Скотский хутор - Оруэлл Джордж. Страница 16

Однажды летом, поздно вечером, внезапно разнесся слух, что с Боксёром что-то случилось. Он пошел один натаскать камня к мельнице. Слух оказался верным. Через несколько минут примчались два голубя с известием: «Боксёр упал! Он лежит на боку и не может подняться!»

Чуть не половина животных бросилась к пригорку, где стояла мельница. Боксёр лежал между оглоблями телеги, вытянув шею, не в состоянии даже поднять голову. Глаза его остеклянели, бока лоснились от пота. Струйка крови текла изо рта. Кашка опустилась возле него на колени.

— Боксёр! Что с тобой? — вскричала она.

— Легкое, — сказал Боксёр слабым голосом. — Ничего. Я думаю, вы можете достроить мельницу без меня. Камня собрано уже порядочно. Во всяком случае, мне оставался всего месяц. Правду говоря, я с удовольствием думаю об отставке. И так как Вениамин тоже становится стар, может быть, ему позволят выйти в отставку одновременно, чтобы мне не было скучно.

— Надо сейчас же достать помощь, — сказала Кашка. — Пусть кто-нибудь сбегает и расскажет Фискалу, что случилось.

Все другие животные тотчас же понеслись назад на ферму сообщить новость. Остались только Кашка и Вениамин. Последний лег рядом с Боксёром и молча стал отгонять мух своим длинным хвостом. Примерно через четверть часа явился Фискал, озабоченный и полный сочувствия. Он заявил, что товарищ Наполеон с глубочайшим прискорбием выслушал весть о несчастьи, постигшем одного из самых преданных работников на ферме, и уже принимает меры к отправке Боксёра для лечения в больнице в Виллингдоне. Животные при этом ощутили некоторое беспокойство. Кроме Молли и Снежка, никто из них никогда не покидал фермы, и им было неприятно думать, что их больной товарищ будет в руках людей. Однако Фискал без труда убедил их, что ветеринар в Виллингдоне может успешнее лечить Боксёра, чем они на ферме. И полчаса спустя, когда Боксёр несколько оправился, его кое-как поставили на ноги, и, прихрамывая, он добрался до своего стойла, где %аппп1 и Вениамин уже приготовили ему удобное ложе из соломы.

Два следующих дня Боксёр провел у себя в стойле. Свиньи прислали большую бутыль розового лекарства, которую они нашли в аптечке в ванной и Кашка два раза в день после еды давала его Боксёру. По вечерам она лежала у него в стойле и говорила с ним, а Вениамин отгонял мух. Боксёр уверял, что не жалеет о том, что случилось. Если он вполне выздоровеет, он может прожить еще три года, и он с удовольствием думает о мирных днях, которые будет проводить в углу большого пастбища. Впервые в жизни у него будет досуг, чтобы учиться и совершенствовать свой ум. Он намерен, говорил он, посвятить остаток жизни изучению остальных букв алфавита. Но Вениамин и Кашка могли сидеть с Боксёром только после окончания рабочего дня, а фургон приехал за ним среди дня. Все животные были на работе по выпалыванию сорных трав в реповом поле под надзором одной свиньи, когда они с удивлением увидели Вениамина, который несся галопом со стороны служб и кричал во весь голос. В первый раз видели они Вениамина таким взволнованным — да и в первый раз кто-либо видел ею несущимся вскачь. — Скорей, скорей! — кричал он. — Сюда сейчас же! Боксёра увозят! Не дожидаясь приказаний свиньи, животные побросали работу и пустились к службам. В самом деле, во дворе стоял крытый фургон, запряженный двумя лошадьми. На одной стороне его была надпись, а на козлах восседал хитрого вида человек в низком котелке. Стойло Боксёра было пусто.

Животные столпились вокруг фургона. «До свиданья, Боксёр!» — хором кричали они. «До свиданья!»

— Болваны! Дурачье! — воскликнул Вениамин, прыгая вокруг и топоча копытцами. — Дураки! — разве вы не видите, что написано сбоку фургона?

Животные примолкли. Манька начала разбирать по складам слова. Вениамин отпихнул ее и посреди мертвого молчания прочитал вслух:

«Альфред Симмондс, живодер и клеевар, Виллингдон. Торговля шкурами и костяной мукой. Поставка на псарни» .

