Линия жизни - Ливадный Андрей Львович. Страница 2

Сейчас судьба откровенно насмехалась над ним, скалилась в лицо, потирала сухие ручонки.

Вот она – послевоенная реальность.

Полукровки ловко карабкались по ветвям. Наполовину люди, наполовину хонди. Черты их лиц неподвижны, скованы хитином. Движения точны. А вот смысл существования неясен.

Раздражающий запах щекотал ноздри. Имплантированный Егору хондийский нерв чувствовал «своих» и пытался сгладить его инстинктивную неприязнь к полукровкам.

Вот так он и жил – на изломе трех разных, иногда взаимоисключающих мироощущений, не допуская никого в свой искореженный внутренний мир.

«Где произошел сбой? – Он продолжал наблюдать, осадив распоясавшийся хондийский нерв, приглушив его активность. – Почему в организмах полукровок возобладали гены хонди? Насколько изменилась их психология? Осталось ли в них хоть что-то человеческое?»

От тяжелых мыслей Бестужева отвлекло появление Грея. Репликант, совсем еще мальчишка, уже командовал группой, отвечающей за сохранность груза.

После войны с чужими репликанты оказались брошены на произвол судьбы, предоставлены сами себе, но сумели выжить и даже создали очаги собственной цивилизации.

Грей опасности не заметил. Уровень киборгизации у него высок, но качество имплантов скверное, да и установлены они кустарным способом. Программное обеспечение кибермодулей частью сбойное, что резко сужало круг возможностей при их применении.

– Справа стая одичавших штурмовых сервов, – сухо сообщил ему Егор.

– Они заметили колонну? – встревожился Грей, пытаясь обнаружить сервомеханизмы.

– Нет, – уверенно ответил Бестужев. – Датчики у них «битые», да и работают в режиме «пассивного приема», – пояснил он. – А вот слева, в кронах деревьев, прячутся трое полукровок. Они нас наверняка видят, но вряд ли решатся напасть.

Репликант настороженно взглянул по сторонам, но вновь не заметил ничего необычного и оттого занервничал, нахмурился.

«Проводник попался странный, – думал Грей, сканируя заросли по обеим сторонам русла. – Эшранг его не нанимал. Повстречался случайно. Предложил провести через темпоралы – их скопление дальше по руслу обнаружили морфы».

Грей от помощи не отказался. Если у человека есть модуль технологической телепатии, значит, ему можно доверять. Таковы негласные правила. Но все равно непонятно, что он тут делает, почему отважился путешествовать в одиночку? Да и сочетание имплантов у него необычное. Известно ведь – все носители хондийского нерва давно выродились в полукровок, а у Егора ни одного пятнышка хитина сквозь кожу не проступает.

– Не вижу никого, – вздохнув, признался Грей. От мысли, что колонна прямиком двигалась в ловушку, холодок проскользнул вдоль спины. – Ты не ошибся? – все еще хмурясь, переспросил он. – Мои датчики ничего не фиксируют.

Бестужев в ответ сформировал канал телеметрии. Модули технологической телепатии открыли прямое соединение между двумя рассудками.

Грей невнятно выругался, молниеносным движением привел в боевую готовность «Грозу» – стрелково-гранатометный комплекс.

– Неслабые у тебя сканеры! – воскликнул он.

Теперь репликант отчетливо видел сервов и полукровок, он принимал данные от имплантов Егора и транслировал их дальше по локальной сети бойцам своей группы.

– Не торопись, – строго осадил его Бестужев. – Оружие убери.

– Сервов за спиной оставлять опасно! – Грей взглянул в сторону холодного зарева. – За излучиной, среди темпоралов, у нас свободы маневра уже не будет!

– Верно, – согласился Егор. – Но и сервы туда не полезут. Они контролируют определенную территорию и за ее границы не выйдут. Если, конечно, их не спровоцировать. – От слов проводника исходила спокойная уверенность, и Грей неохотно опустил оружие.

– И что? Оставим их в покое?!

– Разве сервы тебе мешают? – Бестужев не собирался поддерживать разговор на повышенных тонах. В отличие от репликанта он не видел в сложившейся ситуации ничего необычного, а уж тем более смертельного.

