Завтра нас похоронят (СИ) - Ригби Эл. Страница 7

– Она так призывает, будто это так же легко, как завести щенка.

Я промолчала, потом всё же вступилась:

– Заткнись. Она старается как может. Помнишь, какая она была красивая, когда ещё только заняла этот пост, перед Крысиным Рождеством? А сейчас? Представляешь, четырнадцать лет рулить такой страной, как наша, потому что больше никто не хочет?

На этот раз права была я. Госпоже Президенту исполнилось только тридцать шесть лет, когда её избрали, а выглядела она и того моложе. До этого она была сначала полицейской, затем депутатом, а потом некоторое время министром чего-то там. Я тогда ещё мало что знала о политике, но Гертруду Шённ – так её звали – считали очень умной женщиной. И несмотря на достаточно молодой в сравнении с другими кандидатами возраст, её выбрали со значительным перевесом – наверно, это сделали в основном мужчины. И случилось это как раз перед тем, как… всё произошло.

Крысиное Рождество уничтожило почти всех членов нового правительства и большую часть недавно обновившейся партийной верхушки. Госпожа Президент, у которой семьи не было, осталась почти одна, пытаясь выжить. За четырнадцать лет она изменилась – сильно похудела, стала походить на скелет и почти разучилась улыбаться. Но была всё так же безукоризненно элегантна, ухожена и классно притворялась, что ещё во что-то верит. Что и говорить… Госпожу Президента я уважала больше, чем любую другую женщину. И даже хотела бы, чтобы она была моей мамой, наверно…

Мы прошли под щитом и вошли в город. И здесь сразу привычно сосредоточились, готовясь в случае чего бежать и спрятаться. Но на полупустых улицах мало кто мог обратить на нас внимание.

Миновав несколько полузаброшенных районов, отличающихся лишь надписями на заколоченных дверях, мы наконец дошли до большого магазина, в котором обычно закупались. Уже глядя сквозь стекло витрины, я поняла: с продуктами не особенно хорошо. Впрочем, чего удивляться – даже в столице у нас почти не достанешь ничего.

Внутри оказалось не много людей. Скучали две кассирши, из дальних отделов доносились глухие голоса. Мы с Алом пошли вдоль полупустых полок. Глядя на них, я даже радовалась тому, что мы не приучены к хорошей еде и нам не нужно ничего, кроме картошки, хлеба и, может быть, какой-нибудь дешёвой колбасы. И что Маара сама обеспечивает молоком наших «живых овощей» – я бы этим заниматься просто не стала.

Мы быстро прошли через магазин и взяли всё нужное. У кассы я не удержалась и прихватила пару шоколадок – для Карвен, я знала, что это почти единственное, что она любит. Алл, заметив это, что-то осуждающе буркнул, но я тут же наступила ему на ногу. Кассирша, подняв взгляд, приветливо улыбнулась: она меня знала, я уже несколько раз приходила в этот магазин.

Взрослые улыбались мне очень редко, и я изо всех сил постаралась, чтобы ответная улыбка вышла тёплой. Кассирша начала пробивать продукты, я стала складывать их в сумки и совершенно забыла про…

– Ал! – боковым зрением я увидела, как он незаметно схватил что-то с полки и сунул в карман.

От злости и страха у меня даже потемнело в глазах: чтобы ещё и здесь нас считали ворами…

– Положи на место немедленно! – зашипела я, пользуясь тем, что женщина считала деньги, которые я ей только что отдала.

Он пожал плечами, показывая, что не понимает, о чём это я. Продолжая кипеть, я схватила его за руку и разжала пальцы, в которых, разумеется, ничего уже не было.

– Возьмите сда…

Не слушая кассиршу, я попыталась вывернуть Аллу запястье, и перчатка тут же сползла, обнажив руку. Но в себя я пришла, лишь услышав истошный, полный отвращения крик какой-то стоявшей за нашими спинами женщины:

– ААА! КРЫСЫ!

Прежде, чем я успела как-то отреагировать, Ал схватил одной рукой пакеты, другой меня и ломанулся к выходу. Я даже не сопротивлялась, потому что услышала тяжёлый топот за нашими спинами. Обернувшись, я увидела двух охранников и какого-то высокого мужчину с замотанным шарфом горлом. Судя по злобному блеску его глаз, это был кто-то из горожан, считающих, что всех нас нужно не только изолировать, но и перестрелять.

