Убиться веником - Хакки Тина. Страница 9

У Булочки был в самом разгаре не менее чатский роман. Стас писал часто, он посвящал ей стихи, и на-стал тот день, когда Аленка насчита­ла в своем почтовом ящике целых шестнадцать писем от него, подроб­ных и обстоятельных. Ее слегка пу­гало такое бурное проявление чувств, и девушка изо всех сил ста­ралась сохранить остатки здраво­мыслия. Они говорили очень часто, в чем была заслуга и Тинки. Ей ни­чего не стоило поднять трубку, по­звонить Булочке и сообщить хитрым голосом:

— Давай подключайся, тебя ожи­дают, гражданка Никанорова!

Упрямый журналист Леша про­должал ходить кругами, ему каза­лось, что давно пора узаконить отно­шения с любимой, которая не спеши­ла это сделать. Что-то здесь не так! Он пытался выстраивать логические схемы и лихорадочно соображал, где и как он мог допустить прокол. Алек­сею стоило бы родиться во времена более ранние, например тогда, когда крестовые походы были обычным яв­лением, слава гениального полковод­ца наверняка бы его не миновала. «Любовь не что иное, как завоева­ние, нужно только правильно распре­делить силы и выработать тактику и стратегию!» — шептал он сам себе, поднимаясь к Аленкиной двери с оче­редным букетом. Лешку очень насто­раживали ее отсутствующие глаза, казалось, что она была с ним и не с ним одновременно. Он никак не мог понять, что происходит, одно время ему казалось, что где-то поблизости бродит счастливый соперник, но Аленкина мама, которая была всеце­ло на его стороне, энергично качала головой. «Нет, ничего подобного! - уверяла тоненькая, сухонькая, до­вольно молодо выглядевшая женщи­на. — Не ходит она никуда, с работы и сразу домой». О том, что ее ребенок часами говорит по телефону, а потом появляется из комнаты со счастли­выми глазами и ни с того ни с сего может станцевать что-то, напоминавшее чатаногу-чучу; о том, что ком­пьютер стал членом их маленькой се­мьи, мудрая мама предпочитала мол­чать, хотя и догадывалась кое о чем. Но уж больно сильно ей хотелось вну­ков, она прикидывала, какой из Ле­ши выйдет отец, и по всем статьям казалось, что очень даже неплохой, только вот гарантий того, что ее един­ственная дочка будет счастлива в бра­ке с ним, не было никаких. Даже ми­лая и любящая всех и вся мама пони­мала, что с человеком, чей характер до умопомрачения напоминает ас­фальтный каток, лучше не иметь слишком близких отношений по той простой причине, что раздавит, не заметит и проедет мимо. Поэтому она стала вздыхать чаще и все сильнее беспокоилась за дочь.

Булочка сама не понимала, что про­исходит в ее жизни. Казалось, она су­ществовала в двух местах одновре­менно: дом, весь в вазочках с цветами от Леши, которых она почти не заме­чала, и другой мир, в котором она лю­била и была любима так, что, каза­лось, все чувства передаются из одно­го компьютера в Москве в другой ком­пьютер в Новосибирске. Она понима­ла, что это безумие чистой воды, тако­го по всем законам природы не долж­но быть вовсе, но вопреки всему ЭТО было. Она ни разу в жизни не видела его лица, не тонула в его глазах, не ощущала прикосновения его пальцев, не обнимала и не целовала его, но все равно любила. Весь мир был для нее одной и начинал сверкать всеми крас­ками, когда он в очередной раз звонил ей или она читала очередное адресо­ванное ей послание.

А Тинка привыкла к тому, что ра­ботает на Булочку как автоответчик, пейджер и секретарь, и очень удиви­лась, когда однажды Стас обратился с вопросом к ней.

«Тин, вот скажи мне, есть ли у нас общее будущее?» — появились на мо­ниторе строчки, написанные им.

«Со мной, конечно, нет!» — попы­талась отшутиться она.

«Не ерничай, я серьезно спра­шиваю... »

«Стас, ты взрослый мальчик, си­туация слишком легко и банально просчитывается. Или ты готов бро­сить все и переехать в Москву только ради того, чтобы быть с ней в одном городе, быть рядом?»

«Нет, точнее, я не знаю, слишком многое придется менять, меня мно­гое держит здесь, я тут родился, у меня здесь работа, сволочная, но любимая, друзья, дом, наконец!»

