Пророчество Золотого Перуна - Попов Михаил Сергеевич. Страница 128

Не желая пугать своим открытием друзей, Лика присматривалась к разворачивающейся у холма подготовке, стараясь предугадать, с какой стороны придется главный удар. Она не тешила себя надеждой, что им удасться устоять. Помощи ждать неоткуда, на сколько бы ни затянулась осада, рано или поздно силы беглецов иссякнут, но безликие долго ждать не намерены. Для них избегать боя хуже позора. К тому же, противников только четверо, вооружены плохо. Сомнут не считаясь с потерями. Да и много ли ожидается этих потерь?

Лика со вздохом посмотрела на тул со стрелами. Как бы быстро она ни стреляла, как бы точно ни разили ее стрелы, но вряд ли успеет расстрелять все, прежде чем первые воины взберутся на тын.

За спиной слышалось негромкое дыхание Сергея. Очень хотелось обернуться, но Лика сдерживала себя изо всех сил, боясь что не совладает с собой, кинется ему на шею, а время для этого не подходящее. Она корила себя, что не смогла сделать этого раньше, все прислушивалась к своей гордости, ожидая когда он сам… А он, дурень, все тянет, ждет не пойми чего, не понимает, что может стать слишком поздно.

Почувствовав, как в душе начала закипить злость на себя и на него, Лика постаралась взять себя в руки. Плевать на гордость, подумала она. Плевать. Если не сказать сейчас, то, кто знает, предоставиться ли другая возможность.

Она сделала несколько глубоких вдохов, как перед прыжком в ледяную воду, собрала в кулак всю свою волю, и даже не думая что именно будет говорить, резко развернулась, ловя глазами его глаза.

Сергей задумчиво смотрел на толстую косу, сытым удавом свисающую с плеча Лики. В голове сами собой вновь родились слова, которые так давно хотел ей сказать, но откладывал, не желая рвать душу. И вдруг остро ощутил, что должен произнести их не смотря ни на что.

Впервые за все это время понял, что «потом», на которое постоянно откладывает, может не насупить, как бы безумно это ни звучало.

Словно подслушав его мысли, Лика резко развернулась, и вопросительно посмотрела прямо ему в глаза.

— Сергей…

— Я хотел сказать…

Одновременно начали они, и так же осеклись, отводя взгляды.

— Ты хотел что-то сказать? — кусая губы, негромко переспросила Лика.

— Да я, это… — Сергей замялся, ощущая как горячая краска заливает лицо. — Давно хотел сказать, но все откладывал, думал — зачем, если все равно вернусь в свой мир, но сейчас…

Он поднял глаза на низкие серые тучи, как будто искал на их ватных боках написанную неведомым суфлером подсказку. Но тучи, равнодушные и угрюмые, медленно проплывали мимо.

Лика, замерев, ждала продолжения его слов. Женское сердце уже знало, какие слова пытаются сорваться с его дрожащих губ. Оно часто стучало, как попавшая в силки птичка, безмолвно кричало, торопя этого чурбана сказать то, что само готово кричать на весь мир.

Наконец, Сергей решился. Его сильные, ставшие мозолистыми от рукояти меча ладони опустились на ее хрупкие плечи, он чуть привлек ее к себе, заставляя поднять взгляд, глазами поймал ее глаза, и вздрогнул, прочитав в их серой глубине то, что пытается выговорить вдруг ставшим сухим как наждачная шкурка языком.

— Лика, — дрожащим, как перепуганный мышонок голосом, сказал он. Ее глаза чуть увлажнились, губы, зовущие, красные как рубины, медленно приближались к его губам. Он, завороженно потянулся на встречу, голос стал едва слышным, сорвался на хрип. — Я… тебя…

— Я бы не стал мешать, — разрушая очарование момента, и обрывая Сергея на полуслове, раздался негромкий басок Яросвета, — но, ить, от них переговорщик пришел…

Глава 36

Лика ошпарила Яросвета взглядом, но сразу же устыдилась первого порыва. Волхв ни в чем не был виноват, а вот они бы глупо смотрелись целуясь на виду у всех, под насмешливым взглядом Черного, застывшего столбом у ворот капища.

Она перегнулась через тын, краем глаза следя за безликими. Получить с их стороны случайную стрелу не хотелось. Но, кажется, на этот счет Черные дали четкие приказы — ни одной стрелы не направлено в это сторону, хотя у некоторых в руках луки, с натянутыми тетивами. Лика присмотрелась к Черному, но слишком они были похожи, разве что Кощей умел их различать, да они сами, и она решила даже не делать попытку.

