Незавершенная месть. Среди безумия - Уинспир Жаклин. Страница 28

– Алкоголь помогает снять напряжение.

– А мне, Прис, напряжение как раз необходимо.

Появился официант с напитками, Мейси сказала: «Благодарю». Присцилла дождалась, пока официант уйдет, достала из сумочки серебряный портсигар и зажигалку.

– Ну что, понервируем старых клуш?

– По-моему, сейчас курящая женщина уже никого не нервирует.

– А жаль.

– Как мальчики? – спросила Мейси.

Присцилла закатила глаза:

– Меня вызвали в школу. Завтра пойду. Моих лягушат отчисляют.

– Опять драка?

– Да. Но самое скверное – мальчики не хотят, чтобы мамочка с папочкой их выручали. Это у них считается трусостью.

– Все так серьезно?

– Судя по письмам, которые я получаю, все ужасно. Многие на моем месте скажут, это ерунда, потасовки укрепляют характер, нельзя менять школу из-за подобных мелочей – иначе мальчишки не смогут сопротивляться жизненным бурям. Но мы с Дугласом – правда, он все еще во Франции – считаем, у наших детей будет уйма шансов научиться мужеству. Пускай сначала вырастут. – Присцилла со вздохом покачала головой. – Не знаю, может, я всему виной. На войне я помогала собирать трупы ребят всего несколькими годами старше Тимоти Питера. Наверное, поэтому не могу видеть, как мои мальчики дерутся; поэтому так бурно реагирую на каждую их ссадину.

Присцилла выпустила колечко дыма и стряхнула пепел в хрустальную пепельницу.

– В смысле, когда они друг друга в детской мутузят, я не напрягаюсь. Но вот когда их третируют за непохожесть на остальных, картина меняется. Это ужасно жестоко – травить человека только потому, что он – иной. Правда ведь?

Мейси кивнула:

– Послушай, Присцилла, можно мне завтра поехать с тобой в школу?

– Зачем? Чтобы опосредованно почувствовать, каково быть матерью? Поверь, это не лучший способ.

– Нет, это нужно для моего расследования. Всех деталей я тебе открыть не могу, так что не проси и не обижайся. Мне бы хотелось задать пару вопросов об одном из прежних учеников. Дело довольно давнее, а вот если меня представит родительница – глядишь, директор благосклоннее будет.

Присцилла раздавила окурок в пепельнице. В этот момент официант подкатил сервировочный столик с серебряными колпаками на блюдах.

– Знаешь, в чем слабина твоего плана? Родительница, на которую ты возлагаешь надежды, того и гляди станет персоной нон грата. С другой стороны, – продолжала Присцилла, откинувшись на стуле, чтобы официанту было удобнее расставлять тарелки и приборы, – я могу сказать, что хочу сначала пообщаться с сыновьями, а уж потом – с директором. У тебя будет время на твои вопросы. Директора зовут доктор Коттингем, он руководит школой Святого Ансельма лет двадцать пять, не меньше. Пришел еще до войны, простым учителем. Определенно помнит всех мальчишек до единого, особенно трудных.

– Спасибо, Прис.

Мейси вторично поблагодарила официанта, а когда они с Присциллой остались одни, понизила голос:

– Не знаешь, миссис Линч поедет сегодня к Саймону?

– Наверняка поедет. Она сейчас старается бывать с ним почаще, хотя ей и трудно, с ее-то ревматизмом. Я уже говорила – она хочет тебя видеть. Может, после ленча съездишь снова в госпиталь? Попадешь на дневные приемные часы…

Мейси покачала головой:

– Нет, только не сегодня.

– Видишь ли, для Саймона «сегодней» не так уж много осталось.

– Знаю.

– Не тяни с этим, ладно, Мейси? – Присцилла улыбнулась, сжала руку подруги, а потом взялась за нож с вилкой. – Давай есть, а то остынет. Кстати, я не против доехать до города на твоей машине. Я сейчас подыскиваю дом в Мейфэре.

Мейси принялась за еду. Думала она не о расследовании и не о будущем доме Присциллы, а о перспективе встречи с Маргарет Линч. Встречи, которой она так долго избегала.

После обеда Мейси повезла Присциллу сначала в Мейфэр, к поверенному по продаже недвижимости, который любезно согласился принять клиентку в выходной день – разумеется, с мыслями о вознаграждении за труды. Потом Мейси подбросила подругу в «Дорчестер» и поехала к себе в офис. За неимением других дел она, просмотрев почту, отправилась домой, в Пимлико. Некоторые документы она взяла с собой, в том числе карту, которую они с Билли распечатали перед его отбытием в Кент. Поразмыслить над делом можно и дома, прикинула Мейси.

