Соловей для черного принца (СИ) - Левина Екатерина. Страница 35

Особенно усердствовал в этом деле майор Коулби из троицы «утиных старичков», являвшийся в последнее время самым верным и преданным поклонником Сибил. Во время наших редких прогулок, мы не раз заставали майора и его неизменных спутников у утиного пруда, где проходили их собрания. Дружная троица, восседавшая на шаткой скамейке и горячо рассуждавшая о прелести ревматизма и романтике шпионских вылазок, при нашем появлении замолкала и, чтобы не показаться невежливыми, нам приходилось перебрасываться с ними парой фраз о погоде. Перед тем как распрощаться, мы каждый раз имели удовольствие испытывать на себе изысканную галантность майора. Его чары, не утратившие с годами свою неотразимость, должны были не только доставить нам приятное и выставить майора истинным джентльменом в наших глазах, но и пленить нежное сердце моей дорогой подруги.

Обычно к концу разговора красное морщинистое лицо майора приобретало выражение крайней умильности. Со свойственной ему пылкостью он начинал ежеминутно вскидывать руку к левой груди и тоскливо вздыхать, пеняя на щемящее, страждущее сердце. Затем старик с заискивающим поклоном поднимался со скамьи и, протянув руки в безмолвном призыве, делал скромный шаг в сторону Сибил. После чего действие переходило в торжественные расшаркивания, длившиеся порядочно долгое время. Наконец, застыв в глубочайшем поклоне над нежной ручкой объекта своего томления, майор приступал к прощальной тираде

— И где же вы, прекрасная мисс Рид, скрывались все это время? — выводил он елейным голосом. — Смею сказать вам, что вы чрезвычайно осчастливили нас, внезапно озарив своим благодатным присутствием однообразие нашего скудного времяпрепровождения. В волнении от моей нескромной дерзости, за что заранее прошу глубочайшего извинения, осмелюсь сравнить вашу очаровательную красоту с великолепием нежной розы, благоухающей изысканными ароматами. Только ее роскошные лепестки, составляющие столь совершенный в своем изяществе и простоте бутон, достойны олицетворять вашу ангельскую прелесть. И позвольте сообщить вам, что мы получили высочайшее удовольствие от вашего необыкновенно приятного во всех отношениях общества и льстим себя надеждой, что в скорейшем времени вы снизойдете до того, чтобы вновь украсить своим присутствием наше скромное собрание.

Тут он неожиданно вспоминал обо мне (или о нас, если с нами была Виолетта) и рассыпался в извинениях, что за брильянтовым сиянием неотразимых глаз мисс Рид не заметил ее не менее очаровательной спутницы.

— И вас, конечно же, любезная мисс Сноу, мы всенепременно рады видеть. Ваши чары не оставят равнодушными многих представителей мужского пола.

— И на том спасибо, вседражайший майор Коулби! — благосклонно отвечала я, состряпав приторно-жеманную мину. — Рада, что я, по крайней мере, не благоухаю изысканными ароматами, а привлекаю внимание только своими чарами.

Оценив искусность майора Коулби во владении словом, мы спешили покинуть утиный пруд, чтобы ненароком не нарваться на еще какую-нибудь демонстрацию достоинств этого всесторонне развитого старого джентльмена, охваченного пылким чувством. Хотя встречи с «утиными старичками» неоднократно заканчивались подобным образом, но каждый раз в моменты бегства мы были сражены наповал подобным рвением в проявлении учтивости к моей подруге.

И все-таки немалая доля правды в его цветистых комплиментах была. Сибил действительно похорошела. Пропала угрюмая неразговорчивая девочка и вместо нее появилась нежная, чуткая, уверенная в себе девушка, с огромным запасом добра в сердце. Теперь глаза ее лучились, на щеках играл восхитительный румянец, и она сделалась «очень даже премиленькой», как выразилась Виолетта, вынужденная признать, что ее подруга значительно преобразилась.

— Думается мне, что всем этим превращениям мы обязаны ее кузнецу.

Сказала она однажды, когда выдалась свободная минутка между примерками, и Летти забежала к нам поболтать. Мы вдвоем поднялись наверх и закрылись в комнате, оставив в гостиной старушку Финифет, недовольную тем, что ей не удалось поучаствовать в нашей беседе и непременно наставить нас уму-разуму. С безмолвным укором Фини провожала нас взглядом, когда мы поднимались, и, казалось, что даже вязальные спицы в ее руках начали ворчливо отстукивать, сетуя на наши непутевые головы и баловство.

