Под созвездием северных «Крестов» - Бушков Александр Александрович. Страница 11

«Эге, – подумал Карташ, негнущимися пальцами натягивая туфли, лишившиеся шнурков, и чутко прислушиваясь к светской беседе, – а отношения у ребяток еще те…»

– Ну-ка ша! – опять пришлось вмешиваться старшему. – Вы мне хату не позорьте-то! Марш по углам!

Ледяной стержень, торчащий в сердце и не исчезающий с того момента, как на его запястьях защелкнулись «браслеты», постепенно таял. И почему-то именно сейчас он окончательно уверился: соседи не врут, никакие это не «углы», а просто скучающие, мать их, «бэсники». Черт его знает, почему уверился. Может, потому, что нагляделся выше крыши на настоящих урок и уже по одному взгляду мог отличить и даже классифицировать их: этот – явный «законник», тому – на мокрое пойти как два пальца об асфальт, но стучать станет, лишь только погрози сурово пальцем, а третий – просто баклан, шпана, но к ней, шпане этой, спиной поворачиваться не рекомендуется: пику может вставить как «ха», потому как молодой, горячий и полагающий, что круче его только Игорь Крутой…

Но остается вопрос: откуда ж у простых «красных» такое соц-обеспечение и такие хоромы? Значит, не простые это «красные». Значит, не случайно Алексей угодил именно к ним…

Тем временем угомонились. Карташ покончил с обувкой, выпрямился. Бормоча что-то под нос, на шконку сел Квадрат. Сел и Эдик, подмигнул Алексею:

– Да свои, братан, свои, не напрягайся. Если б не свои были, я бы тебе шарики-то размазал-то, думаешь, нет? А не веришь – так вон мое обвинительное заключение на полочке пылится, можешь заглянуть и посмотреть, кто я есть на самом деле: старший оперуполномоченный Рудин моё фамилие…

– Короче, давай-ка за стол, Леха, – сказал Дюйм. – Или, если хочешь, покемарь пока. Я, помню, когда первый раз меня закрыли, часов двенадцать продрых без задних ног – вымотали меня следаки вусмерть, да и перенервничал…

Но Алексей все еще колебался.

– Дюйм, а он думает, что это еще одна проверочка, – опять встрял, склонив голову набок, Квадрат. – Типа, отведаешь чего-нибудь, а потом окажется, что жрачку до тебя уже попробовал «петушок». Слыхал про такое? А есть из шлёмки опущенного – западло немереное, стало-ть, и тебе быть «петухом».

– Эх, молодежь, книжек глупых начитались… – вздохнул Дюйм, передвинул свои телеса к столику, бросил на ломоть белого хлеба кружок твердокопченой колбасы, сверху положил кусок сыра и сочно впился в бутерброд зубами, глядя при этом на Карташа.

Карташ же пищеварительные позывы сдержал и сказал:

– Да не в том дело, спасибо… Люди, а как насчет умыться-побриться? Негоже так за стол садиться, с дороги-то…

Не во имя этикета спросил, ей-богу: в самом деле, ладони были омерзительно липкими, к тому же с не до конца смытой краской для «пальчиков», и щетина кололась чуть ли не до чесотки, так что Карташ готов был подписать любую чистуху – лишь бы позволили взять в руки мыло и бритву.

И, как оказалось, спросил в масть.

Эдик посмотрел на Квадрата, Квадрат посмотрел на Дюйма, тот посмотрел на Карташа – и, ухмыльнувшись, разрешил милостиво, но уже с ноткой уважухи в голосе:

– Валяй. «Светланка» [7] вон… Ты уж извини, браток: по правилам, надо было тебя сначала за стол усадить, напоить-накормить, а потом уже шутки шутить… Ты не в обиде?

– Вы хозяева… – Карташ пожал плечами, достал свою бритву, повернулся к раковине, включил воду.

