Шёпот мёртвых - Грошев Николай Геннадьевич. Страница 26

Но с другой стороны, если все будут такими как Мурка – как тогда работать? Если каждая очередная кандидатка на роль проститутки будет настойчиво пытаться зарезать своего обидчика, не считаясь даже с возможностью собственной смерти: работа сутенёра станет настолько опасной, а процент потерь среди людей этой профессии так вырастет, что само существование бизнеса окажется под угрозой. Решит так Организация назначить своих сутенеров снимать налоги с проституток, например, где-нибудь в Сибири, а объект налогообложения начнёт их быстро и ловко уничтожать. А что станет с международной торговлей? Наберут будущих моделей, как обычно проведут прессинг, отберут документы и подготовят к продаже в страны мусульманские (те платят получше, но можно и в Европу продавать, тоже деньги неплохие), а девчонки, едва появится возможность, вырежут к чёрту своих захватчиков. А может у захватчиков этих не останется выбора и придётся уничтожать товар. Вот окажись там Мурка, пришлось бы им либо её убивать, либо самим умирать. Умрёт этот бизнес, стань цивилизация другой. Пока люди играют в демократию, лицемерное милосердие и преступную гуманность, с гуманностью реальной не имеющей ничего общего – этот бизнес будет процветать. Общество растит идеальный товар. Но изменись это общество, и найти подходящий товар станет очень сложно. Да и не выгодно будет работать, теряя занятых в торговле проститутками людей по одному на партию. Не напасешься так людей. А может, он всё-таки не прав? Вдруг, эта девушка вовсе не сломалась. А? Может, у этой девушки просто нет возможности бежать? Или у неё шок и сейчас ей просто нужен некий толчок? Разве она может быть просто покорным мясом, изломанным такими детскими методами, что применял Гриша? Что же стало бы с ней, очутись она в центре схватки с мёртвыми псами Зоны?

Велес решил испытать девушку. Почему он сам не понимал, но на ноги поднялся с трудом. Почему-то вся комната сильно раскачивалась. Он наклонился над столиком, отрезал кусочек (кажется, рыбы, не совсем понятно – что-то бардовое), и, положив нож на стол поближе к брюнетке, так что бы она его хорошо видела, пошёл к окну. Повернувшись спиной к ней, он стоял там и смотрел на темнеющее небо. Долго стоял. Он ждал, когда едва слышно хлопнет дверь или крадущихся шагов за плечами - шагов попытки ударить его ножом в спину. И он уже решил, что если так случится – девчонку он вытащит…, над тем как именно он это проделает и что придётся отдать за неё Гнилому, он не задумывался. Он долго стоял там, у окна. В какой-то момент он забыл и о Грише и о девушке. Он вновь слышал глухие голоса, что-то шептавшие, наверное, шептавшие ему. Они звали…, наверное. Он не совсем понимал, что им нужно от него. Одно он знал точно, – они шепчут оттуда. Они живут за Кордоном, эти тихие голоса. Им зачем-то нужен именно он…

Велес не скоро отошёл от окна. Девушка по-прежнему сидела на диване в той же позе с тем же пустым взглядом.

Велес покинул отель, чувствуя нечто новое для себя. Ему было противно видеть этих людей. Он чувствовал омерзение от контакта с городом и его обитателями. Он чувствовал себя обманутым – тут все играли в какие-то глупые игры с какими-то глупыми, надуманными, полностью искусственными и противными самой сути человека, правилами. Но ни один их этих игроков никогда не жил. Они все существовали, но никогда не жили. Эти люди были так же мертвы, как и псы из точки: Четыре. Они ходили, говорили, ели и даже имели некоторые чувства, эмоции, но они были мертвы внутри. Они не умели быть стойкими, их можно было ломать и увечить. Они были просто мясом, не способным жить. Тот же Гриша, будь он тогда в деревеньке этой, пришлось бы с ним поступить как с Рубиком. Просто все они спят мёртвым сном: и эта сломавшаяся девочка и тот, кто её сломал – все они спят, все мертвы. Сидят в коробках городов и ни разу они не видели жизни. Они уверены, что их комфортный тёплый сон и есть жизнь, но стоит им проснуться и ужас сминает их разум, делает их визжащими, ни на что не годными существами. Рубик проснулся. Скинул сон и увидел чистую, лишённую любых наслоений жизнь – он впервые увидел её такой и свихнулся от ужаса…

Велес нашёл свою машину и рухнул за руль. Он долго сидел там, глядя чуть в сторону, безошибочно, каким-то внутренним чутьём определив направление, в котором располагалась Зона. Он хотел вернуться. Там у него было много незаконченных дел и дел пока не начатых. Там, жизнь была реальной, полной ни теми выдуманными ценностями и идеалами, коими её наполняют люди, дабы однажды не вскрыть себе вены от безысходности и тоски. Там не нужно было выдумывать цели, что бы сделать свою жизнь осмысленной. Там просто надо было жить. Жизнь, наполненная только жизнью, сильнейший концентрат её - вот что такое Зона...

3. Подземелья Зоны.