— Фини сейчас тяжело. Тетушка и Сибил практически весь день у вас в Оурунсби и ей некого поучить и не с кем поспорить, — заметила я, усаживаясь в кресло. Летти же забралась на кровать и устроилась по-турецки, сильно задрав платье и оголив стройные ноги. Я тот час же пожалела, что оставила Финифет внизу. Она, не считаясь с приличиями, тут же научила бы Виолетту правилам поведения юной леди на людях. И если бы хорошей затрещины оказалась не достаточно для понимания некоторых нюансов, то, не сомневаюсь, Фини применила бы и более действенное средство, от которого ее ученица вообще длительное время не смогла бы сидеть.

Но Виоллета не замечая моего недовольного взгляда, продолжала обсуждать Сибил:

— Ждет не дождется, когда этот чурбан решится сделать ей предложение. Как там его зовут: Бил… Том… Джон… А вспомнила — Сигизмунд! Хотя, нет…

Я немного отвыкла от колкостей и беззастенчивых издевок, которыми Виоллета неустанно награждала Сибил.

— Ах, представляешь, я тоже забыла имена твоих воздыхателей! — тут же выдала я, всплеснув руками. — Сколько их у тебя было? Помню только твоего «само совершенство» кузена Стивена, а еще виконта Хьюлиза, это который «лакомый кусочек»… И, конечно же, учитель танцев! О, какой был мужчина! А как же его звали то…

— Ну, хорошо, хорошо! — раздраженно согласилась Виолетта, и после короткой паузы обиженно добавила. — И почему ты всегда на ее стороне? Ты только и делаешь, что смеешься надо мной и всячески принижаешь. Ее отец был моряком! А все моряки — это чернь и сбежавшие преступники. Уже по этой причине мы не должны были допускать ее в свой круг. В конце концов, она нам никто, и мы не обязаны принимать ее близко к сердцу.

— Значит, вот как ты думаешь о своей подруге?

Видимо, услыхав угрожающие нотки в моем голосе, Летти пошла на попятную.

— Ты же знаешь, я этого ей никогда не скажу! Я всегда была рада нашей дружбе.

Ее кислый вид и не наигранное огорчение немного смягчили меня, но я прекрасно понимала, что Летти не хочет рисковать нашей с ней дружбой.

— Представь, — ответила я ей, — что о тебе, дочери всего лишь пятого сына графа, живущей в захолустье и не имеющей за душой ни гроша, думает единственная дочь герцога Эддингтона, наследница всех его огромных богатств, чей муж станет обладателем несчетного числа титулов. Не думаю, что во время сезона ты будешь хоть как-то конкурировать с ней, как бы страшна и глупа она ни была. Ты лишь букашка, недостойная находиться в ее кругу.

В этот раз Виолетта сердито взглянула на меня и ее губы искривились, словно она вот-вот потеряет над собой контроль. Но она упрямо фыркнула и схватила лежавшую сзади подушку, начав сердито наминать ее. Мне подумалось, что на месте подушки она представляет меня.

— Я не дура, и знаю, что мое положение не так высоко, как бы мне хотелось! Но мы должны считаться с определенными правилами и не поднимать всяких простолюдинов до нашего уровня, дав им понять, что мы можем быть равны.

— С каких пор ты решила считаться с правилами? — мне было тяжело слушать рассуждения Виолетты и оставаться спокойной. — Я очень ценю нашу дружбу, и не хотела бы из-за расхождения взглядов терять ее…

— И я тоже, Найти!

— Но я не могу быть равнодушной, когда ты не во что не ставишь Сибил! Она мне близка, так же как и ты. Мы уже не дети, чтобы говорить необдуманно, и не отвечать за свои слова.

— Давай не будем создавать друг другу мигрень! — раздраженно воскликнула Летти. — Опять эти проповеди! Что бы я ни сделала, что бы ни сказала, ты непременно поднимаешь шум. Тебе все не по вкусу! Почему ты всегда стараешься испортить мне настроение?

— А почему ты до сих пор ведешь себя как капризный ребенок!