– В спину ударят! – упрямился Грей. Его лицо побледнело, черты заострились – ну прямо комок нервов. Или вставшая на боевой взвод пружина.

– Не ударят. Разойдемся миром, – вновь с непонятной уверенностью повторил Бестужев, с интересом наблюдая, как пять кибернетических созданий заготавливают боеприпасы. Двое ковырялись в обломках, при помощи технических манипуляторов выискивали подходящие элементы металлических конструкций; тот, что был вооружен лазером, устроился в небольшой ложбине и нарезал найденную арматуру на короткие цилиндрические болванки. Еще одна пара оставалась настороже, в боевом охранении.

Сервы проявляли изобретательность, которая, к сожалению, напрочь отсутствовала у репликантов. Вот такой странный вывих саморазвития. Куцые искусственные нейросети, накапливающие опыт, но не способные стать основой для полноценного сознания, позволяли боевым машинам, оставшимся без командования и снабжения, освоить некоторые нехитрые приемы «выживания». А искусственно созданные люди проигрывали эволюционную схватку. Их становилось все меньше, год от года.

– Они что, стрелять собираются этим ржавым хламом? – тихо осведомился Грей.

– Угу, – кивнул Бестужев. – Для импульсных орудий арматура по калибру в самый раз подходит. Дальность и точность, конечно, страдают, но на коротких дистанциях мало никому не покажется, уж поверь.

– Странно ты разговариваешь.

– Не обращай внимания. Почему колонну остановил?

– У третьей БПМ в подвеске деталь лопнула. Минут десять на ремонт нужно.

Бестужев кивнул и неожиданно спросил:

– Боишься их? – он подразумевал одичавших сервов.

– Да уж приятного мало! – насупился Грей. – Говорят, раньше они на нашей стороне воевали?

– Слухи. – Егор уклонился от прямого ответа, хотя знал правду. – Тебя в каком возрасте имплантировали?

– Лет в пять, как и всех, а что?

– Программы кибермодулей, базы данных, инструкции воспринимаешь как догму?

– Да. А как же иначе?

– Мозги включи, – в голосе Бестужева прорвалась непонятная Грею досада. – Почему орудия БПМ зачехлены?

– Да эшранг, сволочь жадная, – махнув рукой, выругался репликант. – Поскупился на запчасти. Какой толк орудия расчехлять? Все равно торчат, как пугачи, – последовал кивок в сторону головной планетарной машины.

Егор лишь скептически хмыкнул. Молниеносное сканирование подтвердило слова репликанта. Блоки управления сервомоторами точной наводки вообще отсутствовали.

– И ты решился на дальний переход? – уточнил он. – Без тяжелого вооружения, только вот с этим? – он взглядом указал на стрелковый комплекс.

– Выхода не было. Голод. Эшранг обещал десятую часть груза в качестве оплаты.

– А что с урожаем?

– Разве не слышал? – удивился Грей.

– Нет, – сухо ответил Егор. – Я в городах уже давно не бывал.

– Темпоралы, – сухо пояснил репликант, – появились за одну ночь, а через пару дней исчезли. У моих родителей ферма была. Постройки уцелели, но на полях ни одного колоска не осталось. Все погибло. Вместо земли – грязь и какой-то липкий пепел. Жить после этого стало совсем невмоготу. – Он не жаловался, говорил сжато, словно отчитывался.

«Такова природа репликантов, – с горечью подумал Егор. – Их создали для войны, но не научили жить». Наступление, о котором вспоминал Бестужев, захлебнулось – его остановила цепь внезапных катастроф, охватившая планету.

Многие репликанты выжили, однако их судьбам не позавидуешь. В отчаянных схватках они отвоевали себе клочки пространства, кое-как обустроились, но так и остались заложниками искусственно сформированной психологии.

Сменилось уже несколько поколений, но сумерками их сознаний до сих пор правят кибернетические модули с предустановленными программами боевого поведения. Они не дают познавать мир, развиваться, заставляют детей рано взрослеть, формируют из них хороших бойцов, но не более. Все остальное, сугубо человеческое, не поддающееся оцифровке, получается у репликантов с надрывом.