– Это еще что! – сказал Квадрат. – Мне местный опер рассказывал. Сидел тут один хмырь по кликухе Ржаной. Спортсмен. Командир какой-то крутой ОПГ. Сидел мирно, спокойно, не быковал… Так опера подшутить решили и подсадили к нему парня по фамилии Ржаной – посмотреть, типа, как два Ржаных уживутся. А хлопец тот вообще не при делах: первоходка, водила простой, за ДТП со смертельным исходом закрыли. Ну, подсадили, короче… День проходит, два – тишина. Опера уже все на изменах: как бы не случилось чего, как бы спортсмен этого не завалил. Врываются в хату – а там мир и благодать: Ржаной-бандит чай кушает, Ржаной-водила на шконке лежит, глазенками лупает… И тот, который бандит, даже имени-фамилии его до сих пор не знает! Оказывается, он как с новенькими знакомился? Не прописывал, а именно знакомился. Ни слова не говоря подходит и ласково так – хер-рак по печени! Если выдержит удар, значит, стоющий человек и можно с ним дело иметь, будь он хоть сам министр внутренних дел. Ну, а если нет – то пусть сидит на своей шконке и не отсвечивает, под ногами не мешается…

И Квадрат заржал.

Зеркала не было. Ну и плевать. Краем глаза все-таки отслеживая происходящее за спиной, Карташ мысленно поздравил себя с первыми победами – совершенно непроизвольно заработал несколько призовых очков на элементарной чистоплотности. Хотя, блин, мог бы и сам догадаться: коли уж устроили форменную СЭС на входе, стало быть, хата стараниями ее обитателей содержится в чистоте и порядке. И сие необходимо приветствовать и поддерживать.

Закончив гигиену, Карташ повернулся к соседям.

– Давай сюда, Леха, порубаем малость, – махнул ладошкой старший и глянул на Эдика.

Уговаривать себя Алексей не стал заставлять.

Эдик споро подхватил бутылочку – это «Флагман» оказался – свинтил ей горло и набулькал по кружкам. В других кружках плескалась простая вода, для запивки, должно быть. Выпили «за смерть врагов», причем Алексей выбрал кружку сам и залил водку в рот только после того, как выпили соседи – береженого, как уже говорилось, бог бережет, да и свеж в памяти еще был финал последнего употребления – там, на презентации автомобиля «Bugatti», будь она проклята. Водка действительно оказалась водкой. Остальные Алексеев маневр, естественно, заметили, но промолчали. Лишь Квадрат опять открыл было рот, но, вот странно, ничего не сказал.

Огненная вода стремительно ухнула в пустой желудок и растеклась по жилам и прочим артериям, наполнив тело жаром и мурашками. Вот что ему требовалось. Почувствовав, как кровь прилила к щекам, Карташ понял вдруг: наконец-то отпустило. Расслабилось и смягчилось, словно мужское достоинство после апогея. Совсем как в компьютерной игрушке, он добрался до конца первого уровня, и теперь остается ждать, пока комп подзагрузит следующий уровень. Черт его знает, что будет там, на уровне втором, но, пока ничего не происходит, можно перевести дух.

Выпили по второй, закусили. И под водочку и хавку начался ненавязчивый разговор.

– С табуреткой это ты ловко придумал, – сказал Эдик, жуя. – Как догадался, что тебя должен валить я, а не этот? – небрежный кивок в сторону Квадрата.

– По кентосам [8], – пожал плечами Алексей, хотя заметил их только сейчас.

Ничего, пущай думают, что такой он весь наблюдательный и догадливый…

– А вот кстати, – спросил Алексей, – что, табуретки в камере разве полагаются?

Ответом был по-детски невинный взгляд трех пар глаз.

Эдик задумчиво посмотрел на костяшки пальцев и хмыкнул.

– Соображаешь. Хотя говорок у тебя не питерский. Москвич, что ли?

– Оттедова, – кивнул Карташ.

Удивительно, но желудок, отчего-то наплевав на голод, даже простенький бутерброд отказывался принимать, еда сухим комом вставала поперек горла и проталкивать ее дальше приходилось с усилием. Есть хотелось, но не моглось. Нервы…

– По зонам, значит, вертухаил, – вклинился Квадрат – еще малость набычившись, но, в общем-то, уже миролюбиво.

– Только в одной. В Сибири. А до того в КИНе [9] служил, проверял, как люди сидят…

– И как? – это уже Дюйм спросил.

– По-разному, – опять пожал плечами Карташ.

Он глянул на полочку для шлёмок, кружек и прочих нехитрых кухонных принадлежностей, под которой притулился небольшой, в половину человеческого роста портативный холодильничек «Сименс» и бросил пробный камень:

– Но такие вот дары прогресса обычно наблюдаются только у сидельцев уважаемых и заслуженных – авторитетных, одним словом…