Сын убийцы миров - Шатилов Валентин. Страница 68

– Мама, наверно… – глухо сообщил Олег. – Скорее всего, она. Больше некому. Она пришла в этот мир с Земли. Она надела знаменитую гривну Филуману, она сделала это. По приказу цара. Она, конечно, руководствовалась самыми благими намерениями. Или цар ввел ее в заблуждение. Но она смогла это сделать. Она была… Она великая женщина. Добрая. Красивая. Умная. Любящая.

Это звучало как заклинание. Олег будто уговаривал себя. Уверял, настаивал. Оправдывался… Или пытался оправдать.

Я поспешила отвлечь его от этих тягостных мыслей.

– Так ты, оказывается, знал про эти генераторы?

– Догадывался. Ведь потайки существуют! А что такое «потайки» как не островки нашей физики в ненашем мире? Логика простая: если наша физика, которая распространялась на весь континент, вдруг сузилась до пятачков размером в несколько десятков квадратных метров, то эти пятачки указывают местонахождение источников человеческой физики.

– Так получается, такие «енераторы» под каждой потайкой? – дошло наконец до Матвея.

– Думаю, да. Выключенные. Почти выключенные. Вероятно, они находятся в «ждущем» режиме. Законсервированные. Их работоспособность поддерживается минимальными энергетическими затратами. А побочный эффект «ждущего» режима – крохотные пятна потаек.

– И теперь, когда ты получил подтверждение существования этих генераторов, мы двинемся великим походом по всем известным потайкам, раскапывая законсервированные генераторы и запуская их на полную мощность? – догадалась я.

– Походом? – Олег сделал попытку почесать лоб через скафандр. Неудачную попытку. – Насчет похода – это интересная мысль. Но, боюсь, невыполнимая.

– Это почему? – возмутилась я. – Где потайки – мы знаем. Вон, Гаврилу привлечем в случае чего – он самый большой специалист по географии здешнего мира. Эй, Гаврила! Знаешь где потайки?

– Знаю. Много их… – осторожно сообщил тот. По-моему он не спешил становиться на мою сторону. А может, просто не хотел противоречить своему малолетнему князю-батюшке.

– Вот, Гаврила знает. Остается только раскопать их и включить!

– Елена, ты права. Но оба эти «только» – они как раз и рубят твой проект на корню. Ведь даже если откопать генератор… Хотя он наверняка не так уж и близко к поверхности находится… Но даже если мы сумеем его откопать, то пробраться внутрь, вот в такую полость, как эта, мы вряд ли сможем. У нас нет громадных энергий лавового потока. А второе «только» – включить их. Я не знаю как это делается. Ты видишь где-нибудь здесь выключатель? Рубильник? Тумблер, на худой конец?

– Обойдемся без худых концов, – поморщилась я. – Поиздевался над бедной девушкой всласть – и доволен! Что, глупость я предложила? Тогда предложи что-нибудь умнее! Умник нашелся!…

Мое раздражение усиливалось из-за наших с Олегом спиров, опять затеявших свои любовные игры. Свои спирские обжималки и поцелуйки. Обычно я, прекращала это просто: отступала от Олега куда-нибудь подальше. А здесь отступать было некуда. Оставалось стиснуть зубы и отвести взгляд в сторону.

– Елена, – мягко сказал Олег своим самым проникновенным двадцатипятиленим голосом. – Я не в состоянии предложить ничего нового. Кроме того, что мы уже делаем.

– А что мы делаем? – удивилась я. – Стоим в очередном бункере наших высокоразвитых предков и препираемся?

– Мы движемся к морю. Чтобы найти там некую бухту. Где спрятан резервный блок глобального компьютера. Основной блок находился в глубинах киршаговой пустохляби. Его отключили… Мама отключила… А потом на том месте по каким-то причинам взорвался вулкан и компьютер оказался окончательно потерян для нас. Не уверен, что он разрушен, но то, что он недоступен – это совершенно очевидно. Погребен под многокилометровыми наслоениями лавы. Остается надеяться, что в резервный блок мы все-таки попадем. Надежда слабая, но другой нет. Раз генераторы можно было системно отключить, значит, так же системно, из единого командного пункта, они могут быть и включены.

