Сын убийцы миров - Шатилов Валентин. Страница 32

– Вероятность велика. Но, разумеется, не стопроцентна. Как и всякая вероятность. Для тебя я гривну берусь подобрать. Может быть даже и не одну. Лыцар Ларионов, похоже, тоже может рассчитывать на дополнительную гривну…

– Я? – просиял Гаврила. – Меня примет еще одна гривна?

– Может принять. А может и нет. Точно я не знаю.

– Но может ведь? – упорствовал Гаврила.

Олег кивнул.

– Князюшко… – Гаврила подумал-подумал и вновь рухнул на колени. – Конечно это не вовсе по Прави… Лыцары не присягают на верность… Они изначально за каждым князем числятся – по наделам своим… Это голутвенным положено крест целовать, когда на служение идут… Но сейчас такие времена – ни княжеств, ни лыцаровых наделов…

– Короче, – поторопила я. – Ты теперь жаждешь присягнуть на верность князю Олегу?

– Жажду! – выдохнул Гаврила. – Истинно молвила княгиня: как есть жажду!

– Из-за дополнительной гривны? – прищурилась я.

– Нет! Верней, да. Хочу дополнить. Оно верно. Но не только это, не думайте так, князь-батюшка! Просто устал я уже без службы-то! Не к кому притулиться, не к чьей руке припасть!… А разве ж так можно? Человек обязательно должен под хозяина пойти. Ант – под лыцара. Лыцар – под князя. Князь – под цара. Цар – под Всевышнего. Иначе порядка в мире не будет. Один разлад. Так, как сейчас…

– Заметь, – обернулась я к Олегу. – Когда наш доблестный лыцар обнаружил, что ты силен и экипирован всяческими чудесами, то он возжаждал пойти под твою руку. А когда он думал, что ты – не более чем беззащитный малыш, то все было наоборот. Он кипел праведным гневом и готов был вырезать весь ваш княжеский род, причем, начиная именно с тебя!

– Люди стремятся под сильную руку, – философски заметил Олег. – Стоит ли их за это осуждать? Тем более что – давай посмотрим правде в глаза – ведь я остался без княжества. Мне нет никакого резона отказываться от подданных. Налицо взаимный интерес договаривающихся сторон. Как говорят американцы – честная сделка. Но, уважаемый лыцар, не поможешь ли ты мне в одном затруднении? Я совсем не знаю ритуала присяги. Тебе придется подсказывать по ходу церемонии.

– Это ничего, князь-батюшка, – оживился Гаврила. – Тут главное, чтоб вы мою присягу приняли!

– А какую должность вы мне в своем княжеском войске даруете? – осторожно поинтересовался Гаврила, когда церемония целования креста на верность была успешно завершена.

– А какие бывают? – спросил Олег.

– Разные, – туманно ответил его новоприобретенный лыцар. – К примеру, полковник. Или воевода… – и с надеждой посмотрел на своего сюзерена.

– Значит вы, лыцар Ларионов, и назначаешься воеводой! – легко согласился тот.

– Князь пожаловал меня воеводой! – возвестил Гаврила, торжественно оглядываясь на нас с Серегой.

– А где же твое войско? – осведомилась я у новоявленного главнокомандующего.

– Войско будет! – гордо заявил он. – Как только узнают, что князь Квасуров-Шагиров собирает силы, сразу найдутся добры молодцы, чтоб стать под княжеские знамена!

– Знамена – это хорошо, – согласилась я. – Если поискать, то в усадьбе наверняка отыщется какой-нибудь стяг. А вот не мешало бы чего съестного раздобыть. Кто у нас с этим, а, добытчики? Кого у нас гривны защищают от всех напастей?

– Совсем забыл, – спохватился Олег. – Я ведь принес вам там провизии. Но бросил сумку, когда услышал твой крик.

– Так ты его все-таки услышал?

– Разумеется. Сильна ты голосить! Иначе разве смог бы я вас найти так быстро? Ладно, вы тут посидите, а пойду искать потерянные продукты.

– А чего искать? – удивился Гаврила. – На кухне запасы большие!

– Четырехлетней давности, – уточнила я.

