Соловей для черного принца (СИ) - Левина Екатерина. Страница 110

И еще этот необходимый графу званый вечер…Дался он ему! Я не жаждала быть представленной знатным соседям и выступать в роли заморской диковины, выставленной на потеху глазеющей публике. Чего добивается дед? Может быть, я ошиблась в нем и он, впрямь, хочет поступить по-своему, проигнорировав мое решение.

Вопросы… одни вопросы… Временами я боялась, что в поисках ответов забреду так далеко, что заплутаю в непроходимой чащобе догадок и домыслов. Все это непонятно, сложно. Я ощущала растерянность и досаду от собственного бессилия перед неизвестным.

В деревне весело трезвонил церковный колокол. Улицы были запружены разодетыми в праздничные наряды людьми. Увидев меня, врач угодливо заулыбался и тут же сообщил, что абсолютно свободен и будет счастлив нанести визит в Китчестер.

Возвращаясь, я втайне надеялась, что застану в конюшне Дамьяна. Его жеребца в загоне не было, а мистер Стоун на мои расспросы ответил, что «хозяин» уехал еще на рассвете. Я все стремилась откровенно поговорить с ним. Но он избегал меня, прекратив наши совместные утренние прогулки, и даже в теплицах был страшно занят и никак не мог уделить мне несколько минут. Моим присутствием там Дамьян был недоволен, но, тем не менее, требовательно относился к моей работе и не одаривал, как можно было ожидать, насмешками и язвами.

К моему огорчению, Соловей уже стоял в стойле, вычищенный и устало-довольный от стремительного бега. Вывалив часть овса на пол, он мордой раскидывал его вокруг себя, в восторге пофыркивая от своей забавы. Но как только я привязала Дамми, жеребец начал активно оказывать знаки внимания моей кобыле. Вытянув шею и протиснув нос через прутья в соседний загон, он уставился на неё, вздрагивая ноздрями и оттопырив морщинистые синевато-сизые губы. Игнорируя непрошенного гостя, кобыла склонила морду к кормушке и начала хрумкать.

В Сильвер-Белл я решила отправиться ближе к вечеру. До праздничной ночи у нас с тетушкой и Сибил хватит времени, чтобы вдосталь наговориться.

Собираясь, я достала темно-вишневое габардиновое платье, не новое и кое-где уже потертое и заштопанное, но для плясок у костра, как раз самое подходящее. Расправив его, я увидела, что подол испачкан засохшим воском. Я совсем позабыла, что его надо было отдать в чистку. Взяв платье в охапку, я отправилась в служебные помещения, надеясь, что в прачечной в считанные минуты справятся с пятнами.

Путь в прачечную оставался для меня неизведанным. Там я была только однажды — вместе с Жаннин, знакомившей меня с хозяйством. После долгого блуждания по темным коридорам, которые с умышленным постоянством вели меня в крохотные кладовые, устланные щербатым полом, где на перегонки разбегались тараканы, стоило мне открыть скрипучую дверь, я, наконец, вышла в просторную сушильню.

Узкие окна полуподвального помещения располагались на уровне земли. В мутные стекла, заросшие дёрном и плющом, пробивались редкие лучи солнца. От стены до стены растянулись веревки с навешанными друг на друга многочисленными простынями, пододеяльниками и наволочками. От них исходил непередаваемый винегрет сильных запахов, от которых слезились глаза и хотелось чихать. Только что выстиранное белье всегда пахнет по-особому: свежестью и лавандой, ни на йоту не перебившими резкий запах щёлоча и дегтярного мыла.

Прачечная, по моим представлениям, должна быть где-то рядом. Я огляделась в поисках выхода, но из-за нависшего до самого пола белья не сразу заметила дверь. Направившись к ней, я вдруг услышала приглушенные голоса. Они доносились с дальнего угла, где стояли низкие гладильные столы. Белье скрывало говоривших.

Я вовсе не собиралась подслушивать! Сначала я честно вознамерилась покинуть сушильню. Но, признаюсь, сладость любопытства оказалась гораздо соблазнительнее, чем тактичный и крайне неинформативный порыв совести. Кому понадобилось шептаться, прячась за простынями?! Это могли быть слуги. Но зачем им вести себя столь таинственно и подозрительно?

Стараясь ступать бесшумно, я подошла к выходу, чтобы успеть, в случае чего быстренько улизнуть, и замерла, прислушиваясь. Воистину говорят, кто подслушивает, тот редко услышит о себе что-нибудь хорошее.

