Путь Сашки. Гексалогия (СИ) - Максимов Альберт. Страница 50

Сашка замолчал.

— Значит, так, — продолжил Пиявка. — За Обрубком золотой. Отдашь, долгов больше не будет. Отдашь, отработав на деле.

— С меня взял золотой, ладно, золотой за жизнь. Но кроме золотого я еще и на деле был. Значит, вчерашнее дело идет в оплату за Дара.

— Нет. Вчерашним делом ты отработал проживание в этом доме. Дом — то не твой, а удачи. То есть мой. А сегодня вечером пойдешь ещё на дело.

Сашка поник головой. Да, попал в кабалу…

Днем Сашка был уже у друга. Рассказал ему все, что произошло. И про убийство солдата. И про требования Пиявки.

— Переживаешь. Вижу. Но ты правильно поступил, что выстрелил. Если не ты, то тебя. Я бы тоже так сделал, только мне уже не суждено: нечем. А Пиявка всегда был гнидой. И насчет двадцати медянок в месяц он наврал. Я ведь вначале больше нормы приносил. Маленький совсем был, вот и жалели, кидали в миску. А потом все меньше и меньше. А Пиявке всё было мало. Он меня специально избивал, чтобы выглядел более жалостливо. За эти годы он столько должен был накопить… Ловкач в тот первый день, когда с ребятами тебя ограбил, тебе половину вернул. Так?

— Так.

— А Пиявка в первый день у меня отобрал всё. Даже на одежду посматривал, только она уже вся изорвалась. Чтоб его самого ограбили!

— Постой, Дар. Он же должен где — то хранить свои деньги. Там вчера он сказал подельникам: «Только дураки хранят все в одном месте». Может быть, деньги у него в разных местах? В его доме только часть. Вот только где другие места? Проследить бы. Только как? Увидит, что следим и ножом…

— Сашка. Вот какое дело. Когда мне отрубили руки, Пиявка стал меня брать с собой ходить по городу. Но чаще он заходил в один дом, не дом, лачугу какую — то. Я там стоял на стреме. Что он там делал, я не знаю, но он там был один, это я точно знаю. И мне строго наказывал, чтобы я молчал, иначе грозился уши отрезать.

— И ты думаешь…

— А что ему там делать одному? И зачем скрывать от всех?

— А тебя зачем брал?

— Я же маленький был. Стоял на стреме. Никому не болтал. И без рук. Ничего не возьму. Ребята постарше, может быть, и догадались бы. А мне тогда вообще было не до чего. После палача — то.

— Ты найдешь дорогу туда?

— Постараюсь. Через седьмицу заканчивается плата лекарю, и мне отсюда надо будет уходить. Лекарь сказал, что через два — три дня будет снимать повязку. И голова уже не болит. Рана на лбу почти заросла. На месте клейма теперь будет большой шрам. Только ты эту седьмицу, братик, продержись. Хорошо?

— Ладно.

А вечером за Сашкой зашел подельник Пиявки и отвел его на какой — то пустырь. Здесь кроме Пиявки было еще два человека явно бандитского вида. Шило и Таракан, как их назвал Пиявка.

— Будешь стоять на стреме. В случае чего стреляй из арбалета.

А потом Пиявка ушел, оставив Сашку с тремя его бандитами. Сашка думал, что они снова будут грабить чей — нибудь богатый дом, но, к своему удивлению, бандиты так и не вышли за пределы района трущоб. Оставив Сашку на какой — то улочке, они тихонько свернули в переулок. Отсутствовали недолго, вскоре вернувшись. Напарник Пиявки шел налегке, а Шило и Таракан несли что — то большое в мешках за спиной.

— Интересно, что же они украли? — мелькнула мысль у Сашки. А еще через полчаса, вернувшись на пустырь, Сашка увидел ворованное. Это оказались две девочки, одна чуть помладше Сашки, а другая более старшая. Девочки были без сознания.

— Не сильно их оглушили, а? — спросил возникший сзади Сашки Пиявка.

— Не — а, в самый раз. Мы аккуратненько.

— Ну, смотрите у меня! Свою серебрянку получите после того, как со мной расплатятся. — После чего девочек связали и снова засунули в мешки, которые унес вслед за Пиявкой его напарник.

— А куда это он их унес? — спросил Сашка у оставшихся бандитов.

— Так это… продавать.

— Как продавать? — опешил Сашка.

— Как продают? В рабство.

