцарями…

– Лыцарами, – поправил Ларионов.

– Ну да. То тогда кто такие князья? Ведь у них тоже есть гривны? Но они выше лыцаров?

– Выше, – кивнул парень, рассматривая меня с новым любопытством (которое мне как-то не очень понравилось). – Лыцары при князьях. А как же. Из нас, лыцаров, князь Турский и составлял свое войско.

– Но если князь выше лыцара, и лыцар ему подчиняется, то как же ты, простой лыцар, посмел столь непочтительно говорить о князьях Шагировах?

– Посмел… – скривился Гаврила. – Опять ты за свое! Даже если дружишь с пащенком шагировским, все равно должна понимать: Шагировы другого и не заслуживают! То, что меня антов лишили – это ладно, пусть. Но они ж, сама посуди, пошли войной против царова величия, все перебаламутили… Шагирова с Квасуровым. Эх… Жили мы жили. Все толком шло, справно. А как явилась великая княгиня, так все наперекосяк пошло!

– А не в том ли еще причина возмущения твоего, – продолжала докапываться я, – что ты не Шагировым служишь, а какому-то другому князю? Ты даже говорил какому, но я не запомнила… В чьем ты войске?

– Да так… – дернул скулой Гаврила. – Особо ни в чьем. Раньше у Володимира Карпищева был, князя Турского, а теперь и не поймешь… Ни князя Турского нет, ни антов моих… И кто кому служит?… Теперь уж вовсе не разберешь… Я иногда бываю в стане царовом, под Скарбницей. Но больше сам по себе. Наша стоянка недалече от бывших Кравенцов.

– Наша?

– Пятеро нас там, лыцаров. Вроде ватаги получаемся… воровской… – он скривил губы. – Ну еще с десяток голутвенных нашли по потайкам… Моих антов – ни одного. Да разве ж только я остался без антов? Тыщи народу перемерло – немерянные тыщи! Считай, почти все безгривенные, кого великая княгиня не увела с собой. Ведь поначалу-то никто про потайки эти, про отдушины божественные, никто не знал. И не прятался. Да и как безгривенному спрятаться, если его кручень карачунная одолела? Хорошо если кого лыцар или князь в какую потайку доставил вовремя. Но таких ведь – всего ничего. Хорошо если сейчас по потайкам сотни две душ осталось от всех царовых подданных… Теперь все люди наперечет… А, может, вы с братом все-таки голутвенные, а? Пошли бы в нашу ватагу… Я бы и тебя не обидел, и брата твоего тоже. Пойдешь? – обратился он к Сереге.

– Да я вроде как с Олежиком… – замялся тот.

– С пащенком шагировским? – поднял брови Гаврила. Потом пристально взгляделся в Серегу. – Слушай, а ты-то, часом, не ант? Бывает ведь такое – сам, вроде, голутвенный, и из рода голутвенных, а на деле – ант! Как звать-то тебя?

– Сергей Дмитриевич Михайлов, – последовал чинный ответ.

– Как это – Михайлов? – удивился Гаврила. И обернулся ко мне. – Ты же, кажется, из рода Митякиных? Или вы не родные брат с сестрой?

– Названные, – коротко пояснила я.

– А-а, – понимающе кивнул Гаврила. – Ну-ну… А ты, Сергей Михайлов, тоже из далеких краев?

– Тоже, – ответила я за него.

– Ну тогда рассказывайте, – со вздохом приказал Гаврила, располагаясь на скамье. – Зачем явились сюда из своих далеких краев? Как с пащенком шагировским сдружились? Что делать собираетесь?

– Много вопросов, – поморщилась я, – и все не по существу.

– Во как? А какие вопросы тебе, красавица Елена, нужны?

– Мне не вопросы нужны, а ответы.

– Ох, молодец, Елена! – засмеялся он. – Сама ничего не говорит, а только все выпытывает! Прямо не баба, а… Слушай, может, и правда – не баба? Дай посмотреть, а то я пока нес тебя, то не все еще рассмотрел, – он хитро прищурился и протянул руку, как бы намереваясь встать и направиться ко мне.