Тут Тина впервые задумалась над тем, что в этом возрасте молодой че­ловек вполне мог бы иметь семью, минимум одного розовощекого кара­пуза и нелюбимую, может быть, или, наоборот, очень любимую же­ну. Она прикидывала так и эдак, как можно подойти к этой очень щекот­ливой теме. Насколько девушке бы­ло известно от подруги, об этом Бу­лочка и Самурай никогда не говори­ли. Голова кругом шла от всех этих мыслей, ей вспомнился бородатый анекдот о том, как Борман долго му-чался, прежде чем намекнуть Штир­лицу, что им интересуется Ева Бра­ун. «Штирлиц, а вами интересуется Ева Браун!» — промелькнула у нее в голове последняя фраза из анекдота, Тинуся хмыкнула и спросила: «Стас, можно я тебе интимный во­прос задам, а лучше два?»

Стас был не против даже дюжины подобных вопросов, лишь бы разо­браться в себе.

«Конечно, почему бы и нет?»

«Кроме любимой работы не держат ли тебя в Сибири жена и ребенок?»

Стас прочел, черные строчки зарябили в его глазах. Его просто нещадно сбросили с седьмого неба, на котором он обитал со времен - знакомства с ангелом по имени Алена, и очутился на грешной земле, где он регулярно отчитывался когда-то, в прошлом, любимой жене, чтр опять задержался в клинике и взял еще парочку ночных дежурств, за ко­торые платили больше, чтобы нако­нец перестать снимать квартиру и об­завестись своей собственной, потому что у его любимой дочки должна быть собственная комната, просторная, светлая и уютная. Как любой из роди­телей, он наивно считал, что дочка должна получить все, чего когда-то не хватало в жизни ему, и воплотить в жизнь все его мечты.

Пауза затянулась. Тина вздохнула и помолилась, чтобы причина мол­чания ее собеседника была из-за то­го, что его в очередной раз «выкину­ло» из Сети, а вовсе не потому, что она в очередной раз оказалась права.

«Откуда ты знаешь?» — ожил на­конец монитор.

«Черт, черт, черт!» — выругалась девушка и чуть не разбила любимую розовую чашку, из которой она в это время потягивала чай с шиповником.

Следующие полтора-два часа уш­ли у нее на то, что в обыденной, не­виртуальной жизни Тина назвала бы промыванием мозгов. Никакие аргу­менты не помогали. Стас цеплялся как мог, пытался доказать, что хо­чет только лучшего для них обоих, а на другом конце ему отчаянно объ­ясняли, что поступил он в высшей степени непорядочно. Стас согла­шался и продолжал твердить, что любит одну лишь Булочку и не со­гласен лишиться любви, которая на­столько изменила всю его жизнь.

«Я люблю ее. Я дышу ею. Ты хо­чешь, чтобы я задохнулся?»

«Не надо лишних жертв и экстрима. Надеюсь, ты сам ей обо всем расска­жешь?» Она с мрачным видом бараба­нила по клавишам, лихорадочно про­считывая свои дальнейшие действия. С одной стороны, Стас делился только с ней, а с другой — наблюдать, как ее подругу водят за нос, было, мягко вы­ражаясь, не очень-то приятно. Стас не отвечал. На этот раз у него действи­тельно были проблемы со связью.

Рыжеволосая девушка медленно брела по ночной Москве, не замечая ничего и никого вокруг. Она очну­лась, только когда в очередной раз поняла, что ключей от квартиры в правом кармане куртки нет и надо бы их поискать в сумке. «Что ж такое на свете белом делается? — думала она, шаря в рюкзаке. — Почему нельзя бы­ло сразу сказать или хотя бы намек­нуть? Вот они, все прелести Всемир­ной сети Интернет, ты говоришь то, что хочется, создаешь себе новый имидж, и никто никогда не сможет проверить, такой ты на самом деле или же просто пытаешься хотя бы тут казаться лучше, чем есть». Тинка со­образила, что уже минут пять пыта­ется открыть свою дверь ключом от офиса, тихонько выругалась, достала нужную связку и оказалась дома.

Тинка долго ворочалась с боку на бок, потом не выдержала, поднялась со скрипучего дивана, набросила любимый теплый халат, подарен­ный мамой на день рождения. Отоп­ление уже выключили, и было до­вольно холодно. Полусонная, она за­гремела на кухне посудой и едва не вписалась головой в дверцу шкафа, потянувшись за банкой с заваркой. Сделала себе чайку покрепче, мах­нула рукой и достала кленовый сиропчик, любимое свое лакомство. «Бармен, коньячку кружечку!» - прошептала она себе одну из люби­мых фраз из мультиков про Масяню. И щедро плеснула в чай молока.