— Да ты не боись, — продолжил другой бандит, Таракан, — девкам повезло. Купит их хаммиец, в гарем, значит. Будут их там и кормить и поить. Красота!

— Да, девкам везет, — поддержал напарника Шило. — На прошлой седьмице мы так же двух парней ошеломили. Вот их в Хаммие отдадут на рисовые поля. А там с рассвета и до заката по колено в воде, да и солнце палит нещадно. Нет, девкам везет.

Сашка злился на себя и молчал. А что говорить — то? Сам виноват, что полез в сообщники работорговцев. Нет, больше он туда ни ногой. Дара на днях забирает и прочь из этого города. В других местах, наверное, не лучше. Но хоть там Пиявки не будет. А ведь точно — Пиявка! Вот как ко мне присосался — не отдерешь.

На следующий день Сашка снова был у Дара и рассказал о случившемся прошлой ночью. Дар помрачнел и сказал.

— Я это знал. Ну, про дела Пиявки. Да и все мальчишки знали. У нас некоторые были из тех семей, которых Пиявка в рабство сдал.

— Как это?

— Видишь ли, он похищает людей незаконно, поэтому и получает только часть платы за раба. А спросом пользуются молодые сильные мужчины или парни, этих всех продают кого куда, на тяжелые работы. Там сила и выносливость нужна. А с мальчишек какой навар? Они, конечно, со временем подрастут, но надо их кормить. Потому Пиявка берет только сильных. Девушки и девочки тоже высоко ценятся. Этих продают на юг.

— Ну и гады!

— Сашка, ты мне рассказывал о том, как тебя с другом выставили на продажу. Покупали сильных мужчин и парней, молодых девушек и девочек? Так?

— Точно. На нас с Овиком внимания почти не обращали.

— А ты заметил, что в нашей и других удачах были только мальчишки?

— Ну…

— Они же из беспризорных, у кого семей нет. Сироты. Многие из семей, которых Пиявка в рабство захватил. Мальчишки. Но ведь должны быть и девчонки сироты. А ты их много видел?

— Совсем не видел. И среди слуг — рабов встречались только мальчишки.

— Девчонок продают на юг. Выгодно. А мальчишки — сироты пополняют удачи. За год каждый может принести доход пахану по несколько серебрянок — это намного больше, чем если их сдать за бесценок рабовладельцу.

— Пиявка их сиротами сделал, родных в рабство продал, а они на Пиявку работают!

— А куда им деваться? И все, кто из — за Пиявки стал сиротой, все в рабы Пиявке, а потом и Ржавому пошли. После того, как их поймали и клеймили. Сломались, смирились. Свободных среди них нет.

— Или слабаками с самого начала были… Хотя… Я, может быть, тоже сломался бы, попади я на их место.

— Ты?!

— Да, я. Мне до сих пор стыдно, как я трусил. А потом… просто так получилось… словно у меня что — то внутри щелкнуло… просто дошло до упора… я посчитал, что лучше смерть, чем такая жизнь… Я все равно трус. Боюсь…

— На ножи бросаешься и трус? Нет, Сашка, даже самые храбрые и те боятся. Боятся, а кидаются в неравную схватку. В этом отличие труса от смельчака. Трусы боятся и бегут, прячутся. А смельчаки, как бы ни было страшно, идут вперед. Просто нужно один раз решиться. А те сироты не смогли. Но Пиявка все равно дождется, нарвется на мстителя… Э — эй… что я сейчас подумал. А ведь этот гад понимает, что могут отомстить, вот и отбирает ребят. Все сироты пошли в рабы, а у нас в удаче, я припоминаю, за эти годы было еще несколько мальчишек, тоже из сирот. Но свободные. Они куда — то исчезли. Смелые, ни разу не попадались.

— Ты думаешь, что Пиявка их убил?

— Или продал в рабство. Так вернее. Он же очень жадный. Понял, что они не сломаются, вырастут и отомстят.

— Жаль, что я тогда не выстрелил из арбалета. Сейчас бы выстрелил…

Несколько прошедших дней для Сашки были спокойными, никто не приходил, никуда на дело не звали. Конечно, хотелось бы думать, что про него забыли, но думать так могли только очень наивные люди. Сашка наивным уже не был. И, кстати, правильно. Хоть его и оставили временно в покое, но не забывали. Тот же Хитрец, спустя несколько дней после ограбления дома барона, спросил у Пиявки:

— А откуда у мальца арбалет?

Пиявка даже не знал, что ответить. В первый раз, когда он увидел арбалет в Сашкиных руках, перепугался он знатно.