Верность сердца - Уолкер Кейт. Страница 20

— И поэтому ты мне отказываешь теперь, когда я нашел самое правильное решение? — разочарованно произнес Хоакин.

— Да, отказываю. И не проси меня больше. Я не могу уйти от тебя по доброй воле, но и соглашаться на брак не должна. Знаю это твердо.

— Это значит, что ты мне не веришь, — горестно подытожил мужчина.

— Увы.

— Я не могу принять такой ответ, — резко отозвался он. — Не думай, что я потерплю отказ.

— Ты намерен принудить меня силой? Но зачем?

— Никогда не понуждал женщин силой. И теперь не стану. Я просто намерен добиться твоего согласия, Кэсси, — прояснил он свою угрозу.

— А если у меня тоже есть принципы?

— К черту принципы! — рявкнул он. — Да и о каких принципах вообще может идти речь? Ты примешь мое предложение. У тебя просто выбора другого не будет, — почти кричал Хоакин Алколар, свято верующий в свою мужскую неотразимость.

Он уже завладел губами своей женщины, когда та, оттолкнув его от себя, возмутилась:

— Не будет другого выбора? Что ты хочешь этим сказать? Полагаешь, если ты полчаса снисходишь до моей персоны, уподобляясь рыцарю, я размякну и соглашусь на все, о чем ты только меня ни попросишь?! Нет, нет и еще раз нет! Нет, если ты глухой! — прокричала она что было мочи. — Я не верю твоим притворствам. Если ты пытаешься всех убедить в том, что изменился после падения, то меня этими фокусами не проведешь. За год я успела изучить тебя и знаю, что ты на многое способен ради достижения своей цели. Сейчас тебе для чего-то нужно, чтобы я согласилась стать твоей женой. И ты решил прикинуться паинькой. Но для меня это шито белыми нитками. Но если ты действительно потерял память, во что я тоже верю с трудом, то ты очень пожалеешь, что сделал мне предложение, когда она к тебе вернется. Поэтому в твоих же интересах я вынуждена отказать тебе, Хоакин. Прими этот ответ как окончательный.

— Нет! — обрубил он. — Я люблю тебя. А чувства от памяти не зависят. И я не стану ни о чем жалеть. Ручаюсь, любимая! Надень кольцо.

— Нет, Хоакин. Не убеждай. Ты хотел услышать мой ответ — он тебе известен. Больше мне сказать нечего… И, думаю, после этого разговора нам лучше расстаться, — тихо добавила Кассандра.

— Сейчас? — удивился он ее поспешности.

— Да, сейчас. А когда же? — сказала она и поспешным шагом направилась к дому, покачивая бедрами:

Хоакин на мгновение отвлекся, но, быстро опомнившись, окликнул ее:

— Однажды моя память, может быть, действительно вернется. Тогда-то я вновь попрошу тебя стать моей женой.

— Тогда? Боюсь, тогда все станет иным для нас обоих. Потому что я буду очень стараться, чтобы забыть тебя. Когда твоя память вернется и ты все еще будешь настаивать, возможно, я и выслушаю тебя, но сомневаюсь, что мой ответ изменится, — рассудительно произнесла Кассандра.

— В любом случае, ты должна знать, что я не порываю с тобой, — предупредил ее испанец. — И не отпускаю тебя, Кэсси, — нежно добавил он.

— Но эта ночь для нас обоих закончилась, — твердо произнесла она. — Я очень устала, ты тоже устал. Я иду спать, Хоакин. Спокойной ночи… И не забывай о врачебных предписаниях, если действительно хочешь, чтобы память вернулась к тебе однажды.

— Хорошее напутствие, — смиренно произнес он и жестом отпустил Кассандру.

Она ушла, а он еще ненадолго остался в тишине сада.

Хоакин не считал, что все кончено, лишь не мог понять, где совершил ошибку. Да, с этой женщиной придется повозиться!

Она до самозабвения любила его, безоговорочно подстраивала свою жизнь и судьбу под его нужды, но при этом отказывалась принять в дар это кольцо и заверения в любви.

Ее намерения уйти он опасался не более чем вечернего захода солнца, зная, что на следующее утро оно вновь появится на горизонте в урочный час. Но неужели ей приятнее быть бесправной любовницей, чем законной женой? Это в его голове не укладывалось.