— Ну, чего надо? — как можно недружелюбнее спросила она. — Чего приперся? Может хочешь извиниться, и свалить восвояси?

— А ты все так же невежлива и груба, — отпарировал Черный. — И, как я вижу, все так же прямолинейна. Ты никогда не была хорошим тактиком. Твоя нетерпеливость всегда служили тебе плохую службу.

— Да что ты можешь знать обо мне!

— Намного больше, чем ты сейчас думаешь, — в голосе Черного проскользнула усмешка. — Твоя рука по-прежнему дрожит в последней фазе удара «стальной плавник»?

— Ты… Не может быть… — Лика так перевесилась через тын, что Сергей вынужденно придержал ее за талию, опасаясь, что она свалиться вниз, прямо под ноги Черного. — Дядька Некрас?!

— Узнала, пигалица! — расхохотался Черный. — Неужели, у меня и голос так изменился, что сразу не признала?

Не отвечая, Лика отвернулась, и прислонившись спиной к бревнам тына, медленно сползла вниз. Уткнувшись лбом в согнутые колени, обхватила голени руками, и замерла, казалось даже перестала дышать.

Сдевал Яросвету знак, не сводить с Черного глаз, Сергей присел рядом с Ликой на корточки, положил руку ей на плечо.

— Что случилось? — тихо спросил он.

Плечи девушки вздрогнули, но когда она подняла лицо, глаза были абсолютно сухие. Она чуть наклонила голову, прижимаясь щекой к лежащей на плече руке.

— Он выростил меня. Был мне и отцом и матерью, — безжизненным голосом произнесла Лика. — Он учил меня фехтовать. Он не давал мне забыть смерть матери, он готовил меня к мести. Он ненавидел Кощея еще больше чем я… А теперь…

Она горько усмехнулась. Запрокинула голову, посмотрела на низко нависшие тучи, потом опять на Сергея, и негромко продолжила:

— А теперь он ближник Кощея. Самый верный и преданный. Нельзя стать Черным Волхвом имея в сердце хоть каплю сомнения… — она часто заморгала, и быстрая слезинка, искоркой скатилась к уголку изогнутых в муке губ. — Больше родных у меня нет.

— Родных?

— Да, он был родным братом матери.

— Но ведь он жив, — не понял ее Сергей. — Он ведь может опять…

— Не может, — Лика помассировала виски ладонями. — Тот, кто становится Черным Волхвом, отказывается от всего человеческого, отдает свою душу Чернобогу, а тело продолжает жить без души. Это живой мертвец, и обратного пути нет.

Она нежно, и с видимой неохотой, отстранила руку Сергея, улыбнулась, хотя в глазах дрожали слезы, и резким рывком поднялась на ноги.

— Плакать потом буду, — сказала она Сергею. — А сейчас, лучше послушаем, что этот Черный скажет.

Она снова перегнулась через тын, и когда заговорила, голос был такой же задорно-наглый, как и в самом начале:

— Ну, чего приперся-то? Если поздороваться, то можешь себя не утруждать, поздоровались уже. А если сказать что есть — говори быстрее, делать мне больше нечего, как тебя весь день слушать!

Черный помолчал, раздумывая над ее словами. Наконец капюшон шевельнулся, и раздавшийся голос был теперь намного суше.

— Я хочу предложить вам сдаться. Вы не можете не понимать, что все равно окажетесь в наших руках. Так зачем устраивать весь этот балаган?

— Если все равно окажемся, так чего быть такими добрыми, что аж расщедриться на такое предложение?

— Ты же знаешь безликих, — налетевший ветер чуть не сорвал с Черного капюшон, и ему пришлось придержать его руками. — Они пойдут на пролом. Будут жертвы. Одержимые боем, они не слушаются приказов, не умеют оставлять противников в живых. Скажи, сколько у вас шансов выстоять втроем против полусотни безликих?

Лика кусала губы. Понимая правоту Черного, соглашаться не хотела с ним даже в мыслях. Видя это, Черный настойчиво продолжил:

— Я знаю, как ты стреляешь из лука. Да и ваш волхв кое-что умеет. Поэтому, мне хотелось бы избежать лишних смертей. Безликие слишком дорого обходятся Хозяину, что бы так легко разбрасываться даже десятком. Да и вас, уверен, Хозяин предпочтет увидеть живыми.