Ярость - Слотер Карин. Страница 25

Джон ткнул носком ботинка в песок.

— Мне очень жаль.

Мэри Элис плакала, и он видел, что она следит за своими падающими на песок слезами, как он несколько мгновений назад следил за каплями своей крови.

Он ведь ненавидит ее, верно? Только сейчас ему почему-то хотелось обнять ее за плечи и сказать, что все будет хорошо.

Он задумался, что бы такого сказать, чтобы ей стало легче.

— Хочешь пойти на вечеринку? — неожиданно выпалил он.

— На вечеринку? — переспросила она, сморщив нос. — Что, с твоими друзьями-наркоманами?

— Нет, — ответил он, хотя она, конечно, была права. — Мой кузен Вуди устраивает вечеринку в воскресенье. Его мать уезжает в город.

— А отец его где?

— Я не знаю, — признался Джон. Он никогда раньше об этом не задумывался, но мать Вуди уезжала так часто, что Вуди практически все время жил один. — Ты можешь прийти, когда захочешь.

— Мы собрались в торговый центр с Сьюзан и Фэй.

— Придешь после этого.

— Я там почти никого не знаю, — сказала она. — К тому же, думаю, после того, что случилось, тебя не выпустят из дома.

Выходит, уже вся школа знала о том, что он попал в больницу. А Джон считал, что у него есть еще пара дней, прежде чем произойдет утечка информации.

— Выпустят, — сказал он и подумал об отце, о том, как он смотрел на него сегодня утром. Точно так же, брезгливо поджав губы, он смотрел на мертвого дядю Барри, лежавшего в гробу. Обжора. Бабник. Торговец подержанными автомобилями.

— А где живет твой кузен? — спросила Мэри Элис.

Джон назвал ей адрес: это было в трех улицах отсюда.

— Приходи, — сказал он. — Скажи, что придешь.

Она снова сморщила носик, но на этот раз уже дразня его.

— О’кей, — ответила она и, оставляя себе пути для отступления, добавила: — Я подумаю.

Глава 11

11 октября 2005 года

Джон лежал на кровати и дремал, когда в дверь его комнаты в ночлежке постучали. Он перекатился на бок и, прищурившись, взглянул на часы. Шесть тридцать. Вставать на работу ему было только через час.

— Тук-тук, — произнес женский голос, и он со стоном снова откинулся на подушку. — Проснись и пой, мой маленький певчий! — пропела Марта Лэм.

Первым, что он узнал о своем надзирающем офицере по условно-досрочному освобождению, было то, что она обожает внезапные проверки.

— Минутку! — откликнулся он, усаживаясь на кровати и сонно потирая глаза.

— Никаких минуток, ковбой, — настойчиво сказала мисс Лэм вежливым, но твердым голосом. — Немедленно открывай дверь, слышишь меня?

Он сделал, как было велено, потому что знал: если она вобьет себе что-то в голову, то может усадить его обратно за решетку еще сегодня.

Марта Лэм стояла в дверном проеме, опираясь рукой о косяк, и на губах ее цвела радостная улыбка, как будто она была просто счастлива видеть его. Одета она была как обычно: черная отглаженная рубашка, жилет из ткани с золотой нитью и черные кожаные брюки в обтяжку. Та ее часть, которая находилась между вульгарными туфлями и внушительным «глоком» в кобуре на поясе, вполне могла бы принадлежать девушке из какого-нибудь глянцевого журнала.

Она мельком взглянула на его трусы-боксеры и махнула рукой в сторону ванной комнаты.

— Пойди отдай честь своему маленькому генералу. А я тут пока одна посижу.

Джон прикрылся руками, чувствуя себя пятнадцатилетним мальчишкой.

— Мне просто в туалет нужно, — пояснил он.

Она снова радостно улыбнулась ему; благодаря тягучему южному произношению слова ее прозвучали даже как-то вежливо:

— Возьми стаканчик в коридоре возле бачка с водой и наполни его для меня, договорились?