– Правильно, но других-то и нет! С тех пор как в христианские земли пустохлябь пришла ведь больше ничего не растет. И не мычит и не доится! И на охоту ходить без толку. В сухих лесах и живого зайца нету, и самая малая пичуга не свистнет… Вот и подъедаем запасы, которые еще с прежних времен остались. Слава Богу, что запасов тех много. Нас-то, едоков мало осталось…

– И никто не отравился? – поразилась я.

– Так мы ведь не отраву едим, – возразил Гаврила. – Все только самое хорошее берем. Мясо, хлеб, горох… То что на кухнях и в закромах.

– А разве оно не пропало?

– Пропало? Куда ж оно пропадет? Только если мы его съедим!

– Но продукты не могут столько храниться! – возмутилась я. – Что вы мне голову морочите! В мясе заводятся черви, оно протухает, воняет, в крупах – шашель, все гниет, портится…

– Это раньше так, княгиня, было, – Гаврила понял наконец причину моего негодования. – До гнева Божия. Тогда все тухло и пропадало. Помню, на день мясо нельзя было оставить – тут же садились мухи, заводились опарыши… Все правильно. Но теперь-то мух нету! Там, где пустохлябь разлилась, там и не гниет ничего. И не скисает. И хлеба буханка лежит – будто только вчера испекли.

– И не засыхает? – скептически прищурилась я.

– Засыхает, конечно – как без этого! Пустохлябь ведь все соки изо всего вытягивает! А ежели хлебушек размочить, то скушать можно безо всякого вреда для здоровья.

– Получается, крученью карачунной страдают не только люди, но и микробы? – удивилась я.

– Про таких не скажу, – покачал косматой головой Гаврила. – Таких зверей не встречал. Может, они у нас не водятся?

– Похоже, ты права, – задумчиво сказал Олег. – Некий фактор действует теперь здесь на все земные организмы: от простейших бактерий и грибков до сложных многоклеточных существ. Типа людей и животных.

– И даже растений! – подсказала я. – Посмотри на парк, который окружает твое родовое имение – не иначе как деревья тоже в кручень карачунную впали. Как и мы!

– Ну мы-то не сразу впали. Почти целый день гуляли по песку без всякой защиты. Может быть многоклеточные существа даже чуть лучше защищены от действующего тут фактора? То ли объем биомассы имеет значение, то ли четкая межклеточная иерархия, существующая в сложных организмах… Нда… В любом случае продуктовые запасы исчезнувшего человеческого мира – к нашим услугам. Ешь – не хочу! Они приготовлены для для сотен тысяч едоков, а тем крохам населения, которые сейчас еще сохранились этого надолго хватит. Как, Гаврила – никто не голодает?

– Нет, князь-батюшка! – бодро отрапортовал тот. – Все сыты! Ибо сказано в Писании: «Гнев Божий да не падет на праведников!»

– Ты читал Писание? – засомневалась я.

– Нет, – вынужден был сознаться Гаврила. – Но когда службу в храме стоял, в стане царовом, под Скарбницей, то слыхал, как про это святой отец говорил.

– А ты и есть праведник?

– Ну-у… Все мы не без греха… Но по сравнению с теми, которые сбежали от гнева Божия, мы, которые остались – агнцы! Потому Всевышний и взял нас под свою защиту. И от всех болезней избавляет. Ни мора, ни глада теперь нет! Вот и получается, что мы – праведники…

– Хорошая логика, – согласилась я не без иронии. – Раз бог бережет, значит праведники…

– Так чего, нести с кухни еду-то? – заторопился Гаврила. – А то, и правда, в кишках все свело от голодухи…

– Пойдем вместе, – решил Олег. – Может, по пути я найду потерянную сумку.

Пиршество удалось. И сумка с гостинчиками из хутора Калиновка отыскалась, и княжеские запасы с кухни пригодились. Меня все-таки уговорили попробовать зайчатинку с грибами четырехлетней давности. Ничего так… В конце концов, почему я должна бояться продуктов, которые местное население трескает без всякого вреда?

В завершение трапезы Гаврила (с дозволения князя) разлил по двум чарочкам (себе и Сереге) зеленое шагировское вино и произнес здравицу в честь Олега. А выпив, начал выяснять у своего господина весьма озаботивший его вопрос: почему по выходе из нашей мраморной «потайки» у Олега сразу раскрылся скафандр («явилась гривенная защита»), а у него, Гаврилы, только на кухонных складах?