Завещание предков - Валентинович Владислав. Страница 71

  - Все хоть целы?

  Лисин озирается.

  - Да вроде все. - И тут же добавляет:

  - Ну и свистнул ты, что своего жеребца напугал.

  - Угу, - буркаю в ответ, - откуда я знал, что он такой пугливый?

  Садов, улыбаясь, смотрит мне за спину:

  - Посмотри-ка, что там.

  Оборачиваюсь и смотрю за спину, но увидеть, что там мешает щит. Тяну поводья, и жеребец послушно крутится на месте. Осматриваюсь, но ничего смешного не вижу, правда, ратники, что стоят рядом тоже улыбаются. Оборачиваюсь и пристально смотрю на уже хохочущего Лисина.

  - Чего смешного, Макар Степанович?

  Лисин, утирая выступившие слёзы, опять показал мне за спину:

  - Щит, Володимир Иванович. Ты на дикого образа стал похож.

  Снимаю щит со спины. Мда, густо натыкано. Свой щит я оставил, так как он давал блики, поэтому взял обычный.

  - Не дикий образ, Тимофей Дмитриевич, а дикобраз.

  Про дальнего родственника простого ежа я рассказал после того как "дикобразом" я Демьяна обозвал. Тот после тренировки весь вспотел и, сняв шлем и подшлемник, предстал со всклоченными волосами. Выглядел он тогда действительно похоже на дикобраза.

  А Горин уже рядом и показывает свой щит, тоже густо утыканный:

  - Я как его на руку перебросил, испугался было.

  Я, пытаясь вытащить стрелу, хмыкаю:

  - Поздно пугаться. А я вот не перебросил, договаривались-то стрелами всех перебить. - И выразительно смотрю на сотников, а им хоть бы хны - довольны боем и всё тут. М-да, вот и планируй операции, всё равно по-своему сделают. Вздыхаю и продолжаю пытаться вытащить стрелу. Она ломается. Плюнуть бы на этот щит да взять другой, но как же клич "Со щитами"? В бой-то с этим шел. Ругаюсь сквозь зубы.

  - Понатыкали, ироды. Вот как стрелять-то на скаку надо! Только, нам с Гориным и досталось.

  Демьян со стрелами поступил кардинально - он не стал их вытаскивать, а просто обрубил.

  - А чего удивляться, мы последние скакали, а ещё Варнавин рядом был.

  - Варнавин! Жив ли?

  Бояре крутят головами, а Лисин хмыкает:

  - Жив, Николай. Вона, тож как дикий образ едет.

  Все смотрят в сторону перелеска, откуда на лошади, да ещё с двумя привязанными заводными и чем-то нагруженными, едет Николай Варнавин. Облегченно вздыхаю - ну, слава Богу, жив. Варнавин здесь все тропы знает, и задание у меня для него есть - ему вместе с братом предстоит поисковый рейд. Необходимо найти отряд Ефпатина, то есть Ефпатия Коловрата. Вот объединимся мы с ним и наваляем Батыю по первое число.

  Варнавин подъезжает и все видят его щит за спиной, тоже утыканный стрелами. Он оглядывает поле, удовлетворённо хмыкает, перекидывает щит и, показывая нам, говорит:

  - Вот, смотрите, бояре, поганые поди весь свой запас стрел в меня всадили.

  Подлетает Михаил Варнавин и сгребает брата в охапку:

  - Жив!

  Николай отмахивается:

  - Да жив я. И с прибытком. - Показывает на заводных. - Только Ветерка жалко и щит в ежа превратили.

  И он так же как и Демьян смахивает стрелы саблей. А Михаил его толкает:

  - Да ладно, ты лучше расскажи, как дело было.

  Николай чешет лоб:

  - Как-как, а так. Как коня-то подстрелили, успел я соскочить и в лес, как говорили-то. А в щит так и бьёт, так и бьёт. Я за сосну-то спрятался, гляжу, а там три поганых прям на лошадях за мной и прут. Вот так, не хоронясь-то. Ну, я взял и стрельнул. Двоих стрелой взял, третьего на саблю, вот. Выглядываю на поле, а там никого, все за вами погнались. Ну, собрал я добро и сюда скорей. Вот.

  Хорошо вышло, хоть и не по плану, но пора закругляться.

  - Всё, пора отсюда уходить. Лошадей согнать и добро на них увязать. Уходим, бояре.

  Я в последний раз смотрю на далекий дым. Рязань погибла. Как же больно знать то, что случится.

  К вечеру следующего дня мы возвратились в наш лагерь. Кубин встречал нас, предупреждённый дозором. Он вопросительно посмотрел на меня.