Один из голосов принадлежал всегда веселой Жаннин. Только сейчас этот голос шептал с яростью, свойственной очень разозленному человеку.

— Ты бы видел, как она зыркает на меня! Аж до пяток прожигает своими глазищами!

Ответа я не разобрала. Голос ее собеседника звучал едва слышно.

— Господи, откуда я знаю, что она подозревает?! — раздраженно произнесла Жаннин. — Я же не могу пойти да спросить у нее!

И опять я не расслышала ответ.

— Но ей известно, что меня не было в комнате! В бреду она постоянно твердила об этом… На кой черт ее туда вообще понесло?! Может, уже подозревала? Ты же слышал, что она говорила…

В груди у меня сильнее заколотилось сердце. Совесть тут же перестала мучиться от недостатка воспитания, и я еще сильнее навострила уши, стараясь ничего не упустить.

— Конечно, это был бред! Никто не принял ее болтовню за чистую монету… Хотя, нет. Кажется, Дамьян все понял! Он так посмотрел на меня!.. Успокойся, он же не может шантажировать собст… По крайне мере, до сих пор же молчал! Мой сын не самый законченный тип!.. И потом, вряд ли он подумал про тебя. Никто бы не подумал!

Ее собеседник что-то буркнул. Мне же хотелось услышать и узнать его. На свой страх и риск я немного прошла в их сторону и притаилась между рядами белья. Ладони вспотели. Я непроизвольно вытерла их о платье в руках.

— Она так говорила, будто ей все известно!

— Неужели догадалась? О Боже!

Вот так сюрприз! По тихому, чуть громче мышиного шороха, голосу я узнала Уолтера.

— Едва ли. Но она не глупа! Далеко не глупа! Я всё гадаю, до чего она додумалась? Девчонка убеждена, будто я подсыпала ей что-то в отвар! А утром даже не стала пить то, что я принесла. Дурочка! Разыграла усталость, но меня-то не проведешь! Я сразу смекнула, что к чему.

— Нам надо быть осторожными. Тщательно следить за своим поведением.

— Но мы и так после той злополучной ночи практически не встречались!

— Поверь, для меня это так же печально. Но мы же не хотим, чтобы все раскрылось?

— Бумажная твоя голова! Если так трясешься, что все всплывет, тогда довольствуйся своей вяленной воблой!

— Ну что, ты, душечка моя, я вовсе не трясусь, — сорвавшись на комариный писк, отозвался Уолтер, — а сохраняю завидное спокойствие. Это ты в последнее время стала нервная и раздражительная… Если у тебя расстройство, возьми у Эллен успокоительное.

— У меня нет расстройства! — отрезала Жаннин, переходя на визгливые нотки.

— Тише, тише, нас могут услышать!

— Ты что остатки мозгов на свои бездарные стишки просадил! Кто нас может услышать? Все слуги в этот час на кухне.

— Значит, у нас есть время… — с надеждой в голосе спросил Уолтер.

Я услышала довольный смешок и красноречивый звук чмоканья

— У нас полно времени, мой тигр!

Как они отреагировали, если бы обнаружили меня здесь? Мой тигр! Надо же! Я зажала рот рукой, опасаясь, что судорожные позывы к смеху выльются в бурное веселье. Надо выбираться отсюда. Я развернулась и медленно двинулась в сторону выхода. Подойдя к двери, я чуть приоткрыла ее. Раздался жуткий, как мне показалось, скрип. В помещении сразу же наступила гробовая тишина. А в следующее мгновение Жаннин зашептала громко и тревожно:

— Тс-с-с! Здесь кто-то есть.

Уже не таясь, я распахнула дверь и поспешила вперед по коридору, желая как можно быстрее покинуть сушильню. Дощатый пол застонал подо мной. Мэтью Уолтер плаксиво запричитал:

— Ты же говорила, что нас не услышат, что никого нет…Теперь слуги всё растрезвонят! Эллен все узнает…И буйный, помешанный старик тоже…

Уже удаляясь, я услышала, как Жаннин грубо прервала его:

— Тихо, ты! Это не слуги, идиот!

Коридор вывел меня в прачечную. Но там, как и следовало ожидать, никого не было. Отсюда я попала в новый переход с чуланами и кладовыми, и лишь через некоторое время добралась до кухни, где вовсю кипела неутомимая деятельность.