Крик ужаса вырвался у всех животных. В этот момент человек на козлах хлестнул лошадей, и фургон бойкой рысцой тронулся со двора. Все животные последовали за ним, крича во весь голос. Кашка пробилась вперед. Фургон покатил быстрее. Кашка попробовала перевести свои толстые ноги в галоп, но у нее вышел только кентер.

— Боксёр! — кричала она. — Боксёр! Боксёр! Боксёр!

Как раз в это мгновение морда Боксёра с белой полоской вдоль носа показалась у заднего окошечка фургона, точно он услыхал стоявший кругом гам.

— Боксёр! — кричала Кашка страшным голосом. — Боксёр! Выбирайся! Выбирайся поскорее! Тебя везут на убой!

Все животные подхватили крик: «Выбирайся, Боксёр, выбирайся!» Но фургон быстро ускорял ход и катил прочь. Было неясно, понял ли Боксёр, что говорила ему Кашка. Но мгновение спустя морда его скрылась из окошка, и послышался оглушительный грохот копыт внутри фургона. Боксёр старался выбиться из него. Было время, когда двухтрех ударов копыт Боксёра было бы достаточно, чтобы разбить фургон в щепы. Но, увы! силы его были не те, и через несколько секунд грохот копыт стал затихать и замер. В отчаянии животные стали взывать к двум лошадям, везшим фургон, прося их остановиться.

— Товарищи, товарищи! — кричали они. — Не увозите вашего брата на смерть!

Но глупые скотины, слишком невежественные, чтобы понимать, что происходит, только заложили уши и ускорили шаг. Боксёр больше не появлялся у окошечка. Кому-то пришла в голову запоздалая мысль побежать вперед и затворить околицу, но еще мгновение и фургон уже выехал из нее и стал быстро удаляться по шоссе. Боксёра больше не видели.

Три дня спустя было объявлено, что он скончался в больнице в Виллингдоне, несмотря на самый лучший уход. Фискал пришел сообщить эту новость остальным животным. По его словам, он присутствовал при последних минутах Боксёра.

— Это было самое умилительное зрелище, какое я когда-либо видел! — сказал он, приподнимая ножку и, утирая слезу. — Я был при нем до самого конца. И перед смертью, когда он уже едва мог говорить от слабости, он прошептал мне на ухо, что сожалеет о том, что умирает до того, как построена мельница. — «Вперед, товарищи!» — прошептал он. «Вперед во имя Восстания. Да здравствует Скотский Хутор! Да здравствует товарищ Наполеон! Наполеон всегда прав!» — Это были его последние слова, товарищи.

Тут Фискал внезапно переменил повадку. Он замолк на мгновение, а глазки его метнули подозрительные взгляды из стороны в сторону прежде, чем он продолжал.

До его сведения дошло, сказал он, что когда Боксёра увозили, распространился нелепый и злостный слух. Некоторые животные заметили, что на фургоне, который увез Боксёра, было написано «Живодер», и сделали из этого вывод, что Боксёра увозят на убой. Трудно поверить, сказал Фискал, чтобы кто-либо из животных мог быть так глуп. Ведь они же слишком хорошо знают, возмущенно воскликнул он, подрыгивая хвостиком и перепрыгивая с боку на бок, своего любимого вождя, товарища Наполеона! Объяснение этому очень простое. Фургон раньше принадлежал живодеру и был куплен у него ветеринаром, который не успел еще замазать старую надпись. Отсюда и ошибка.

Животные с громадным облегчением выслушали его. А когда Фискал пустился в красочное описание подробностей кончины Боксёра, великолепного ухода за ним и дорогих лекарств, за которые Наполеон заплатил, не думая об их стоимости, последние их сомнения рассеялись, и скорбь, которую причинила им смерть их товарища, была смягчена мыслью о том, что по крайней мере умирал он счастливый.

Наполеон самолично явился на собрание в следующее воскресенье и произнес короткое слово памяти Боксёра. Перевезти останки всеми оплакиваемого товарища на ферму для погребения, сказал он, оказалось невозможно, но он распорядился о том, чтобы большой лавровый венок с куста, росшего в фермерском саду, был возложен на могилу Боксёра. А через несколько дней свиньи собираются устроить торжественные поминки по Боксёре. Наполеон закончил свою речь напоминанием двух любимых изречений Воксёра: «Я буду трудиться еще пуще» и «Наполеон всегда прав» — каждому животному, прибавил он, не мешало бы взять эти изречения себе за правило.