  - Ну?

  - Рязань пала. Мы никого не встретили. Сотню поганых списали. Варнавиных с десятком ратников отправил.

  Дед Матвей вздохнул и отвернулся. Я понял, о чем он думает.

17.

  Ты отчизна моя, вся пылаешь огнём.

  И зовёт нас набат, на защиту встаём.

  По тебе лютый враг, злой волной пролетел,

  Он посеял тут страх, тёмным лесом из стрел.

  И встаём мы пред тьмой, сотней юных бойцов.

  В твердь врастая стеной, за погибших отцов.

  Зубы сжав, саблю сжав, и кольчугой звеня,

  Направляю вперёд, боевого коня.

  Стрелы мечут враги, тучей солнце затмив.

  Рядом падает друг, меня грудью закрыв.

  Местью разум залит, сердце кровью кипит,

  Впереди остриё, конь стрелою летит.

  Мы кидаемся в бой, песню смерти пропев.

  Тонко сабля поёт, крепкой сталью взлетев.

  И окрасился вновь, красным заревом снег.

  Жизнь была коротка, стала длинною в век.

  Зимний лес невероятно красив, когда одевается в серебро снегов. Он блестит на ярких лучах солнца. Разлапистые ёлки и ели, украшенные серебристыми шапками, были похожи на столпившихся подружек, которые собрались посмотреть на странных людей, замерших среди них.

  Люди сидели в сугробах за рубленными щитами из бревен, косо поставленными к земле. Со стороны поля щиты они замаскированы лапником и щедро присыпаны снегом.

  Я сидел на подстеленном еловом лапнике, одетый в теплые зимние вещи, в полной брони, включая чешую зерцал. Тёплый меховой налатник был накинут сверху. Сидели не шевелясь. Ждали.

  - Сигнал! Боярин, сигнал.

  - Не кричи, вижу я.

  Поднял руку, показывая, что сигнал видели и поняли, толкнул Демьяна и он, привстав повыше, замахал руками подавая знать на другую сторону поля. Я бросил сидящим по бокам ратникам:

  - Приготовились, всем сидеть тихо.

  Послушал расходящийся шепот, повторяющейся команды, потом повернулся к Борису:

  - Ну, всё, Боря, давай иди. Только на этот раз как договаривались, лады?

  Борис кивнул и исчез в лесу.

  Эта засада была не первая. Три раза наш отряд создавал ловушки для небольших отрядов монгол. Два раза мы обошлись без потерь. Третий раз пошло не так, как планировал. Бояре, привыкшие к прямому бою, роптали на то, что выскакиваем как тати из леса. Ну и выскочили, не дожидаясь нужного времени. В результате наши потери составили три ратника убитыми и одиннадцать тяжело ранеными, из них трое уже не бойцы. При чём мне даже отчитывать нерадивых не пришлось. Наставляли провинившихся Кубин и, неожиданно для меня, Лисин Макар Степанович, один из сотников, который вывел свою сотню в атаку только на поддержку остальных. Теперь, надеюсь, будет, так как задумано.

  Дозоры вернулись с вестью, что в эту сторону идёт десять сотен степняков, и мы, используя особенности местности, сделали ряд засад. Уж больно подходящее тут всё. Узкая полоса поля или старицы, всего двести метров в самом широком месте, петляющая как дорога, хорошо подходила для первой засады. Вначале поле сужалось до пятнадцати метров, где были подпилены высокие сосны, для того чтоб завалить узкий проход, потом после нескольких поворотов упиралось в лощину, в глубине которой мы приготовили вторую засаду. В самом начале лощины, по-видимому, был большой водоём, довольно глубокий - более четырёх метров. После того как мы уйдём по оврагу, специальная команда набьёт по краю водоёма много лунок, так чтоб лёд только-только выдержал проход легкой конницы, и уйдёт вслед за нами, оставив специально подготовленных мной ратников для подрыва четырех пороховых зарядов. Думаю, хватит, чтоб закупорить выход из лощины в случае отхода монгол из второй ловушки, или отсечь возможную помощь. Обойти овраг по высоким краям не получится - слишком густые заросли.

  А пока первая засада, где по кромке поля, за рукотворной замаскированной стеной расположились бояре. Для лучшего использования наших лучников, я собрал самых метких стрелков в одной команде, на этот раз, разделив на две части. Сотня на той, полторы сотни на этой стороне леса. Причем два отряда лучников сдвинуты друг от друга, чтоб каждый контролировал все части поля. Так же, по краям поля, в самой глубине леса, находились боярские сотни, которые ударят в нужный момент с двух сторон, зажимая остатки монгол как клещами.