Второй выход в Зону, в намеченное время не состоялся. По многим не связанным друг с другом причинам. Пацаны покинувшие дом без разрешения и гулявшие почти сутки в злачных местах города, наказаны не были, чему очень удивились. Вернувшись в дом и обнаружив там последствия незапланированного визита босса, они как раз ждали скорой и, возможно, но сомнительно, справедливой расплаты за своё поведение. Что интересно, босса они не видели ещё неделю. Роман не смог с ним связаться. Маньяк не знал, куда запропастился босс. Где был Велес и почему генерал Туманов долго матерился в день, намеченный для отправки вертолётов с криминальными элементами за Кордон? Туманов матерился, потому что снаряжённые и заправленные вертолёты без толку простояли готовые к вылету всё утро. Куда делся Велес, известно не было. За то удалось выяснить, что он побывал в больнице дважды и второй раз ушёл оттуда в хорошем настроении. Пришёл в себя Пупс. Было похоже, что он выживет и через месяц-полтора сможет вернуться к своим обязанностям в Зоне. А Усяя и вовсе попросили очистить палату от своего присутствия. Больной против не был и, нахамив матерно всем и каждому, даже бродячему псу, зачем-то заглянувшему на при больничную стоянку, канул в неизвестность. При этом он спёр из процедурного кабинета большую бутыль спирта. Как он это провернул, так что никто не заметил, особенно учитывая, что это была уже вторая бутыль умыкнутая им из процедурной, осталось тайной. Через три дня после эффектной выписки, Усяй явился в домик на окраине города. Помятый опухший, но прилично одетый (надо заметить, что в одежду на два размера большую, чем обычно носил, и вовсе не в ту в которой покинул больницу), он заявился под вечер, немного трезвый и проспал до самого утра. Велес же не подавал признаков жизни – исчез с концами.   

А спустя несколько дней, довольный и умиротворённый, чем-то одному ему понятным, он навестил мэра. Выслушав заверения, что новая броня будет доставлена к домику на окраине ровно через четыре дня, он заметил, что на улице осень и голуби уже не поют своих чудесных песен.

Мэр некоторое время пытался сообразить, зачем голуби перестали петь, и как с этим связана осень. Когда он вспомнил, что голуби не поют, а курлыкают, то, осторожно, просветил на эту тему Велеса. И Велес, радостно улыбнувшись, кивнул.

-А Таня сегодня надела синие-синие трусики! Правда, это мило?

Маньяк на всякий случай расстегнул пиджак. Он никогда не расставался только с одним предметом личного свойства – тем ножом, что резал себе грудь. Он понимал, что нож против его бывшего босса Велеса, оружие неподходящее, но знать, что успеет его выхватить если что, было всё же как-то спокойнее. Босс вёл себя несколько необычно. Если ему просто плохо, то скоро это пройдёт, но если всё гораздо хуже? Если это плохо, уже никогда не пройдёт? 

-Мне снился сон, мой любезный друг, - почти пропел Велес, - я видел там мёртвых.

Маньяка прошиб холодный пот. Он вдруг сообразил, что Велесу очень плохо. Возможно даже, с головой. Возможно даже, совсем.

Впрочем, всё кончилось хорошо. Велес поинтересовался, закончила ли Лиза заказанную им работу, не забыл напомнить собеседнику, что она, на самом деле, сука, и исчез без следа. На этот раз ровно на четыре дня. Никто так и не узнал, где он пропадал всё это время. Но кое-кто мог бы рассказать об этом. Например, кое-что знал об отсутствии Велеса, билетёр на железнодорожной станции. Бродячий пёс, живший в тысяче километров от границ Зоны, мог бы поведать как некто прилично одетый, с грустными глазами и усталым лицом, покормил его с рук, вкусным сочным мясом. Этот добрый незнакомец гладил его и что-то говорил на своём, непонятном псу, языке человека. Но говорил он грустно и без угрожающих ноток в голосе. Пёс мог бы рассказать, что у человека на шее висела деревянная иконка на простой пеньковой верёвочке. Мог бы, наверное, но спустя неделю после того сытного ужина – единственного по-настоящему сытного ужина в жизни бродяги, пса размазало по рельсам колёсами электрички. Один человек на этом свете точно знал, где Велес находился в один из тех дней. Некто Юля Лапченко, с радостным визгом прыгнула на шею дяди Лёши, хорошо знавшего её трагически погибшего любимого человека. Дядя Лёша был его старым другом и это он рассказал ей, как на самом деле умер её любимый. Как храбро он защищал незнакомую девушку от уличных хулиганов и как один из этих подонков ударил её Сашу ножом в грудь. Дядя Лёша обещал наказать подонков и помог ей устроиться в жизни, когда Саши не стало. Юля была очень благодарна дяде Лёше и любила его как отца – разница в возрасте у них была не шуточной, лет пятнадцать. Как и всегда дядя Лёша пробыл в гостях совсем не долго и уехал неожиданно – так же как и появился…, больше Юля никогда не видела доброго и вежливого дядю Лёшу.