В нетопленой квартире было зябко. Мейси поймала себя на том, что скучает по Сандре, бывшей горничной Комптонов на Ибери-плейс, с которой несколько месяцев делила квадратные футы. Сандра нашла другую работу в Лондоне, когда леди Роуэн решила, что дом на Ибери-плейс не окупается и лучше его запереть до тех времен, когда Джеймс переберется из Канады в Англию. Большинство слуг вместе с Комптонами уехали в челстоунский особняк, но у Сандры свадьба была на носу, она искала временную квартирку, вот Мейси и предложила ей жить пока вместе. Несмотря на разницу в возрасте и образовании, Мейси нравилось общество Сандры; с ней квартира не казалась пустой. Теперь Сандра замужем, живет в однокомнатной квартирке без горячей воды, над гаражом, где работает ее муж.

Мейси положила портфель на обеденный стол, вместе с четырьмя стульями обнаруженный Сандрой на распродаже подержанной мебели. (Сандра, к слову, неплохо умела сбивать цену, шла ли речь о продуктах питания или об одежде.) Схему дела Мейси развернула на столе и придавила по углам книжками, вынула из портфеля цветные карандаши, прихваченные в офисе. Затем прошла в крохотную кухоньку, поставила чайник на огонь и лишь после этого сняла шляпку и плащ. И засела за работу.

По правде говоря, Мейси и сама смутно представляла, что ищет. Знакомая дрожь охватила ее, стоило ей приступить к делу. Мейси бросили вызов; перед ней, как всегда, множество тропинок, одна из которых может привести к разгадке. В данном случае – к ответу на вопрос: что же случилось в Геронсдине? Что скрыто от взгляда поверхностного наблюдателя? Кто стоит за кражами, взломами и поджогами? Мейси знала: подобно тому, как река имеет много притоков и один исток, каждая запутанная история непременно берет начало в некой точке, раскручивается с одного события или поступка. И где этот исток? Приступая к анализу информации, Мейси отдавала себе отчет: торная тропа далеко не всегда оказывается верной. Собственные наблюдения Мейси, предвзятые представления о том, что такое хорошо и что такое плохо, а также предубеждения – все это может изменить восприятие или затуманить взор.

Мейси рано легла в постель. Некоторое время она, вытянувшись под одеялом, слушала тишину пустой квартиры, наконец заснула. Но сразу после полуночи затрезвонил звонок у входной двери. Словно кошка, разбуженная опасным врагом, Мейси вскочила, бросилась к выходу, спросонок путаясь в рукавах пеньюара. Не запирая квартиры, ощупью пробралась к стеклянной двери на первом этаже, вжалась в стену, скосила глаза. Кого это принесла нелегкая? На крыльце стояла Присцилла.

Мейси отомкнула замок.

– Что стряслось, Прис?

Мейси спрашивала, уже зная ответ, и от этого у нее противно заныло под ложечкой.

– Скорей одевайся, Мейси, нельзя терять ни минуты. Я взяла такси. Мы едем в Ричмонд.

Пока Мейси торопливо надевала юбку, белую блузку и теплый твидовый жакет, а также коричневые туфли на низком каблуке, Присцилла продолжала говорить:

– Мне позвонила Маргарет Линч. В госпитале считают, Саймон не дотянет до утра.

Мейси молча кивала. Слезы щипали ей глаза. Ничего не оставалось делать – только ехать с Присциллой. Она потом подумает, потом, утром, когда все будет позади. Когда все наконец будет позади.

В поздний час шоссе опустело, и до Ричмонда добрались быстро. Всю дорогу Присцилла держала Мейси под локоть. А той казалось, они едут не через Западный Лондон, а через время; один за другим позади остаются целые временные пласты, а Мейси смотрит, осмысливает себя – кто она, кем была, какой путь проделала до теперешнего состояния – женщины, приближающейся к зрелому возрасту, много лет поддерживающей огонь своей любви? Эта любовь затеплилась, когда Мейси едва сравнялось восемнадцать, и не гасла, даром что имелись претенденты на благосклонность Мейси. Кем она будет без Саймона, без этого шрама на душе? Как сложилась бы их судьба, если бы оба вернулись с войны невредимыми, лишь обремененными опытом? Неужели их ждал бы счастливый, как в сказках, конец, неужели хрустальная туфелька пришлась бы Мейси впору? Или между влюбленными встало бы стеной сословное неравенство? Мейси потерла ладонью запотевшее окно, поймала свое отражение в темном стекле. Теперь она – самостоятельная женщина, а не влюбленная девчонка. Своей кончиной Саймон дает ей свободу – другими способами не получалось. Как изменила бы Мейси смерть Саймона, случись она много лет назад, останься в прошлом? Возможно, давила бы все эти годы темной тенью?