Один из пакетов, которые волок Ал, порвался, и он бросил его.

– Придурок! – на бегу рявкнула я, подхватывая этот пакет под мышку. Мои ноги, закованные в туфли, и так заплетались, а с несколькими килограммами картошки меня начало заносить в сторону. – Что ты спёр?

– Батарейки, мне надо…

– Тебе некуда их вставить, идиот!

– Очки… – он тоже уже запыхался и явно не считал нужным ничего больше объяснять.

Наши преследователи не отставали. Наверно, теперь их подгонял животный азарт к охоте. Не думаю, что охрана погналась бы за Алом из-за двух батареек. И мне совершенно не хотелось попасться как вчера. Алан вдруг замедлил бег и крикнул:

– Давай к центру. Я их отвлеку, встретимся в логове.

Резко развернувшись, он бросился навстречу преследователям, а потом скользнул в какой-то переулок. Я решила не ждать, кого из нас они выберут своей жертвой, и рванула вперёд, крепче зажимая пакет с картошкой и хлебом под мышкой. Нога у меня подвернулась, и, шипя от боли, я прямо на бегу сбросила туфли. Думать о возможности наступить на стекло или обломок асфальта было некогда. Главное – я могла бежать быстрее. И больше я не оборачивалась, радуясь тому, что Госпожа Президент запретила выдавать магазинной охране оружие, снабдив их лишь электрошокерами.

Я выскочила на одну из центральных улиц – её можно было назвать почти оживлённой. Машин здесь было больше, чем на всех остальных городских дорогах вместе взятых.

Нога у меня уже начала сильно болеть, и я остановилась, молясь о том, чтобы за мной больше никто не гнался. Кажется, было тихо, но…

Проверить это я не успела: проезжавший мимо белоснежный лимузин вдруг замедлил движение. Задняя дверца распахнулась, чья-то рука схватила меня за запястье и втянула в салон. Автомобиль тут же сорвался с места, и я совершенно без сил откинулась на спинку, ощущая запах дорогой кожи. Запах этот был мне знаком – точно так же, как и голос поприветствовавшей меня девочки:

– Вэрди, ты что, опять украла что-то?

Я открыла глаза. Первое, что я увидела, было отражение водителя в небольшом зеркальце. На водителе был боевой противогаз, и это окончательно подтвердило мою догадку:

– Сильва…

Моя бывшая лучшая подруга с соседней улицы, дочка знаменитого доктора Леонгарда, сидела, скрестив ноги, и с любопытством рассматривала меня. Безукоризненно чистые светлые волосы вились колечками, уголки аккуратно накрашенных губ поднялись в улыбке, а тонкие руки по-прежнему сжимали моё запястье. Я вздохнула:

– Как ты….

– Случайно, – не дав закончить вопрос, ответила она и начала оглядывать рассыпавшуюся по салону картошку. – Маф, давай покатаемся немного! Домой не надо! Не ожидала тебя увидеть, Вэрди. Я просто ехала с танцев, а тут ты…

Я невольно рассмеялась и почувствовала уже привычный лёгкий укол зависти. Сильва Леонгард была моей ровесницей, но не была изгоем. Из-за того, что её отец не умер во время Крысиного Рождества, Сильве не пришлось испытать на себе даже малой части наших проблем. Она жила в просторном уютном доме, и отец давал ей абсолютно всё. Правда, соседи и прислуга всё равно считали её опасной и обходили стороной. Даже Мафусаил, личный водитель Леонгардов, если ему приходилось отвозить куда-то Сильву, всегда одевался так, словно собирался на войну, и никогда не забывал об этом нелепом противогазе.

Но едва ли Сильву это волновало. За пределами района, где жили Леонгарды, её истории никто не знал. Правда, она тоже не росла – но и в этом не видела проблемы. В отличие от меня, Сильва любила и умела маскироваться под взрослую – носить каблуки, краситься и одеваться так, что ей завидовали многие женщины. Когда она в своей шубке и сапожках шла по улице, определить, сколько ей лет, было просто невозможно. Но больше двадцати уж точно.

Вместе с тем Сильва могла позволить себе побыть и папиной маленькой принцессой – избалованной и счастливой. Большую часть свободного времени она проводила, занимаясь всем, чем когда-то мы мечтали заниматься вместе, – училась рисовать, шить, плавать. Всё это она теперь уже умела, и ей пришло в голову еще и научиться танцевать.