Ее отказ виделся Хоакину нелепым. Ему предстояло разрешить этот парадокс. Следовало открыть глаза несознательной женщине, разъяснить все плюсы и минусы супружеского статуса, посулить что-то… Ему казалось, что женщина всегда готова стать женой своего мужчины, вся сложность кроется в степени зрелости потенциального мужа. А уж если мужчина вполне созрел для брака, то женщина должна безоговорочно принять его решение создать семью. Иного не дано.

Хоакин постановил приступить к решению этой каверзной задачи. У него был предлог не отпускать пока Кассандру. Он ожидал отложенную встречу с британскими оптовиками, на которой Кассандра, согласно предварительному договору, должна была играть роль его переводчицы. Так он мог еще некоторое время держать ее при себе.

Но проигрывать Хоакин Алколар не собирался…

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Кассандра просыпалась с трудом. Не всегда, а только в тех случаях, когда день был отравлен каким-либо происшествием. От этого и видения были дикими и голова мутная.

Ее сон был глубок, глубок, как колодец, в который она свалилась, как только голова коснулась подушки. И, возможно, долго бы еще проспала, если бы солнце не ударило по глазам.

Женщина поморщилась, повернувшись на другой бок.

Кассандра знала, что первая мысль после каждого ее утреннего пробуждения уже целый год была о Хоакине. Был ли он с ней рядом или не был, хотела ли она этого или не хотела. Но он был не только первой и последней ее мыслью, но также героем каждого ее сна. Она не изменяла ему ни при свете дня, ни в беспамятстве сна, ни в мыслях, ни в реальности. Таковой была ее судьба.

Знала ли она, почему отказывается от замужества?

Она знала, что бессилие ввергло ее в такую зависимость. Знала, что стала жертвой необуздываемого влечения к нему. Знала, что должна побороть эту слабость. А согласие стать его женой означало бы поражение в этой борьбе.

Кассандра не могла не осознавать того, насколько она голодна. Ей так и не удалось поужинать, вместо завтрака был ранний ленч, так что она ничего не ела почти двадцать четыре часа. А это означало необходимость встать, одеться, пойти на кухню. Но ее апатия готова была перекрыть собой даже острый голод. Женщина все же заставила себя подняться, хотя очень не хотелось этого делать.

— Что тебе приготовить на завтрак, дорогая? — весело и буднично обратился к ней Хоакин Алколар, который словно специально дожидался се на кухне.

— Я не знаю, — мрачно ответила ему Кассандра. Она была намеренно холодна с ним, но не от безразличия, а совсем наоборот.

Кассандра избегала встречаться с ним взглядом, ибо знала, насколько непрочна ее независимость.

— Не знаешь, что бы ты хотела на завтрак? — переспросил Хоакин, полагая таким образом склонить Кассандру к более многословным объяснениям.

Но она промолчала, бесцельно обводя глазами полки холодильника.

— Может быть, я могу тебе что-то посоветовать? — вновь вызвался Он.

Кассандра воздержалась от ответа, но вдруг красноречиво поморщилась, глядя на содержимое холодильника. Через секунду женщина с отвращением захлопнула дверцу.

Хоакин настороженно посмотрел на нее, задумался, после чего на свой страх и риск спросил:

— Не настало ли время поинтересоваться, чьего ребенка носишь? Моего или расторопного братца Рамона?

— Значит, и заблуждения вспоминаются, а не только факты? — недовольно осведомилась Кассандра.

— А ты, по всей видимости, не желала того, чтобы я вспомнил, — холодно предположил Хоакин. — Я же наконец могу сказать, что от амнезии не осталось и следа.

— С чем тебя и поздравляю, — раздраженно парировала Кассандра.

После ночного разговора ей представлялось нелепым бояться его подозрений, гипотез, мнимых воспоминаний. Долгие дни тревожных ожиданий подавили остроту ее ощущений. Она была реально безразлична к его вспышкам. Кассандра твердо полагала, что прошедшей ночью их отношения преодолели точку необратимости. Было сказано слишком многое, что невозможно было игнорировать. Было сказано лишнее, чего не следовало говорить людям, уповающим на лучший итог.