Второй наместник Тагана (СИ) - "Тенже". Страница 82

Я с вами пошутил? Так День Смеха у нас весной, не сезон сейчас.

Если заявить, что я шучу такими вещами, меня на обследование

в клинику положат, проверить — вменяем я, или нет.

— Понял-понял! — Саша поднял ладонь, но вместо того, чтобы замять неприятную тему, уточнил непонятную фразу. —

А почему «расплатиться за грешки в очередной раз»? Ты уже выгораживал Илле?

— Не Илле, — нахмурился Арек. — Была скверная история...

Эрлих крепко меня подставил. Потом клялся, что не хотел, просил обращаться к нему с любыми проблемами, обещал помочь, если что... но вот удивительно — не случалось в моей жизни такого «если что». Не было нужды обращаться. И этот должок медленно ржавеет, утеряв актуальность за давностью лет. А теперь мне предлагают добавить в список еще один.

— Откажешься?

— Нет. Я в определенной мере виноват перед Илле. Я его дразнил только. Неудивительно, что он сорвался и глупо попался. Дурачок еще. Надо прикрыть.

— Твое дело...

Запах ароматической соли стал удушающим. Саша вылез из ванны, замотался в огромное полотенце и вышел в комнату — вдохнуть свежего воздуха у приоткрытого окна.

— Ты мокрый. Протянет, простудишься. Иди под одеяло.

Тело невольно воспротивилось — разборки в гостиной оста-

вили осадок.

«Дурачка Илле можно прикрывать и оправдывать тем, что

сам дразнил. Хайнца и Рейна можно обездвижить, потому что

вякнули слово поперек. А я на какой ступеньке на лестнице?

Меня — прикрывать или в путы?»

— Не дергайся... плечи как каменные... хочешь, спину разомну?

— Перестань тыкаться членом мне в задницу, и все пройдет, — ровно ответил Александр. — Мы уже выясняли, эти действия меня нервируют.

— Ты не упускаешь возможности пожалеть себя и заставить

меня платить за чужие грехи. Мне это может надоесть, знаешь ли...

Пальцы проехались по спине, забрались под полотенце, и

Саша, развернувшись, процедил сквозь зубы:

— И что ты тогда сделаешь? Забьешь на принципы и упо-

добишься охраннику из лагеря? Путы наложишь, как он?

Ответ был невербальным и ошеломительным. Бирюзовая

дымка ремней захлестнулась вокруг запястий и щиколоток, ры-

вок заставил опуститься на колени, полотенце полетело на пол,

а горло онемело, не позволяя выразить страх криком.

Сашу затащили на кровать, ткнули носом в подушку, после

чего чуть задыхающийся Арек проговорил:

— Я — не мальчик из лагеря. Я умею накладывать путы четче

и точнее. Могу ими убить, могу пытать. Я прекрасно работаю с

силовыми линиями.

Доказательство слов последовало незамедлительно. Руки вывернулись и скрестились, касаясь лопаток, словно их утянуло шнуром, привязанным к спинке кровати. Оцепеневшая поясница прогнулась, колени разъехались, а задница вскинулась вверх — напоказ, выставляясь и приглашая.

Ладонь Арека по-хозяйски проехалась по спине, спустилась на ягодицу, сжала, помяла — прикосновения чувствовались ту скло, смазано, словно тело окунули в «заморозку». Как на

приеме у стоматолога, когда режут одеревеневшую десну, чтобы

добраться до корней зуба. Издать звук протеста — выругаться или проклясть — по-прежнему не получалось. Александр не мог шевельнуть языком, открыть рот или зажмуриться — приходилось тупо рассматривать меленькие цветочки на наволочке.

Хорошо хоть дышать удавалось. Плохо, что не полной грудью — от недостатка кислорода сердце колотилось в рваном ритме и темнело в глазах, будто на наволочку брызгали грязью.

«Сука... тварь!»

Ноги раздвинулись еще шире, и от беспомощности, невоз-можности противостоять насилию захотелось взвыть. На местник не врал — он работал с силовыми линиями не так, как

охранники из лагеря. Те ограничивались парой заклинаний: сковали руки-ноги, да и хватит.

— Прекрасное зрелище, — сообщил Арек, взвешивая в ладони Сашины яйца. — Ты такой молчаливый, готовый принять всё, что тебе дадут...

Пальцы помассировали промежность, к которой вдруг в

полной мере вернулась чувствительность. Александр бесполезно дернулся и понял, что «заморозка» исчезает только под рукой — но для чего? Неужели этот идиот думает, что если продемонстрировать, как это делают «правильно и хорошо», то

Саша внезапно обретет вкус к анальному сексу?

— Слушай, ты такой зажатый... член сломать можно...

После этих слов, сопровождаемых осторожной попыткой пробраться пальцем в святая святых, Арек вздохнул, встал с кровати и куда-то ушел.

«В ванную за презервативами? Паскуда... ничего, всю жизнь он меня в путах держать не будет. Отпустит — я ему глаза выдавлю. Чтоб навсегда запомнил прекрасное зрелище».

Раздавшийся за спиной шорох не заставил вздрогнуть только

потому, что обездвиженное тело не способно на такое действие.

Еще шорох, какой-то скрип... Александр сосредоточился на звуках и определил, что наместник копошится в районе своего любимого, огромного кресла.

Изматывающее нервы ожидание — ожидание страха, не предвкушение счастья — принуждало тело напрягаться, искать возможность освобождения. И вдруг случилось подобие чуда.

После странного тихого щелканья — чем эта скотина там занимается? — Саше удалось закрыть глаза. Победа не окрылила — какая разница, оттрахают тебя зажмуренного или пялящегося в подушку — но дала надежду на изменение положения.

«Дышать стало легче. Язык шевелится. А ну...»

Выругаться не получилось — горло продолжала стискивать

невидимая удавка, чуть более деликатная чем та, которую заработал Хайнц. Проверки — а получится ли открыть рот, а повернется ли голова? — заняли некоторое время, а потом, когда удалось шевельнуться и уложить щеку на подушку, стало ясно, чем занимается Арек.

Предполагаемый насильник даже не озаботился поисками

презерватива. Он вообще ничем не озаботился — замотался в

накидку и полотенце, уютно устроился в кресле, уложил на ко-

лени ноутбук и увлеченно щелкал мышкой, примощенной на

подлокотник, не отрывая взгляда от дисплея.

Возможность говорить возвращалась долго — Александру

казалось, что он безмолвно стоит в приглашающей позе целую

вечность. Но путы с горла все-таки исчезли, и он, обретя не

подвижность, но хотя бы дар речи, хрипло спросил:

— Чем ты там занимаешься?

— Термы строю. Народ туда ходит, купается, вино пьет и радуется. У города репутация повысилась — о-го-го!

— Я тебя поздравляю, — кисло сказал Саша. — Сними путы, пожалуйста.

— И население прибывает. Со страшной скоростью. Скоро уровень выйдет.

— Сними...

От очередного рывка Александр повалился набок. Поза перестала быть вызывающей — стала нелепой, смешной и ни капли не обольстительной. Свести колени по-прежнему не

получалось, зато стало удобно смотреть на Арека. И дышалось

легко. И можно было материться и проклинать, сколько хочешь, но вот беда — расхотелось. Злость частично растаяла, частично обратилась на себя.

«Какого черта я начал его задирать? Прицепился к стоящему члену... он ведь и не лез ко мне всерьез, это было мимолетное касание. Обычное проявление физиологии. А я сам привлек внимание, спровоцировал. Вот дурак...»