– Ты ведь только что говорил, будто не можешь включить даже один несчастный генератор! И вдруг собираешься включить все разом? Как это? Логик ты наш…

Олег понурил голову:

– Ты права. Я не знаю как можно включить прежнюю систему жизнеобеспечения планеты. Я даже не знаю возможно ли это в принципе. Но я изо всех сил буду стараться узнать. Ведь я должен это сделать. Хотя бы просто потому что если этого не сделаю я – этого не сделает никто…

– Князь, – негромко сказал Матвей. – Я не весьма сведущ… и не велеречив, как подобает… Скажу одно – располагайте мной, как антом своим. Ибо клятву я давал не на верность царской милости, а на служение стране своей. И служение это должно быть теперь все сосредоточено в вас. Пускай все слышат мои слова, я ничего не боюсь. Если можно восстановить то, что порушено, тогда я пойду за вами, князь, через любые адовы муки. Ради спасения отчизны моей – пойду! Вот мое слово.

Олег серьезно кивнул:

– Принимаю ваше слово, лыцар Акинфович. И знаю ему цену. Цена его высока!

Наверху кто-то протяжно, восхищенно вздохнул. Кажется, Гаврила.

Я не стала вслух иронизировать над высокой патетикой царова порученца. Сказал – значит ему самому это было нужно.

Меня интересовало другое:

– Олег, я так поняла, что конкретные генераторы тебя не интересуют? И нам, получается, нечего больше делать здесь, в этой дыре, посреди сложной, но неисправной техники?

– Нечего, – согласился он.

– Тогда я хотела бы уйти отсюда. Уползти. Хоть и застыла уже лава вокруг, но уползти из этой могилки все равно хочется…

Утром, изрядно потанцевав на каменных колдобинах, мы все-таки форсировали лавовую реку и еще до обеда вышли к морскому простору.

Это был высокий скалистый берег, с которого открывался вид на синюю безбрежность воды. Огромного ее количества. Такого, по сравнению с которым суша казалась жалкой и никчемной краюхой, обгрызанной корочкой хлеба, которую необъятная морская гладь терпит только из жалости.

Ветерок, долетавший сюда, на верхотуру, был не сильным, теплым – а может так казалось через скафандр? Но стоять здесь, упиваясь голубизной моря, сходящегося, с почти таким же по цвету, солнечным небом – это было сплошное удовольствие.

И небо!… Да, настоящее небо – без туч, тоскливо нависающих над сушей! Их пелена резко обрывалась почти возле берега – над зеленоватым морским мелководьем. А дальше – доброжелательная небесная лазурь, не омраченная ни единым облачком!

Мужчины за моей спиной совещались. Решался вопрос – продолжим путь по верху или спустимся к полосе прибоя?

Олег допрашивал Аркадия Викторовича: распознает ли тот с высоты неприметную бухточку? Аркадий Викторович после некоторого колебания отвечал утвердительно: мол, распознаю…

А мне хотелось крикнуть им: люди! Мужики! Да поднимите же вы наконец глаза! Всмотритесь в это чудо, что расстилается перед вами! Ведь что бы вы не сделали и не создали – все это меркнет перед распахнутой для нас красотой! Откройте глаза, взгляните! Все ваши усилия будут ни к чему, если не будет красоты этого неба, этого моря, этого великолепного простора!

Но никому я ничего не крикнула… Чего ради надрывать голос, если они все равно не видят? А если вдруг увидят – так тем более кричать нечего. Красота будет понята и без всякого крика… Эх, вы, господа князья и лыцары…

Совет все-таки решил двигаться по верху. В целях экономии времени и сил. Тут я была согласна. Прыгать среди волн по скальным выходам, мочить ноги в прибое, глохнуть от его несмолкающего грохота (он даже сюда долетает) – увольте! Пускай лучше Аркадий Викторович напряжет лишний раз свое зрение и чужую память!

Когда все двинулись дружной толпой, то я, уже на ходу, вдруг задалась вопросом: а почему мы выбрали это направление? С чего все решили, будто искомая бухточка находится на востоке?

Разумеется я не стала держать вопрос при себе и огласила его. Лацарство примолкло. Ответ пришлось держать князю.