Он как можно быстрее прошел в общий туалет, спешно пописал, набрав достаточное количество мочи в стаканчик для выборочной пробы на наркотики, и вернулся в комнату. Мисс Лэм сейчас должна будет сделать анализ, и хотя Джон знал, что она там ничего не найдет, он все равно чувствовал себя виноватым и боялся, что она может снова запереть его обратно. Парни в тюрьме рассказывали много чего о надзирающих офицерах, о том, что они подкидывают наркотики, если им кто-то не нравится, что к насильникам они особенно придираются и ищут любой повод упечь их снова за решетку.

Когда он вернулся, она держала в руках фотографию его матери в рамке.

— Это было снято в прошлом году, — сказал он, чувствуя комок в горле.

Эмили стояла в тюремной приемной для посетителей, и Джон обнимал ее одной рукой на фоне белой стены из шлакобетона. Это было на его день рождения. Снимок сделала Джойс, потому что мама настояла.

— Славно, — сказала мисс Лэм.

Джон всегда называл ее мисс Лэм, и никогда — Марта, потому что она пугала его, а он хотел показать ей, что способен на уважительное отношение.

Она сняла заднюю стенку рамки. Что она там искала? Он не знал этого, но чувствовал, что обливается потом, пока она не поставила фотографию обратно на картонный ящик, служивший ему прикроватной тумбочкой.

Потом она начала просматривать книжки в мягкой обложке, которые он набрал в библиотеке; она пролистывала страницы, комментировала названия.

— «Тэсс из рода д’Эрбервиллей»? — удивленно спросила она, остановившись на последней.

Он пожал плечами.

— Я раньше ее не читал. — Его арестовали на следующий день после того, как мисс Ребак, преподавательница английской литературы, объявила классу, что письменную работу они будут писать по «Тэсс».

— Хм… — промычала мисс Лэм и просмотрела книгу еще раз, уже более внимательно.

Наконец она поставила ее на место и, уперев руки в бока, оглядела комнату. Комода у Джона не было, поэтому его вещи были сложены и аккуратными стопками лежали на красном холодильном ящике, где он держал еду. Он мог сказать, что она уже рылась в его одежде, поскольку рубашка сверху была сложена иначе; также можно было предположить, что она проверила его бананы, хлеб и банку с арахисовым маслом в холодильнике. В комнате было одно окно, и он клейкой лентой прилепил на него картон, чтобы заслониться от раннего утреннего солнца. Мисс Лэм отклеила края, чтобы убедиться, что там нет чего-то недозволенного. Комнату освещала голая лампочка, и он заметил, что она выключила напольный светильник возле его кровати. Абажур висел косо. Она его тоже проверяла.

— Подними, пожалуйста, матрас, — сказала она, а потом доверительно, словно они были старинными приятелями, добавила: — Я только что сделала маникюр.

Джон ступил два шага и оказался возле матраса. Он поднял его и прислонил к стене, чтобы она могла посмотреть на грязный блок матрасных пружин снизу. Они одновременно обратили внимание на нижнюю сторону матраса. Кровавые пятна и какой-то грязный серый круг посредине заставили ее поморщиться от отвращения.

— Это тоже, — сказала она, показывая на блок пружин, лежавший на голом полу.

Он поднял его, и они дружно отскочили назад, словно перепуганные школьники, потому что оттуда выскочил большой таракан и побежал по сырому коричневому половику.

— Брр… — сказала она. — А лучше комнату найти нельзя?

Он покачал головой и бросил пружины на пол. Ему повезло, что он нашел хотя бы эту. Как и в тюрьме, в ночлежках свои требования, и очень многие из них не пускают к себе осужденных за сексуальное насилие, особенно если жертвами стали подростки. Джона поселили здесь с шестью другими заключенными, и все они были взяты на учет штатом. Один из них пошел за восьмилетней девочкой, другой любил насиловать пожилых женщин.

— Ладно. — Мисс Лэм улыбнулась, снова очень радостно. — Думаю, с орудиями педофилов в данный момент разобрались. — Она показала на картонный ящик возле кровати. — Открой вот это, пожалуйста.

— Да там ничего…

Джон осекся, понимая, что возражать бессмысленно. Он снял с ящика стопку книг, положил их на кровать, а сверху поставил фотографию мамы, не желая, чтобы она касалась грязного постельного белья.

Он открыл ящик, показав мисс Лэм, что он пустой.